Оранжерейный цветок (ЛП)

Я не знаю.
И, честно говоря, мне было плевать.
В любом случае какое это имеет значение?
  
1. Райк Мэдоуз
 
Девять Лет Спустя
Я бегу. Но не от чего-либо. У меня есть чертов пункт назначения: конец длинной пригородной улицы, вдоль которой выстроились четыре дома в колониальном стиле и расстелились акры росистой травы. Место настолько уединенное, насколько это возможно. Шесть утра. Солнце едва взошло, так что мои стучащие по асфальту ноги пока не очень видно.
Я обожаю раннее утро, черт возьми.
Люблю встречать рассвет больше, чем закат.
Я продолжаю бежать. Мое дыхание выравнивается в профессиональном ритме. Благодаря тренировкам по легкой атлетике и скалолазанию — виду спорта, к которому я чертовски пристрастился — мне не нужно думать о вдохах и выдохах. Все получается само собой. Я просто фокусирую свое внимание на конце улицы и бегу. Черт побери, я даже не замедляюсь. Не останавливаюсь. Я вижу цель, и я, блять, к ней бегу.
Я слышу стук кроссовок моего брата, он бежит позади меня так же быстро, как и я. Он старается не отставать. Мой брат не бежит навстречу какому-либо дерьму. Мой брат всегда убегает. Я слушаю, как тяжело он бежит. И мне чертовски хочется схватить его за запястье и толкнуть его, чтобы он бежал впереди меня. Я хочу, чтобы он чувствовал себя легко и беззаботно. Чтобы он почувствовал эйфорию от бега.
Но на его плечах так много всего, чтобы думать о чем-то хорошем. Я не замедляюсь и не даю ему меня догнать. Хочу, чтобы он заставил сам себя бежать как можно быстрее. Я знаю, что ему это по плечу.
Ему, черт возьми, нужно только попытаться.
Минуту спустя мы добегаем до нашего места назначения — конец улицы — и останавливаемся возле дуба. Ло тяжело дышит, не столько от усталости, сколько от злости. Его ноздри раздуваются, а скулы кажутся еще острее. Я помню, как встретил его в самый первый раз.
Это было примерно три года назад.
И он смотрел на меня таким же разъяренным взглядом, а выражение лица говорило: как же я ненавижу этот гребаный мир. Ему тогда было двадцать один. Наши взаимоотношения находятся где-то посередине между натянутыми и стабильными, но они никогда не были идеальными.
— Ты можешь хоть раз быть полегче со мной? — спрашивает Ло, убирая со лба длинные пряди светло-каштановых волос. По краям его волосы коротко пострижены.
— Если бы я сбавил скорость, мы бы просто шли пешком.
Ло закатывает глаза и хмурится. Последние несколько месяцев он находится не в лучшем состоянии, и эта пробежка должна была помочь избавиться от напряжения. Но это не помогло. По тому как его мышцы груди напрягаются, и, черт побери, я вижу как ему тяжело дышать.
Он садится на корточки и трет глаза.
— Что тебе нужно? — серьезно спрашиваю я.
— Гребаный стакан виски. Один кубик льда. Как думаешь, можешь налить мне, старший братец?
Я сердито на него смотрю. Терпеть не могу, когда он называет меня братец. Он произносит это с каким-то презрением. Я по пальцам руки могу пересчитать, сколько раз он называл меня «братом» с любовью и восхищением. Обычно он ведет себя так, будто я еще не заслуживаю данный титул.
Возможно, так и есть.
Я знал о Лорене Хэйле практически всю свою жизнь, и я ни разу не сказал ему даже обычное «привет». Я часто вспоминаю себя в пятнадцать, шестнадцать и семнадцать лет, когда мой отец спрашивал один и тот же вопрос каждую гребанную неделю: «Хочешь познакомиться со своим братом?»
И каждый раз я отказывался.
Когда я учился в институте, я смирился с тем фактом, что я никогда его не узнаю. Я думал, что нашел покой. Я перестал ненавидеть Лорена Хэйла просто за его существование. Я перестал слушать гадости моей матери о ребенке, который даже не просил его рожать. Я постепенно перестал разговаривать со своим отцом, утратив с ним контакт, потому что он мне был не нужен.
Но деньгами из трастового фонда я пользуюсь. Воспринимая их, как оплату за всю ту ложь, с которой мне приходилось жить ради этого долбаного придурка.
 
