Приворотная пилюля для шефа (СИ)

— Вполне. — Михал уверенно кивнул, уставившись куда-то поверх моего плеча. Губы шефа превратились в знакомую узкую линию. — Закрепим договоренности брачным контрактом. Вы обязуетесь сохранить брак на всю жизнь, а… город предоставит право аренды капсулы и новое жилое пространство.
Время словно вновь ускорилось, так оперативно он принялся воплощать озвученное. Робот-разносчик расторопно подкатил к нам, предлагая и возможности входа в общегородскую систему гражданских регистраций. Брачный договор был молниеносно сформирован системой, требуемые условия внесены, а права получены. После чего наша собеседница подтвердила и заверила свое согласие — контракт вступил в силу. Контракт без права расторжения!
Вскоре мы распрощались с эмоциональной заявительницей. Она покидала нас с довольным видом! Говорила ли она правду о своем муже, обличая его ранее? Сейчас я не понимала, что и думать.
— Полагаете, что поступили верно? Имели на это право?
Следуя за призывным жестом устремившегося к выходу Михала, спросила я, изучая спину судьи. Спина смотрелась незыблемой, словно тыл идущего на пролом тарана.
— Да. — Модификат резко остановился и, обернувшись ко мне, уверенно пояснил: — Все в итоге получили желаемое: она — нужные блага, он — сохраненную семью, мы — улучшенную статистику.
Уверена — на моем лице сейчас отражалось потрясение: не поспоришь!
Только вот не покидало ощущение, что я вижу только вершину айсберга.
— Но… думаете, это принесет им счастье?
Мужчина бросил на меня странный, совершенно нечитаемый взгляд, вскинул руку, оголяя запястье с часами, и… проигнорировал вопрос.
— Поспешим, у нас еще два визита!
 Глава 4 
Снова я спешила, упираясь взглядом в спину нового главного брачного судьи Сермира и едва поспевая за шагами этого странного мужчины. Даже тот факт, что он — модификат с моей точки зрения не объяснял его поступков. С таким упрямством вмешиваться в жизни других? А чего стоит этот брачный контракт? Я все еще была под впечатлением от итога встречи. К лучшему ли это вмешательство? Не обрек ли такой поспешный договор эту пару на несчастливое сожительство? И главное: как свою роль во всем этом мог сыграть Михал Шлейзу?
— Вы не одобряете.
Это не было вопросом, главный брачный судья обернулся, резко затормозив. На этот раз я отреагировала с молниеносной чуткостью, словно подспудно ожидала маневра или же уже настолько настроилась на волну нового шефа, что начала улавливать флюиды-предвестники дальнейших действий, поэтому оперативно замерла, избежав столкновения. Снова впечатываться в его тело, как это случилось в холле корпорации, я не желала под страхом смерти.
Судья сверкнул угрюмым взглядом, насупившись — хмурые морщинки прорезали идеальный лоб, мне вдруг стало интуитивно понятно: он заметил. Заметил, что я следила за малейшим колебанием мышц на его спине, готовясь отскочить… Происходящее неимоверно смущало, ставило в тупик.
Вот и сейчас его слова — как с ними быть? Что с того, что я одобряю или нет. Он явился сюда с единственной целью — сохранить брак вчерашних заявителей. Уверена, он сделал бы ради этого все! И мое «одобрение» его точно не волновало.
— Я хочу признаться!
Выпалила, сразу зажмурившись, чувствуя себя тем, кто прыгает с обрыва в темноту бездонной воды. Но это был тот краткий миг решимости, которую я ранее почувствовала в нем. Сейчас или никогда! Он явился сюда с этим единственным посылом… и добился своего.
Вот и я или признаюсь во всем сейчас, или…
— В чем?
Медленно втянув в себя воздух уставилась под ноги, невольно изучая свои миниатюрные обутые в офисные тапочки ступни и его сравнительно огромные темные бесшовные ботинки. Удобные ли?.. Странная мысль, но именно на ней я фокусировалась, как и на завывании ветра, что продувал это безлюдное пространство из стекла и бетона, являющееся единым двором гигантского жилого комплекса. И мы единственные — две крохотные на фоне масштабной площади фигурки — стояли здесь сейчас, открытые взглядам. Но вряд ли нас кто-то видел, кроме безликих и повсеместно фиксирующих все систем визуального наблюдения. Обитатели этого комплекса еще не вернулись домой.
