Непристойные отношения (СИ)

Мимо, совсем рядом с тротуаром проехала машина, обдав меня мутной водой из лужи. Всю. С головы до ног! Вот уроды!
Только собралась бросить им в след подобающие случаю проклятия, как вдруг неожиданно заляпанный автомобиль с нечитаемыми номерами резко сдал назад и остановился прямо возле меня.
Ситуация дурнопахнущая. Вечер, ливень, на улице почти никого, а те, кто есть, бегут, вогнувшись под куполами зонтов, мечтая оказаться поскорее в каком-нибудь сухом и желательно теплом месте. До какой-то посторонней девицы здесь никому дела нет, никому не нужны лишние проблемы.
Смахнув с лица ледяные капли, ускоряю шаг, всеми силами стараясь не показывать вид, что мне страшно.
А мне действительно страшно!
— Эй, красавица, разговор есть.
Доносится за спиной, но я не оборачиваюсь — практически перехожу на бег и плевать, что они там подумают. Собственная шкура дороже.
— Да подожди ты! — автомобиль за долю секунды снова ровняется со мной. Из полуопущенного тонированного наглухо окна выглядывает какой-то незнакомый мужик. Лысый и рябой…
К страху связанному с инстинктом самосохранения присоединяется эстетический ужас. Забежать бы хоть куда-то, но как назло ни одного несчастного магазинчика или аптеки. Справа пустынный из-за погоды парк, слева — шестиполосная дорога.
Может, вернуться назад в «Краффин»?..
Но я не успеваю дать заднюю — рябой, рывком распахнув дверь, быстро выскакивает на улицу и, довольно грубо схватив меня за предплечье, заталкивает на заднее сиденье.
  
Глава 25
 
В салоне довольно темно и плохо пахнет — сигаретами, по́том, смесью дешевого одеколона и освежителя воздуха «елочка». Лица водителя я не вижу, только бритый затылок и торчащую из-за затертого воротника кожаной куртки мощную шею борова.
А вот лицо рябого вижу прекрасно — он сидит рядом, тесно прижавшись к моей ноге бедром и глумливо улыбается.
Я не знаю, что им от меня надо — деньги это или что-то другое.
Боже, пусть это будут деньги!
— Пожалуйста, отпустите меня! Если вам нужны деньги, то у меня они есть. Правда, совсем немного, вот, — дрожащими руками раскрываю сумку и достаю кошелек. — На карте пятнадцать тысяч. Ну, еще рублей пятьсот бумажными в отсеке для купюр. Мелочь…
— Давай сюда, — рябой забирает из моих рук Визу. — Докинешь еще полтинник и мы в расчете. А это, — вытягивает из сумки мой паспорт и кладет во внутренний карман своей куртки, — я возьму в качестве залога. Переведешь деньги — заберешь.
— Отдайте паспорт, я переведу вам пятьдесят тысяч рублей, клянусь. Прямо сегодня же вечером.
— Рублей? — скалится рябой и пихает водителя в плечо: — Слышь, Воробей, тебе нужен палтишок деревянными?
Водитель издает звук похожий на хмыкание и через зеркало на лобовом я ловлю усмехающийся взгляд… одного глаза.
Его нет! Второго глаза!!!
Да, наверное, это звучит комично, но на деле просто руки онемели от ужаса. Черная повязка как у киношных пиратов — то еще зрелище. И нет, я не сошла с ума!
К сожалению…
— Пятьдесят тысяч долларов, дорогуша, — просачивается сквозь ужас пояснение рябого. — Завтра. В крайнем случае — послезавтра.
— Но у меня нет таких денег! Правда, нет. Мне даже продать нечего и кредит мне не дадут, я безработная студентка.
— Мне все равно, где ты их надешь. Гендос нам должен и нам надоело ждать. Ты же с ним кружилась и раз он испарился…
— Вы знакомы с Геной? — в ужасе округляю глаза. — Но Гена… Вы разве не знаете, что с ним случилось?
— Да наплевать. Даже если скопытился, похер. Нам нужно наше бабло, — перевалившись через мои колени открывает дверь и бесцеремонно выталкивает меня из машины. — Все, адьос. Я завтра тебе наберу.
Дав по глазам и обрызгав меня новой порцией воды из лужи, машина тронулась, но через пару метров снова остановилась — спустя секунду на мокрый асфальт плюхнулась моя раскрытая сумка. Только после этого они, наконец, уехали.
Я не слишком сильная, но обычно стараюсь не давать волю пустым слезам. Какой от них толк. Но сейчас, поймав взгляд спешащей мимо женщины — взгляд осуждающий, даже брезгливый, просто не могу сдержать рыданий.
 
