Черное озеро (СИ)

Запрыгиваю в седло, оставляя Инессу сидеть передо мной. Она ерзает, отодвигаясь подальше.
– Сиди смирно. Не нервируй меня и Карамельку.
Стараюсь не показывать того, как сильно меня напрягает грядущая дорога. Мы двинемся параллельно Западному Торговому Пути, одному из трех самых важных торговых направлений в царстве. Дорога обросла городами и деревнями, растянувшимися вдоль обочин. Наш путь пролегает по лесным тропам, подальше от рынков и людей, где слухи распространялись скорее любой заразы. Стивер плохо обращается с оружием, но с картами справляется отлично. Всё должно пройти идеально.
– Карамельку? Ты что, Ведьмака[1] пересмотрел? – одариваю воровку непонимающим взглядом, протягивая руки к уздечке. Истертая кожа мягкая и прохладная.
Инесса будет бесполезна, если на нашем пути попадутся безумцы. Я ведь толком так ничему ее не обучил. Воровка тычет пальцем в моё бедро, обращая на себя внимание.
– Это что – меч?
– Да.
– Мы будем кого-то рубить или это для дров? – глумится Инесса, запрокидывая голову. Подгоняю кобылу. Смертники покидают двор за нами. На дороге мы выстраиваемся. По одному стрелку на тылы: Катунь спереди, Хастах замыкающий. Карамелька шагает за лошадью Нахимова, позади нас – княжна и Стивер, после них – Идэр и Распутин. Дорога петляет, уводя нас глубже в перелесок.
– Ты вообще владеешь хоть чем-то, помимо палки?
– Это извращенный подтекст?
– К твоему счастью – нет.
Лучше б Мален так воровал коней, как таскается с Идэр по пыльным углам. Не пришлось бы тесниться с Инессой и отмахиваться от её вопросов.
Они вообще когда-нибудь закончатся?
Мы покидаем деревню с первыми лучами восходящего солнца. Строго по плану, несмотря на заминку в виде моего подбитого плеча. Позади слышатся голоса Невы и Малена, но, уверен, беседовали они не друг с другом. Вокруг нас на многие гектары растянулись голые поля, нарушаемые жидкими березовыми рощами. Далеко впереди чернеет сосновый бор. Инесса достаёт тетрадь и кусок заточенного угля. Она напряженно сидит в седле, отодвинувшись от меня настолько далеко, насколько ей позволяет спина кобылы. Инесса выводит слова размашистым почерком.
«Семейная драма по возвращению мужа-мечты уже надоедает. Никакого развития событий, одно лишь нытье и три сотни вариации диалога: 
– Прости меня, пупсик. 
– Катись в ад. 
Что вообще такого можно сделать, чтобы тебя не хотели слушать? Идэр, конечно, склочная и слишком помешанная на блёсточках (может, по местной религии это нормально), но она не выглядит как зло во плоти. 
Я б её простила хотя бы просто чтобы она заткнулась. 
Амур показывает себя как неплохой лидер, особенно вырывание стрел и напускное спокойствие. Правда, всё это теряется на фоне его постоянно кислого лица и того, что он подглядывает за тем, как я делаю заметки для своего бестселлера.» 
– Сядь ближе. И, да, я не подглядываю.
Инесса самодовольно хмыкает, но все равно повинуется. Воровка откидывается назад, облокотившись на меня спиной. Задирает голову и уставилась на меня хитрыми глазами. От ее близости заметно теплее.
– Твоя рука… – осторожно начинает Инесса, но я перебиваю девчонку, не дав договорить:
– Все нормально.
– Хочешь это обсудить?
Ее голос тонет в конском топоте. Голова напрочь отказывается соображать. Мален и Нева спорят за спиной. Мне не удаётся разобрать ни слова из перепалки, кроме унылых возгласов мальчишки Ландау: «Пожалуйста, прекратите. Амур запретил нам шуметь».
– Что значит «это»?
– Ты злишься.
– Что, боишься? – уточняю, борясь с навязчивым желанием опустить голову и посмотреть на наглую девчонку. Инесса пожимает плечами. Впереди маячит Катунь на своей черной кобыле. На его спине болтается лук и колчан со стрелами. Сбоку блестит набор ножей. Пейзаж вокруг остаётся неизменным, за исключением музыкального сопровождения, состоящего из обрывков разных пошлых стихов, сложенных в одну кучу и распеваемых на унылый манер.
