Черное озеро (СИ)

– Амур, ты тут?
Вздрагиваю от голоса подкравшейся Идэр. Парни взбудоражено переговариваются между собой, радуясь тому, что совершили невозможное. Перебить три десятка солдат и десятерых заключенных – их первая победа за годы моих поисков. Но уже очень скоро алых плащей хватятся, и тогда охота на нас будет вестись повсеместно. У нас нет времени на промедления.
Идэр терпеливо ждёт моего ответа, но мне нечего ей сказать.
Я должен что-нибудь придумать, пока у нас есть возможность строить планы. Никаких опрометчивых поступков.
Мы могли бы бежать на Юг, затеряться на Болотах у Рваных Берегов, пока шум вокруг моей персоны не утихнет.
– Амур, ты чего такой хмурый?
Опять отвлекают. Собираю остатки воли в кулак, напоминая себе, что я более не одинок.
Пора заново научиться работать в команде.
Стивер, едва заметно хромая, сравнялся с нами. Его кожа зеленоватого, болезненного цвета.
– Он всегда такой. – Влезает Идэр, подвинув от меня понурого мальчишку.
Откуда тебе знать какой я? Прошли года с нашей последней встречи.
Стивер обгоняет нас и пристраивается к Катуню и Хастаху, припрыгивающим впереди. У рыжего парнишки за пазухой виднеются мятые листы. Карта, нарисованная наспех, со смазанными буквами и схематичными деревьями. Идэр же остаётся рядом. С трудом держу все едкие комментарии при себе. Вдыхаю прохладный лесной воздух полной грудью. Вокруг витает приторный металлический запах, исходящий от останков солдата, размазанных по мне, словно паштет.
Свобода. Какое манящее и одновременно пугающее слово.
– Я скучала по тебе.
Идэр подлезает ко мне под руку. Дергаюсь в сторону, уворачиваюсь от неуместных объятий, словно от языков пламени. Наши взгляды пересекаются, и бывшая невеста виновато опускает голову. Я хочу накричать на неё. Выбить из неё дурь и раскричаться от бессилия, но лишь кратко киваю, указывая ей место. Не возле меня, а позади. Идэр покорно отстаёт и я остаюсь один. Извилистая тропа раздваивается, и мы идём западнее, оставляя позади себя дорогу в столицу. Не позволяю себе расслабиться, прокручивая одну и ту же мысль снова и снова.
На этот раз всё будет иначе.
Волосы слиплись и торчат в разные стороны, а кожу неприятно стягивает, словно на мне маска.
Умыться кровью, чтобы потом купаться в слезах Волгана Пятого не такая уж большая жертва.
Шли часы. Меня не терзали вопросами, за что я безмерно благодарен. Когда мы наконец-таки добрались до небольшой реки, то я занырнул в нее прямо в одежде.
Никогда не любил стирку.
Гладь блестит в лучах полуденного солнца. Я отгоняю от себя резные, местами пожелтевшие, листья берёз, опавшие в воду.
Разве сейчас осень?
Прохладная вода смывает грязь и ошметки тела Зилима. Выныриваю, обтирая лицо мозолистыми ладонями. Пальцы цепляются за рубцы. Отдергиваю руки и опускаю их в реку.
Еще никогда не чувствовал себя более живым, чем сейчас.
– Эй. – Окликает меня Идэр, стоя ближе всех к воде. Остальные в то время сбились в кучку, изучая карты под чутким руководством Хастаха. Его загорелые тонкие руки то и дело разлетаются в разные стороны, когда он, с пеной у рта, доказывает свою правоту Стиверу. Идэр выуживает из кармана солдатского одеяния маленький бежевый мешочек на завязках. Моя предательница достает темно-зеленую карамельку и бросает ее мне. Ловлю прямо перед тем, как та падает в воду и закидываю леденец в рот. Мята. Язык слегка немеет с непривычки. Поднимаю глаза на свою несостоявшуюся жену, цепляющую на уши серьги с массивными яхонтовыми камнями.
Идэр очаровательно улыбается, пробуждая во мне отвращение к самому себе.
За неё которые я был готов убить и умереть. Но теперь кровь царя окропит мои руки только после того, как я избавлюсь от неё раз и навсегда.
 Глава 2. Аукцион. Инесса. 