Выбросили из машины словно уличную девку! Как же это унизительно!
Опустившись на корточки, собираю с земли рассыпанную косметику и плачу, размазывая тушь по мокрым щекам.
Кто эти люди? Откуда они знали Гену или даже не так — откуда он знал их?
Почему они пришли именно ко мне и именно сейчас?
Завтра… Где я возьму до завтра такую огромную сумму? Вернее, где я вообще возьму столько денег? Пятьдесят тысяч долларов! Даже если Илья переведет мне те тридцать, это все равно ничтожно мало!
Откуда я достану остальное и еще так быстро?
Мне даже реально нечего продать! То, что могла, я уже продала и… потратила на Гену.
У меня и раньше закладывалось сомнение, хорошо ли я его знаю. Да, я гнала от себя эти мысли — я была влюблена, он сделал мне предложение, но где-то в глубине души точил червячок, что все получилось слишком быстро, слишком уж идеально. Я ругала себя за подобные домыслы и злилась на Стасю, которая называла его «мутным», но теперь, сидя под проливным дождем, собирая из лужи свои вещи я не могу не задуматься вновь — так ли хорошо я успела его узнать?
Почему эти люди появились именно сейчас? Ведь Гена уже полгода как считается официально погибшим и если они так легко нашли меня, не знать, что его давно нет в живых они не могли.
Чего они ждали целых шесть месяцев?
В любом случае, какая разница. У них мой паспорт и наверняка они знают, где меня искать. А я о них не знаю ничего, мне даже в полицию не с чем пойти, только у виска покрутят.
Поднимаю телефон и вижу, что экран покрылся мелкой сеточкой трещин. И вроде бы такая мелочь — какой-то телефон — но именно он стал последней каплей, чтобы слезы обиды превратились в рыдания.
Без денег, без паспорта, под дождем и без связи…
Смахиваю с разбитого экрана капли и звоню тому единственному, кто может мне сейчас помочь.
— Я слушаю.
На заднем фоне легкая музыка, какие-то голоса.
Стыдно. Но кроме него мне действительно больше некому помочь.
Подавив всхлип, стараюсь сделать голос как можно более бодрым:
— Илья, у меня тут… небольшие неприятности. Не мог бы ты забрать меня? Я тут на остановке, улица Калужская, — и тут же, словно оправдываясь: — Я бы добралась сама и не стала тебя беспокоить, но так вышло, что я осталась совсем без денег… У меня даже на маршрутку нет.
— Без денег? — в голосе настороженность. — Тебя что, ограбили?
— Ну… — дергаю плечом и честно пытаюсь продолжать держать хорошую мину, но… снова скрываюсь на рыдания. — Да-а… У меня отобрали сумку, кошелек и паспорт.
— Стой там, я сейчас буду.
  
Глава 26
 
Ю, обняв себя руками за плечи, притулилась на заднем сидении моего «Бентли» и беспрерывно плачет. Не навзрыд, но слезы льются и льются, и это то самое чувство, когда ты, здоровый мужик, совершенно не знаешь, как вот так, с разбегу, повлиять на сложившуюся ситуацию.
Укутываю ее теплее в тонкий плед (какого черта он делал в багажнике?!) и протягиваю бумажный стакан кофе из автомата.
— Давай ты сейчас расскажешь мне все еще раз по порядку и только не плач, о'кей?
Юна кивает с благодарностью забирает стакан, делает осторожный глоток эспрессо. Шумно шмыгает носом.
Терпеливо жду, когда закончится ее молчаливая истерика. Как и Денис, который примостился на соседнем кресле. Когда она позвонила, мы как раз уезжали с тренировки, уставшие и дико голодные. Мечтали забуриться в какой-нибудь ресторан и съесть по диетическому салату, но пришлось экстренно изменить планы.
— Тебе лучше?
— Да, спасибо, — снова шмыгает. — Извини, ты, наверное, ехал куда-то по своим делам, — косится на валяющуюся рядом спортивную сумку. — Мог бы сказать, что занят…
— Может, ты прекратишь уже извиняться и расскажешь, что именно произошло?