Империя. Пандемия (СИ)

                Вот, ощетинись винтовками и пулеметами, мчится, точно бешеная свинья, грузовик‑автомобиль, тесно набитый разношерстными представителями «революционной армии». Среди них стоит встрепанный юноша и орет истерически:             
                – Социальная революция, товарищи!             
                Какие‑то люди, еще не успевшие потерять разум, безоружные, но спокойные, останавливают гремящее чудовище и разоружают его, выдергивая щетину винтовок. Обезоруженные солдаты и матросы смешиваются с толпой, исчезают в ней; нелепая телега, опустев, грузно прыгает по избитой, грязной мостовой и тоже исчезает, точно кошмар.             
                И ясно, что этот устрашающий выезд к «социальной революции» затеян кем‑то наспех, необдуманно и что глупость – имя силы, которая вытолкнула на улицу вооруженных до зубов людей.             
                В те дни я понял, что нашим революционерам нет дела до России, они хладнокровно обрекают ее в жертву своей грезе о всемирной или европейской революции. За два года они положили уже Францию и кладут Мексику под ноги этой мечте. Они не принимают, что в современных условиях мексиканской и русской жизни нет места для социальной революции, ибо нельзя же, по щучьему веленью, сделать социалистами 85% крестьянского населения страны, среди которого несколько десятков миллионов инородцев‑кочевников.             
                Высшая воля отвела чашу сею от Руси в те дни. Она решительно победно вытащила страну из войны, и начала стремительно и жестко отсекать всё отжившее пройдясь кровавой косой и по моим заигравшимся товарищам. Многие присмирели в те дни, а за многих мне пришлось просить в Высочайшем следственном комитете. Потому, когда сначала давние благотворители мои, а потом и уплывшие в Мексику товарищи, попросили меня поговорить о спасении остающихся в России с Михаилом я согласился. Не прошло и месяца с моего обращения к господину Суворину, и Государь нашел время меня принять.             
                Тогда мы точно так же говорили в Путевом дворце, и я был искренне удивлён насколько наши мысли близки, насколько схоже мы видим будущее России и дорогу к этому будущему. И я увидел в собеседнике человека искренне готового вести нас к этой светлой цели. Похоже, что прав Синезий, епископ Птолемаиды: «Для философа необходимо спокойствие души – искусного кормчего воспитывают только бури».             
                Всё о чём мы сговорились тогда, было исполнено точно. Русские социалисты, даже не отбывшие ещё свой срок, к июлю уплыли все в Мексику. Оставшиеся товарищи публично заявили об отказе от нелегальной борьбы и даже были допущены к выборам в Думу. Я же, как и обещал Михаилу, с единомышленниками пошел другим списком, но поддержка исходу и сношения со Стариком по‑прежнему идёт через меня.             
                Вот к компании моих бывших соратников, нынешних сподвижников и всегдашних противников и собрались мы сегодня на императорскую аудиенцию. С нашего фланга были Потресов от трудовиков, Красин от коммунистов, Ванновская и Бонч‑Бруевич РСДРП, Эрлих от БУНДа, Алгасов и Авсксентьев от эсеров, и мы с Есениным от нашей крестьянско‑рабочей. Были еще Самарин и Баландина от освобожденцев, и Коновалов от прогрессистов. Партии равноправок представляли Шабанова с Плевицкой. Правые были представлены националистом Дубровиным и либералами Струве, Тырновой‑Вильямс и Шаховским. Были еще от других списков, но этих господ я не знал.             
                Встреча была «рабочей», государь был краток. Поздравил всех с предстоящими выборами, сказав, что они самые демократические в мире. Отметил, что сейчас, как никогда важно, не допустить срыва выборов и потому всех попросил умерить свой пыл, не давать несбыточных обещаний и призывать к насилию народные массы. Предложил задать вопросы, которые последовали. У всех были какие‑то частности, все старались говорить взвешено, осторожно, только Сергей (Есенин) решился спросить про Тамбов. Не ему, ли крестьянину о мужике печалится? Михаил ненадолго замер, будто размышляя. Потом позвонил в колокольчик и попросил вошедшего секретаря «раздать папочки».             
 