Но в один день моя идеальная жизнь распалась на куски. Жизнь, в которой я не желал принимать действительность, изменилась. Около дома, где была студенческая вечеринка в честь Хэллоуина, началась драка. Я наблюдал за тем, как четыре парня из легкоатлетической команды — капитаном которой был я, — дрались с худощавым парнем. Я узнал его по всем тем фото, которые мне показывал отец.
Но он был не таким, каким я себе его представлял. Он не был окружён парнями из братства, которые на вечеринках разбивают бутылки пива о головы.
Он был сам по себе.
Спустя время его девушка вмешалась в драку, чтобы защитить его, но было уже поздно.
Она не знала, что мой товарищ по команде обвинил Ло в том, что он выпил дорогущий алкоголь из запертого шкафа. Она не знала, что Ло намерено язвил, чтобы спровоцировать парня.
Он ударил моего брата. Я стоял и смотрел, как Ло ударили в лицо.
И в тот самый момент я понял, как же я ошибался. Я не видел придурка, окружённого кучей друзей и купающегося в деньгах. Не спортсмена или атлета как я. Я видел парня, который желает, чтобы его ударили, просит о боли. Я видел кого-то настолько чертовски травмированного, сломленного и больного.
Четверо на одного.
Все это время я хотел жить его жизнью. Я ненавидел, что все видели во мне внебрачного сына. В то время, когда на самом деле я был законным сыном. Но если бы нас поменяли местами, если бы я жил со своим отцом-алкоголиком, я бы оказался в таком же положении.
Я был бы измученным, пьяным, слабым и одиноким.
Мой отец пытался донести до меня, что Ло не был популярным парнем, как я думал. Он был таким же аутсайдером, как и я. Одно лишь отличало нас: я мог защитить себя. Меня не избивал отец, как это было с Ло.
Я не мог себе даже вообразить весь тот гребаный ужас, все эти каждодневные комментарии по типу «Почему ты такой слабак?» — все, что меня бы окружало, если бы я жил 24/7 с Джонатаном. Я был слеп. Я мог видеть только, что не так со мной. Я не мог и представить, что Лорену тоже жилось несладко.
В ту ночь на вечеринке в честь Хэллоуина я покинул тот кокон, который построил сам же для себя.
И это не было инстинктивной реакцией. Я стоял и наблюдал за тем, как Ло избивали, прежде чем решил вмешаться. И только я принял решение, я никогда его не менял.
— Хочешь стакан виски? — я бросаю на него взгляд. — Почему бы мне просто не толкнуть тебя под чертов поезд? Это практически то же самое.
Он встает и нервно смеётся.
— Ты вообще знаешь каково мне? — Ло разводит руками, его глаза наливаются кровью. — Я чувствую будто, блять, я схожу с ума, Райк. Скажи, что мне делать? А? Ничто не может притупить эту боль. Ни бег, ни секс с любимой девушкой. Ничего.
Я не был в таком состоянии, как он, не до такой степени.
— Ты сорвался несколько раз, — говорю я. — Но ты можешь вернуться в то состояние, в котором был до этого.
Он качает головой.
— И что теперь? — я прищуриваю глаза. — Ты собираешься выпить пива? Собираешься купить бутылку виски? А потом что? Ты разрушишь ваши отношения с Лили. Утром ты будешь чувствовать себя как дерьмо. Ты, блять, захочешь умереть…
— А чего, блять, ты думаешь, я желаю?! — он кричит, его лицо краснеет от боли. И мои легкие сжимаются. — Я ненавижу себя за то, что не смог сдержаться и выпил. Я ненавижу себя за то, что я опять вернулся в это состояние.
— Ты был под пристальным вниманием, — я понимаю, что сейчас мне необязательно на него давить. Я делаю это инстинктивно. Иногда я слишком сильно давлю на людей.
— Ты находишься под таким же пристальным вниманием, и что-то я не вижу, чтобы ты хоть раз выпил.
— Это другое, — я не пил алкоголь уже девять лет. — СМИ говорят ужасную хрень, Ло. И для тебя выпивка — первый способ с этим справиться. Никто тебя не винит. Мы просто хотим тебе помочь.