Враги за рубежом (ЛП)

Видишь, Ной? Когда двое взрослых разговаривают в нормальной манере, происходит обмен положительной обратной связью, улыбка, кивок, прикосновение или два. Лоренцо сделает жест в сторону ворот и положит руку мне на спину, а я придумаю, что бы такое остроумное сказать. Его ответ будет очаровательным, и мы оба подумаем: «Ух ты, все идет хорошо. Мы действительно подходим друг другу».
Мы захотим второго свидания, как только закончится первое.
Ной не обращает внимания на мой урок. Он слишком занят, придумывая вопросы, чтобы задержать наш отъезд.
Проницательно сузив глаза на Лоренцо, он спрашивает:
— Так эта программа кофейных свиданий санкционирована? Могу ли я рассчитывать на встречу один на один с директором?
Я сразу понимаю, куда клонит его мозг, но Лоренцо не понимает.
— Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду.
— Ной, — шиплю я себе под нос.
— Мне просто интересно, собираешься ли ты пригласить Габриэллу и Эшли на кофе. Если это официальное дело, связанное с учебой за границей, или…
Лоренцо не обижается на третью степень Ноя.
Он просто пожимает плечами.
— Я не думал о том, чтобы пригласить кого-нибудь из них на кофе, нет.
— Значит, Одри просто особенная?
Я хватаю Лоренцо за руку.
— Не обращай на него внимания. У него короткое замыкание на жестком диске.
Выражение Лоренцо остается открытым и бесхитростным.
— Это просто чашка кофе. Если хочешь, можешь присоединиться к нам.
Я тут же возражаю ему.
— Нет. Нет, он не может.
Наступает долгий напряженный момент молчания, ковбойское противостояние без пистолетов, затем, наконец, Лоренцо улыбается и хлопает Ноя по плечу.
— Я верну твою дорогую Одри сюда в целости и сохранности еще до обеда. Даю слово.
Я стреляю кинжалами в Ноя. Теперь счастлив?
Его суровое выражение лица не смягчается. Какую бы цель Ной ни преследовал этой маленькой тирадой, он ее не достиг. Он такой же сварливый, как всегда, когда Лоренцо ведет меня через ворота внутреннего двора на улицу.
Наше свидание официально началось.
Пусть наступят хорошие времена.
Счастливая дрожь должна начаться с минуты на минуту.
Эй, бабочки, где вы?
— Ты идешь довольно быстро, — говорит мне Лоренцо.
— Правда?
Он смеется.
— Да, и мы пропустили наш поворот туда. Давай вернемся назад.
Точно. Черт.
Я принудительно смеюсь.
— Извини. Просто… не терпится попасть в кофейню.
На самом деле, мне нужно сжечь немного энергии. Я чувствую себя так, будто могла бы провести три раунда на ринге со Стивом Остином9 и все еще жаждать крови.
Пока мы идем, Лоренцо говорит со мной о Юлии Цезаре и падении Римской республики, а моя пародия на «Девушку-слушательницу» могла бы попасть в шорт-лист SNL 10.
Я хочу вернуться в церковь Святой Сесилии и высказать Ною все, что думаю. Кем он себя возомнил, что так меня смущает? Мне не нужен ни воспитатель, ни нянька, ни старший брат. Я взрослая женщина с отличным послужным списком, когда дело доходит до того, чтобы держаться подальше от мерзавцев. Возьмем, к примеру, Ноя — я знаю, что его нужно избегать, как чумы. Я могу распознать придурка за милю, и Лоренцо к ним не относится.
— Вот мы и пришли, — говорит он, беря меня за руку, чтобы остановить мое движение вперед.
Я смотрю вниз, на то место, где наши руки соприкасаются. Это шокирует, хотя и не должно. Я просто давно не держалась с кем-то за руки. Я говорю себе, что это милый жест для первого свидания. Небольшое проявление интереса никому не повредит. Он сжимает ее один раз, а затем отпускает со смущенной улыбкой.
— Завтрак за мой счет. Но ты должна попробовать пончики цепполе.
— Звучит восхитительно.
В маленькой кофейне многолюдно. То ли местные жители стекаются сюда дюжинами, то ли слухи дошли до туристов. Мы стоим в очереди, чтобы сделать заказ, и я рассматриваю всех людей, столпившихся рядом с нами, ловя обрывки разговоров. Нет двух одинаковых акцентов.