 
— В должностной… ошибке.
На последнем слове голос дрогнул: решимость иссякала, надо спешить! И я затараторила, не позволяя шефу перебить себя:
— Важная улика! Признаю, что допустила халатность, не уследив за ней. Конечно, это полностью моя вина, что кекс оказался съеденным. И последствия… Когда я думаю о том, что навредила кому-то, спровоцировав к себе чувства, то испытываю неимоверное раскаяние. Конечно, такие вещи как любовный приворот — вне закона. Это жестоко и неправильно привязывать к себе кого-то насильно. В свое оправдание могу лишь сказать, что не хотела… Не ожидала увидеть кого-то в тот момент!
Фух! Сделано: я призналась. Переводя дыхание, резко осознала повисшую тишину. Поднять взгляд на модификата оказалось реально страшно: чего ожидать от главного брачного судьи я и близко не представляла.
— Любовный приворот? Кекс? Улика? — Михал выглядел озадаченным.
Не он! Обличающая мысль молнией пронеслась в голове.
Двое! Я исключила уже двоих — главного судью и своего неожиданного соседа. Остается… Кекс с приворотным средством съел Ринко Хайгаль! Перед мысленным взором немедленно возникло лицо следователя внутреннего контроля, отягощенное неизменно прозекторским взглядом. И завтра мне предстоит с ним беседовать… Это конец!
— Да, кекс — это улика в одном из прошлых брачных споров. Его использовали, наполнив специальным веществом, вызывающим эмоциональную и чувственную привязку к партнеру, — объясняла я, чувствуя себя совершенно раздавленной. Ринко Хайгаль! Если бы я могла выбирать, кого из троих модификатов я желала влюбить в себя, его имя было бы последним. — Проще говоря, брак был заключен под влияние любовного приворота. А я по недосмотру оставила этот кекс в раздаточной зоне… ночью. Не ожидала, что там кто-то будет. Но в итоге кекс съели. Улика уничтожена! Я признаю свою вину и готова нес…
И тут случилось нечто совершенно вопиющее: Михал с какой-то неуловимой скоростью преодолел расстояние, скрупулёзно сохраненное мной, и… сжал ладонями плечи! Больше того, он немногим не вознес меня над землей, лишив опоры.
Охнув от неожиданности, напуганная очередным необъяснимым порывом, наконец, его близостью, я уставилась на главного судью. Лихорадочный взгляд, ничего общего с привычной суровой сдержанностью и проступившая испарина — вот что я узрела на лице мужчины.
— Это работает?! Действует?! Существует средство, что может заставить ощутить к кому-то привязанность? Так можно влиять… на людей? — Кажется, Михал не осознавал, что трясет меня словно тряпичную куклу, выкрикивая свои вопросы в лицо.
Чьи-то руки на моем теле, твердость мужской груди, с которой я соприкасалась при каждой встряске, его губы в миллиметре от меня, ощущение тепла чужого дыхания… Ничего в моей прежней жизни не подготовило к этому моменту, к такой невыносимой близости. Страх захлестнул с головой, паника оглушила и ослепила, парализовав каждую клеточку тела. Я просто отключилась.
- Марина? Марина?
Кто-то звал меня. Голос звучал уныло и обеспокоенно, но при этом удивительно ровно. Знакомый голос… Тут я осознала чей, и резко вскинулась, поднимаясь. Обнаружила себя лежащей на бетонной площади во дворе жилого комплекса, прямо поверх дистанционной разметки. В стороне, примерно в метре от меня, на корточках сидел мой новый шеф и смотрел крайне тоскливо. Что за… И тут я вспомнила: признание, дикая реакция начальства, мой обморок.
— П-простите, — чуть заикаясь попыталась собраться с мыслями и определить последствия.
— Нет, это вы меня простите, — перебил новый главный брачный судья Сермира и поморщился. — Никак не привыкну! Все забываю, что вы… что люди не выносят прикосновений. Я напугал вас, сожалею.
— Нет-нет, — замахала я руками, спешно вскакивая. Под головой обнаружилась папка Михала. Робко протянув ее владельцу, повинилась: — Вы так бурно отреагировали. Я не ожидала…