А волки здесь тихие (СИ)

Неделю я просто гуляла, ела и спала, и все это в полной тишине. Мне начинало казаться, что у меня не получится, не получится оставить здесь свою боль, избавиться от страхов. Неужели я зря сюда приехала? И что интересно, я не видела снов. Совсем. Я просто ложилась, смотря на огонь, засыпала, а когда просыпалась, понимала, что ничего не помню. Постепенно я начала анализировать, что внутри меня происходит, что же чувствую, какие эмоции меня охватывают, когда смотрю на весну у подножия горы, искрящийся снег? Оказалось, что ничего, я могла просто смотреть, а все остальные чувство во мне словно замерзли. Получается, Максимилиан был прав, я закрылась не только от мира, я вообще закрылась для всех чувств. Как же я смогу стать прежней Марой? Как смогу снова радоваться, смеяться? Но что нужно сделать, чтобы открыть свою душу, чтобы вывернуть и сполоснуть её? Теперь ложась спать, я мысленно желала, чтобы начали хотя бы сниться сны. Любые, которые хоть немного растормошат меня, подтолкнут к слезам.
В один из дней началась метель. Теперь у меня не было возможности смотреть на весну, казалось, что верх и низ перемешались, стирая горизонт, словно небо и земля сошлись в дружественном пожатии.
Гулять в такую погоду было бессмысленно, поэтому я просто лежала, прислушиваясь к скрипам деревьев. А потом, наверно в полудреме, мне показалось, что где-то внутри горы, где-то там далеко, я услышала, будто гора медленно вздохнула, словно живая, а затем глухо застонала, словно она горевала о чем-то. Я лежала с закрытыми глазами и слушала, ловила каждый медленный её вдох, подгоняя свое дыхание под медленный ритм каменной громадины и тоже стонала.
Я не знаю, сколько времени это продолжалось, пока…
— Дочка
Я услышала тихий зов своего отца и мгновенно села, прислушиваясь.
— Ма-а-ра-а-а
Это его голос. Его!
Я вскочила и распахнула дверь, всматриваясь в снежную бурю.
Из снежного полумрака на меня смотрел папа. Моё сердце застучало словно бешеное. Отец начал отворачиваться от меня, намереваясь скрыться в белой пурге.
Я мгновенно обернулась и кинулась его догонять. Где же он? Я лихорадочно крутила головой, пытаясь увидеть его силуэт. И стоять на месте не было сил, поэтому я просто побежала. Мне хотелось закричать во весь голос, зовя его, но так как я сейчас была волком, я просто рычала. С каждой секундой, не находя отца, меня охватывало отчаяние. Ну, пожалуйста, папочка, пожалуйста… Покажись еще хоть на секундочку, дай посмотреть в твои родные глаза, дай еще хоть раз вдохнуть твой родной запах.
И внезапно увидела его тень, которая бежала параллельно со мной. Я резко остановилась. Папа тоже остановился, а затем потряс головой, будто стряхивая снег, налипший на его шерсти. Снег, который и не думал задерживаться на тени папы, а продолжал свой путь, встречаясь с другими снежинками, лежащими мягким покровом. Папа втянул воздух носом и тихо рыкнул, глядя на меня.
А мама? Где мама? Я начала оглядываться, ища в полутьме такой до боли знакомый силуэт. Мама грациозной походкой вышла из-за ближайшего дерева, встала рядом с папой и потерлась об него головой. Мамочка, родная моя.
Внутри меня что-то сжалось. Я своими глазами снова видела своих родителей, таких родных, таких любимых, и живых, что я боялась даже моргнуть, чтобы даже на миг не потерять их из виду. Что-то теплое потекло по моей щеке, но ведь это не может быть слеза, волки не плачут..
Папа повернулся ко мне боком, мотнул головой, приглашая, а затем скрылся в снежной пелене. Мы с мамой одновременно побежали за папой, как в детстве.
Я снова была маленькой девочкой, бегающей со своими родителями в снежном лесу. Мы носились как угорелые наперегонки, кувыркались, прятались за деревьями, кидались друг другу под лапы, пытаясь свалить в снег, пока моё дыхание не начало сбиваться. Внезапно папа остановился и посмотрел на небо. Мама медленно подошла к папе, опустив голову.
