С влюбленностью покончено (ЛП)

— Тебе не следует пить при медикаментозном лечении, — упрекнула его Паула и убрала графин из его рук.
— Не доставай меня сегодня. Пожалуйста, — взмолился он, и она поставила его обратно.
— Я обещаю тебе, что Ким заплатит за это, — заявила Морин, схватив его за руку.
— Длительный тюремный срок должен сделать свое дело, — ответил он.
— По-моему, ей нужно нечто большее, чем тюрьма, — добавила Паула.
— Я сожалел о многом в своей жизни, но ничто не сравнится с сожалением о том дне, когда я встретил ее. Она причинила так много вреда за такое короткое время. Как будто она все это спланировала, — ответил он.
Морин очень хотелось сказать что-нибудь, чтобы облегчить его боль, но ей нечего было добавить. Она, конечно, не могла сказать, что Ким пыталась шантажировать ее, чтобы она вышла из истории безнаказанной, это значило бы посыпать солью его многочисленные раны.
— Справедливость восторжествует, — наконец ответила она.
Кейден вытянул руку, сейчас, когда она была свободна от перевязи, но все еще оставалась в гипсе. Он будет снят через неделю, как только рука заживет окончательно, и он сможет начать терапию, чтобы восстановить свои силы.
— Болит? — спросила Паула, потягивая воду из бутылки.
— Все в порядке. Все еще не могу пошевелить пальцами, и моя рука становится тощей в этом гипсе, — ответил он.
— К этому времени ты должен был вернуть подвижность, по меньшей мере, на семьдесят пять процентов. Так сказали врачи, — удивленно констатировала Морин.
— Там еще и нерв поврежден, не только перелом, мама. Я уверен, что все будет хорошо, — объяснил он.
— Завтра я позвоню доктору Менделю для консультации, — заявила она, вставая с дивана.
— Мам, пожалуйста. Мне не нужна еще одна консультация. Сейчас единственное, что мне нужно, это позаботиться о Лане. Кроме того, он в Нью-Йорке.
— Значит, мы поедем в Нью-Йорк, — парировала она.
— Я не оставлю ее, — повторил он медленно и спокойно.
— Хорошо, но ты можешь хотя бы согласиться, что если через несколько недель не станет лучше, мы поедем?
Он вздохнул и удовлетворенно кивнул головой.
— Значит, договорились, — прощебетала она, перекидывая сумочку через плечо. — Я собираюсь вернуться в отель и встретиться с Хитклифом за ужином.
— Хорошо, желаю хорошо провести время, — ответил он, когда она поцеловала его в макушку. Морин прошла по коридору и заколебалась, увидев открытую дверь спальни, за которой скрылась Лана. Она почти вошла в комнату, чтобы проверить ее, но передумала. Ей нужно было поспать, и не было никаких сомнений, что бедняжка, вероятно, просто отключилась. Она вышла и пошла навстречу с Хитклифом.
Паула сидела рядом с Кейденом и молча смотрела на него, пока он потягивал свой бурбон. Он поставил свой стакан и посмотрел на нее.
— Что? — он провел здоровой рукой по волосам, все еще отчаянно нуждаясь в стрижке, и ждал, что она скажет.
— Мне очень жаль, братишка, — сказала она, и ее большие глаза наполнились слезами.
Кейден отвел глаза, увидев ее такой печальной, у него в горле образовался комок. Он сморгнул слезы, когда заговорил.
— Это все моя вина. Лана уже пострадала, а теперь еще и ребенок? — теперь он смотрел на свою сестру, не в силах скрыть свои эмоции, переходя от ужаса к неверию и печали, пока он боролся, чтобы удержать их вместе.
Паула схватила его за руку, когда он положил голову ей на плечо.
— Это не твоя вина. Вы оба не виноваты. Ким получит именно то, что заслуживает, не волнуйся, — сказала она, утешая брата.
*** 
Лана лежала на боку в темной комнате и беззвучно плакала, глядя в открытую дверь. В доме было тихо, и она слышала разговор между Паулой и Кейденом. Ее лучшая подруга и жених. Она была благодарна Пауле за то, что та была рядом, чтобы поддержать его, потому что у нее не осталось ни грамма сочувствия. Она лежала, потерявшись в бездне физической и эмоциональной боли.
Выслушивание ободряющих слов Паулы делало ее вдвойне ответственной. Все вокруг нее по-прежнему менялось, независимо от того, через что они прошли раньше, или как они пытались собрать все воедино после. Боль прошлого не шла ни в какое сравнение с нынешней болью. Скоро все это превратится в плохое воспоминание и сменится годами хороших воспоминаний, надеялась она.
 