Все свободные столики уже заняты, остались только стоячие места. Мы относим капучино к барной стойке у окна и протискиваемся между двумя группами.
 
— Это нормально? — спрашивает меня Лоренцо.
— Все отлично, — заверяю я его.
— Обычно здесь не так много народу. До того, как солнце встанет. Туристы любят поспать.
Появляется официант и ставит перед нами две огромные тарелки с цепполе. Я сразу понимаю, что это итальянский вариант пончиков. Шарики из жареного теста уложены так высоко, что грозят опрокинуться. Те, что лежат на моей тарелке, посыпаны сахарной пудрой и практически тают во рту. Затем Лоренцо жестом показывает на свою тарелку, и я чуть не теряю сознание, когда понимаю, что они наполнены кондитерским кремом в стиле канноли.
— Хорошо? — спрашивает он.
— Потрясающе.
Они так хорошо сочетаются с моим капучино, и я быстро расправилась с ними, к ужасу моего желудка. Однако легкая боль того стоит.
— Как давно ты сюда ходишь? — спрашиваю я, отодвигая тарелку.
— С начала двадцатых годов. Я ходил в школу здесь, в Риме.
— Но ты вырос не здесь?
— Нет. Я из города на северо-востоке в двух часах езды, называется Аквила.
— Твои родители все еще там?
— Да, и мои бабушка с дедушкой. Брат. Сестра. Мои племянницы и племянники.
— Ничего себе. Никто никогда не переезжал?
Он покачал головой.
— Они все работают в музее Аквилы и в небольшом отеле неподалеку, который мой дед открыл почти пятьдесят лет назад. Отель небольшой и в основном рассчитан на итальянских туристов, которые приезжают осмотреть музей. В нем есть коллекция римских надписей и несколько иллюстрированных служебных книг. За городом находится Фонтан делле Новантанове Каннелле, фонтан, который был построен в тысяча двести семьдесят втором году. До сих пор никто не знает, кто его построил. Мальчиком я проводил лето, проводя экскурсии по музею и фонтану.
— Ты скучаешь по этому?
Он пожимает плечами.
— Я часто там бываю.
Две пожилые женщины прерывают наш разговор, чтобы поздороваться с Лоренцо. За их стремительным итальянским невозможно уследить человеку, который знает всего несколько слов, но я слушаю и улыбаюсь. Лоренцо жестом указывает на меня, и я слышу, как в разговор вклинивается мое имя. Женщины тоже улыбаются мне, кивая в знак приветствия, прежде чем взять свой кофе.
— Твои друзья?
Он краснеет.
— Они знают мою семью. Они время от времени проверяют меня, докладывают. Я уверен, что моя мама позвонит мне меньше чем через час и спросит меня о женщине bellissima, с которой я пил кофе.
Мои щеки — два красных пламени.
— Потом она завалит меня всеми важными вопросами. Итальянка ли она? Хорошая ли она католичка? Готова ли остепениться и подарить мне внуков?
Я задыхаюсь.
Лоренцо хихикает и подталкивает меня плечом, напоминая, что надо быть полегче.
— У тебя на губах немного сахарной пудры, — говорит он, жестикулируя.
Я слизываю ее, а он смотрит, как я это делаю, его язык практически вываливается изо рта. Лоренцо не пытается скрыть свои истинные чувства. Его мысли написаны прямо на его лице, и это очень приятно — знать, что я полностью владею вниманием этого человека.
И кому теперь нужно расслабиться?
Я понимаю, как близко мы стоим, почти бедро к бедру в переполненном кафе.
— Может, пройдемся? — спрашиваю я, допивая остатки своего напитка.
Здесь вдруг стало душно. Я чувствую перегрев от кофе и толпы.
Тот небольшой ветерок, который был, когда мы шли к кафе, теперь исчез, растаял. Даже, несмотря на то, что солнце все еще встает, температура подбирается к двухзначным цифрам. Я убираю волосы с шеи и завязываю их в высокий хвост.
— Риму нужно больше бассейнов. У меня возникает искушение попросить тебя отвести меня к фонтану Треви, чтобы я могла притвориться, что упала в него и немного окунуться, чтобы охладиться.