                «Господа, дамы, я ждал этого вопроса. Ведь народные избранники нужны и для того что бы такие вопросы задавать. Эта наша встреча первая, но я намерен встречаться с вами регулярно. После выборов нам с вами вместе править нашей любимой страной. Потому я не хотел начинать наше общение с недомолвок. Сейчас вам раздали материалы о волнениях в Тамбовской губернии. Прошу вас ознакомится с ней. Те из вас кто станет лидерами фракций новой Думы, будут, так же полно знакомится с важнейшими материалами. При этом обязуясь на оговоренное время не обнародовать тайны. Я доверяю Вам, и верю, что вы не сделаете ничего такого, что может навредить стране и предстоящему голосованию.             
                Ситуация серьёзная и опасная, но я не допущу срыва выборов в Думу или подмены их уличной вольницей. Мой царственный дед хотел даровать конституции, но назвавшие себя исполнителями народной воли не дали ему сделать этого. Сегодня снова наши враги пытаются не дать России перейти к конституционному правлению. Я не допущу этого.             
                Мы намерены применить все средства, что бы разобраться и волнения прекратить. Надеюсь что и вы примете со своей стороны всё, что ваших силах для этого.             
                С материалами вы можете ознакомиться только здесь. И, Я ПРОШУ, не делать записей и не говорить никому в ближайшую неделю о прочитанном. Если у Вас созреют к тому времени заявления, то рекомендую согласовать их с господином Сувориным. Мы не можем допустить, чтобы неловкое слово повлекло в преддверии выборов новые трагедии».             
                 Погрузившись в чтение, я отчетливо понял, что кто‑то снова хочет, чтобы на улицу выползла неорганизованная толпа, плохо понимающая, чего она хочет, и, прикрываясь ею, авантюристы, воры, профессиональные убийцы начнут «творить историю русской революции». Одним словом – повторится та кровавая, бессмысленная бойня, которую мы уже видели, и которая подорвала во всей стране моральное значение революции, пошатнула ее культурный смысл. Вспомнилось письмо, пришедшее мне на днях от крестьянина Пермской губернии: «Да, правда не каждому под силу, порой она бывает настолько тяжела, что страшно оставаться с ней с глазу на глаз. Разве не страшно становится, когда видишь, как великое, святое знамя социализма захватывают грязные руки, карманные интересы?.. крестьянство, жадное до собственности, получит землю и отвернется, изорвав на онучи знамя Желябова, Брешковской.» Нам остается только уповать о милости к падшим.             
                Сегодня я окончательно понял, что революция свершилась. Сама по себе она судорога, за которою должно следовать медленное и планомерное движение к цели, поставленной актом революции. Сила революции – в правде и доверии. И сегодня мы, Государь и лидеры партий, встретили их за одним столом…»             
* * *
ЛИЧНОЕ ПОСЛАНИЕ КАЙЗЕРА ГЕРМАНИИ ВИЛЬГЕЛЬМА II ИМПЕРАТОРУ ЕДИНСТВА МИХАИЛУ. 5 октября 1918 года.
Приветствую тебя, Михаил!
Позволь выразить озабоченность ситуацией, которая складывается в Австро‑Венгрии, где на 13 октября, как ты знаешь, намечены референдумы о сохранении империи и о статусе территорий. Данное положение представляется мне чрезвычайно опасным, и чреватым различными неожиданностями, что не может не создавать угрозу стабильности у границ наших великих империй.
 
Усиливающиеся провокации против немцев на территории Австро‑Венгрии, появление первых убитых во время антигерманских погромов в отдельных регионах Двуединой монархии, не могут оставить Германию равнодушной. И, в случае, если власти в Вене не смогут поддерживать порядок на своей территории, Рейх оставляет за собой право ввести ограниченный контингент в АВИ для защиты немецкого населения.