Затем ее сотовый телефон завибрировал на подушке. Она лениво подняла его и увидела текстовое сообщение от Сэма.
Сэм: твой акушер позвонил мне. Ты в порядке?
Лана удалила сообщение по нескольким причинам. Одним из них был Кейден, а другим — то, что Сэма это не касалось. Он, должно быть, добавил себя в качестве ее главного врача, когда произошла авария, и она отменит это как можно скорее! С одной стороны, она оценила его заботу, но хотела, чтобы он понял намек и оставил все как есть. Она закрыла глаза, думая обо всем плохом, что случилось, несмотря на то, что изо всех сил старалась не думать об этом.
Свежие горячие слезы жгли ей веки. Она действительно скучала по матери и хотела, хотя и не нуждалась в этом, вернуться домой и побыть с ней какое-то время. Лана решила, что подождет после судебного заседания, когда все успокоится, прежде чем сообщить об этом Кейдену. Она заставила себя перестать представлять лицо потерянного ребенка и вскоре заснула.
*** 
Хитклиф отрезал свой стейк на косточке и обмакнул кусочек мяса в соус для стейков. Он сунул его в рот, нежная говядина практически не нуждалась в жевании. Морин принялась гонять макароны по тарелке, и ее живот скрутило при мысли о том, что она может положить что-нибудь в свой беспокойный желудок.
— Что с тобой сегодня происходит? — спросил Хитклиф, снова кладя в рот кусочек стейка.
— О, ничего. Просто у меня нет аппетита, — солгала она. Тут происходило что-то еще, и он понял это по выражению ее лица. Он вспомнил это ее выражение несколько месяцев назад, после того, как его команда арестовала Кейдена за антиобщественное поведение. Проглотив, он положил вилку на стол.
— Морин, поговори со мной, — выпалил он, злясь на то, что она все еще думает, что может ему солгать.
Морин улыбнулась ему так же, как всегда, когда хотела сменить тему, но не смогла довести дело до конца. Улыбка исчезла так же быстро, как и появилась. Это было бесполезно. Он следил за ней, а она слишком устала, чтобы придумать убедительную ложь.
— Это Кимберли, — призналась она.
— Что с ней?
— Я навестила ее на днях, — ответила она, ожидая, что он разозлиться.
Он глубоко вздохнул, потянулся за пивом и сделал большой глоток. Аппетит к сочному обеду, стоявшему перед ним, пропал.
— Что заставило тебя сделать это?
— Она позвонила и сказала, что это срочно. Я была заинтригована.
— Заинтригована? Что она может сказать такого, что заинтриговало бы тебя?
Видя, как изменилось его положение — с расслабленного в напряженное, как его глаза сверлили дыру в ее лице, а лоб покрылся испариной, она поняла, что говорить ему правду на людях было бы глупо.
— Она хотела проверить Кейдена и извиниться за то, что сделала.
— Неужели? Она хотела извиниться, ну-ну. Эта девушка почти отобрала у твоего сына и его невесты жизни. Не говоря уже о том, что она поставила мою карьеру шерифа под удар и все, что ей нужно было сказать, это «прости»?!
Его голос в закусочной повысился, и люди начали оборачиваться на него. Морин широко раскрыла глаза, призывая его успокоиться. Она накрыла его руку своей, и он остановился, все еще раздувая ноздри. Последнее, что она хотела сделать, это дать людям тему для сплетен.
 
— Извини, — продолжал он, — я ни на минуту не доверяю этой девушке и надеюсь, что ты на это не клюнешь.
— Я нет.
— Тогда почему у тебя такой вид, будто ты вот-вот простишь ее?
— Вовсе нет. Лана потеряла ребенка, Хитклиф.
У него отвисла челюсть, и он потянулся через стол к ее другой руке.