Бывают моменты, когда чувствуешь себя ничтожно маленьким в огромном мире, до отказа набитом проблемами. Они цепляются друг за друга, и ты не можешь просто решить одну – на плечи их валится целый ворох. Мысли путаются и внимание с небрежной легкостью касается сотни неважных мелочей, но не того, что его действительно требует.
 
Соберись, не будь тряпкой – внушаю себе, обтирая липкие влажные ладони о джинсы. Руки предательски дрожат.
– Теории о существовании мультивселенной уже достаточно давно высказывались учеными-физиками. Николай Семенович Кардашев, специалист в области теоретической астрофизики, выдвинул теорию, что, если теория о существовании мультивселенной верна, то наиболее развитые цивилизации давно покинули привычную нашему пониманию вселенную и переселились в другие, более подходящие для их существования.
– Я бы тоже покинула эту убогую вселенную, будь моя воля. – недовольно бубню, зарываясь дрожащими пальцами в кудри.
Бодрая рыжеволосая дама в инвалидном кресле разглагольствует с таким воодушевлением, что становится тошно. Она напоминает гиперактивную мать во время очередного озарения.
Надо бы ей позвонить. Как-нибудь в другой раз.
Вздыхаю, измеряя шагами маленькую комнату, то и дело бросая взгляд на старенький телевизор. На экране и комоде толстый слой пушистой пыли.
Неплохо было бы убраться до прихода хозяйки квартиры. Хотя, если приглушить свет, то это совсем необязательно. Она всё равно слепая как крот.
Небрежная и никчёмная – сладко тянет подсознание голосом отца.
– Прекрати отвлекаться.
Говорю вслух, будто это поможет. Щипаю себя за предплечья, до боли стискивая ногтями кожу.
Слишком нервная. Слишком много думаю. Слишком глупая, раз сама ввязалась во всё это. Слишком много «слишком» для одного человека.
Подпись внизу экрана: «Мирослава Краснова, ученый астрофизик».
Интересно, она одна из тех, кто с раннего детства хотел быть телеведущей, космонавтом или президентом? Помнится, я хотела вырасти большой, сильной и… стать сутенером. Не то чтобы я понимала, кто это, но перспектива работы в женском коллективе мне нравилась. Всегда любила компании девчонок.
Но вот мне двадцать два, я не прибавила в росте с девятого класса, а мой рабочий коллектив действительно женский, ведь я сама по-себе.
Мечты всегда сбываются не так, как бы мы этого хотели.
Ведущая широко улыбается, рассказывая о невероятных вещах, пока ее аккуратные ручки покоятся на бежевой папке. Гель-лак блестит в студийном освещении.
Если она говорит о том, что ей действительно интересно, то я завидую. Мне не интересна моя работа. Её и работой-то толком назвать сложно.
Оглядываю свои пальцы с такими же острыми молочными ногтями и неудовлетворенно вздыхаю. При определенном освещении можно увидеть множество маленьких белых полос на кончиках пальцев. Шрамы, полученные во время неудачных вскрытий замков и форточек. Пульт выскальзывает и с треском падает на затертый линолеум. Крышка отлетает в сторону и одна из батареек закатывается под диван.
Плохой знак, но благо я в них не верю.
Пинаю пульт к дивану. Хозяйка квартиры придушит меня за свой старенький LG с двумя уродливыми проволочными антеннами, прикрученных черными шурупами к побеленному потолку. Я переключаю телеканалы, используя кнопки на самом телевизоре.
Уже совсем скоро.
Политика, войны, религия, мультфильмы. Декорации разнятся, на манеже всё те же клоуны.
Оставляю попытки найти что-то дельное и падаю на диван, издавая то ли сдавленный стон, то ли умирающий хрип.
– Квантовое самоубийство – мысленный эксперимент в квантовой механике, – вздрагиваю от неожиданно громкого мужского голоса. – где участник, попавший в смертельно опасную ситуацию, имеет лишь два предполагаемых исхода: жизнь или смерть.
Старенький диван скрипит, когда я подбираю под себя ноги. Меня ни коем образом не влечёт физика, но притяжение к экрану оказывается более чем реальным.
Роман Краснов… невероятно симпатичный темноволосый мужчина лет тридцати с пронзительными черными глазами чем-то смахивает на собаку. Улыбается в камеру так, что всё моё внимание приковано к его заостренным клыкам и идеально очерченным скулам.