 
Катунь знает слишком много песен про женщин. И про мужчин.
Капюшон сползает с его головы, зацепившись за ветку. Лошадь под Нахимовым спокойно шагает по песку, поднимая облака пыли.
– Где-то под столицей, раз бывала я в церквушке,
У служителя был хрен до самой макушки!
Инесса усмехается. Возможно, меня бы впечатлил певчий талант друга, если бы репертуар поменялся бы хоть раз за последние лет тридцать.
– А чего мне бояться? Я не знаю где я. Меня окружают незнакомцы и мы едем черт знает куда. Хорошо хоть мою лошадь зовут Лакомка и мой компаньон – это ты.
Представляю, что ее слова прозвучали без явного сарказма. Так мне меньше хочется скинуть воровку с лошади. Впереди маячит Катунь на своей черной кобыле. На его спине болтается лук и колчан со стрелами. Сбоку блестит набор ножей. Пейзаж вокруг остаётся неизменным, за исключением музыкального сопровождения. Катунь знает слишком много песен про женщин. И про мужчин.
– Я вчера была пьяна, а сегодня трезва.
На печи в углу спала, в жопу мышь залезла!
Я пришла к соседу утром, попросила помощи,
Он, падлюка, показал мне под халатом мощи!
Потираю виски свободной рукой. Прохладный ветер треплет волосы и проскальзывает за воротник.
Что в лоб, что по лбу. Его бесполезно о чём-то просить.
– Лошадь моя. И ее зовут Карамелька. Кстати, её выменяли на твой балахон. – поправляю девчонку я, размышляя над тем, что же значит «Хорошо, что мой компаньон – ты».
Инесса смеется и записывает слова песни Нахимова в тетрадь. Не в силах сдержать любопытство я опускаю голову вниз. Инесса развалилась на мне, с трудом поспевая цитировать Катуня. Наконец-то сдавшись, Инесса укладывается поудобнее.
– Я могу поспать немного?
Хочу съязвить. Сказать что-нибудь гадкое. Больше всего прямо сейчас я желаю испортить кому-нибудь настроение, а в лучшем случае – жизнь.
Рука саднит, напоминая о уязвимости. Нет ничего хуже этого чувства.
Задерживаю взгляд на больших голубых глазах и уже было открыл рот, готовя изощренное оскорбление, но меня хватает лишь на тихое:
– Да, конечно.
***
Солнце достигло наивысшей точки на небосводе. Миновав березовые рощи, густые осиновые перелески мы вошли на Дикие Земли. Инесса тихо сопит, полулежа на мне. Тело под ней нагрелось, и рубашка под жилеткой прилипла к животу. Мы подошли к дубам, разросшимся вдоль леса широкой полосой. Негласная граница Диких Земель.
Карамелька волнуется, но все равно идет вслед за кобылой Катуня. Лошадь Нахимова спокойна, вероятно, утомлена развлекательной программой.
– Ты должна кое-что знать. – аккуратно говорю я, от чего Инесса тут же просыпается.
– Например? – хрипло отзывается она. Тропа под ногами коней выглядит давно нехоженой. Достаю из седловой сумки фляжку с водой и протягиваю воровке. – Кстати, где мы?
Инесса откручивает крышку и проливает часть воды на себя, когда Карамелька дергается, оступившись на кочке. Ткань моих брюк быстро впитывает остатки воды с седла и прилипает к коже.
Для хорошей воровки она слишком неловкая.
– Дикие Земли. В следующий раз, когда захочешь принять со мной ванную – предупреждай, чтобы успел раздеться.
Слова срываются с языка раньше, чем успеваю подумать. Инесса ахает. Ожидаю что-нибудь вроде пощечины, но ничего не происходит. Странно. Девы при дворе принимались рукоплескать (не так, как хотелось бы), едва заслышав намёк на неприличную шутку.
– У вас есть душ? – изумлённо уточняет воровка. Принимаю оскорбленный вид и поправляю воротник, закрывая шрам на шее.
Душ – видимо, что-то сродни бани.
– Ну, да. Если ты не заметила, я чистый.
– Не приглядывалась особо.
– Я сейчас скину тебя с лошади.
Инесса заливается мелодичным смехом, одной рукой обнимая себя за бок, на который Идэр накладывала повязку. На кудрявую макушку приземляется пожелтевший дубовый лист. Сдуваю его до того, как Инесса проводит ладонью по волосам.