И вдруг эта маленькая девочка, только что бегающая с родителями, поняла, что сейчас произойдет. Сейчас эта девочка навсегда потеряет своих родителей, больше никогда их не увидит, и останется одна в этом большом и страшном мире.
 
И глаза родителей это подтвердили. Им пора уходить. Моя душа застонала. Я лихорадочно переводила взгляд от папы к маме, моля небеса оставить их со мной еще на мгновение. Но их фигуры таяли, пока я уже не смогла различить в снежной пурге их очертания. Но в моей памяти остались мамины глаза, это последнее что я успела увидеть, такие нежные, такие любящие.
Нет! Не-е-е-е-т! Отчаяние, разрывающее мою душу, охватило меня.
На секунду мир для меня замолчал, и я завыла. Отчаянно, выплескивая свою боль. Словно сегодня я снова хоронила своих родителей.
Мне показалось, что внутри меня что-то треснуло, будто стеклянная преграда, до сегодняшнего дня крепко державшие мои чувства внутри, а потом эта преграда разлетелась сотнями осколками, раня мою душу.
Я выла до изнеможения, до хрипоты, пока силы не покинули меня. Добравшись до домика, обернулась в человека и легла, но не для того чтобы молча погоревать. Я погружалась в воспоминания, воскрешая в памяти события в мельчайших подробностях. С каждым судорожным вздохом и потоком слез, я избавляла душу от осколков, которые оставляли за собой кровоточащие раны.
Я погружалась на самое дно своего отчаяния, вычерпывая оттуда горе и омывая слезами.
Оплакивала свою беззаботную юность, которая уже никогда не вернется, оплакивала ту наивную девочку, которую небеса забросили в гущу кровавых событий. И то будущее рядом с родителями, которое у нее отняли.
Так, в душевных терзаниях прошло несколько дней, пока слез не осталось. Я чувствовала полную опустошенность, будто действительно мой сосуд внутри был пуст.
В один из дней я решила выйти на улицу. Снег, ловя солнечный свет, искрился под ногами. Красиво. Могучие вековые деревья, со следами моих когтей, стояли, не шелохнувшись, будто ждали, что еще можно ждать от этой сумасшедшей. Я провела по искореженной коре с глубокими царапинами ладошкой и прошептала
— Прости
Затем прошла на свой выступ и села.
Сейчас я видела все другими глазами, замечала малейшее движение. Сегодня небо было чистое и синее, без единого облачка и мне удалось рассмотреть, что, там, внизу, в садах зацветали деревья. Мне даже на секунду показалось, что я почувствовала их аромат. А еще ветерок донес до меня запах еле уловимого дыма. А может это запах готовящейся еды? И тут я почувствовала безумный голод, такой, что желудок до боли сжался, требуя еды. Я несколько раз глубоко вдохнула, пытаясь приглушить чувство голода, но моя дикая вторая натура начала бунтовать до дрожи во всем теле, она требовала погони, адреналин в крови и вкус крови на губах.
Я глянула вниз, увидела мирно пасущиеся стада, и решение пришло мгновенно. Я обернулась и рванула вниз, без раздумий, не слыша голос разума. Меня гнали только мои природные инстинкты, которые уже наметили себе цель и гнали меня к ней.
Я влетела на пастбище к цели, не замечая ни испуганных пастухов, ни собак, пытавшихся встать на моем пути. Почувствовав запах страха, разум помутился и я, до хруста в шейных позвонках своей жертвы, сомкнула зубы.
На обратном пути одна из собак все-таки решилась ринуться мне наперерез. Бросив мертвого барана, я просто схватила собаку за холку, не желая её смерти, и одним движением головы, просто швырнула прочь. Послышался отчаянный визг боли неудавшегося охранника. Я, для устрашения, рыкнула, схватила тушу, и помчалась прочь.
С каким необыкновенным удовольствием, урча, я рвала и глотала сырое мясо, иногда слизывая кровь с морды. А когда достаточно насытилась, просто откинулась на белый снег, приятная сонливость вдруг навалилась на меня, унося моё сознание в мир таких желанных мной сновидений.
*
Где-то в одном ауле
В один из домов, входили аксакалы, приветствую друг друга приветствиями.
— Ас-саляму алейкум