Последний вальс

Поздний подъем по утрам всегда считался в Торнвуде пороком. Странно, но, несмотря на то что Гилберт умер полтора года назад, обитатели поместья, как и прежде, придерживались установленного им порядка. Это прочно вошло в привычку.
Кристина завтракала в компании леди Ханны и Маргарет. Сегодня утром они не стали дожидаться графа. Леди Ханна постаралась объяснить его отсутствие тем, что, возможно, долгое путешествие слишком его утомило. Завтрак уже подходил к концу, а граф так и не появился в столовой. Маргарет и леди Ханна отправились в гостиную писать письма, а Кристина, обрадованная тем, что сможет провести утро с дочерьми, поспешила в детскую.
Она совершенно забыла о том, что договорилась встретиться с графом в библиотеке, и вспомнила об этом, лишь когда он неожиданно возник на пороге спустя час после завтрака. Няня сидела в кресле-качалке возле окна и вязала шарфы и варежки, а Кристина наблюдала за дочками.
Тесс в огромном фартуке стояла перед мольбертом и сжимала в руке слишком большую для своего возраста кисть. Она наносила на лист бумаги яркие мазки. Очаровательная пухлая малышка трех лет от роду очень походила на отца. Понять, что именно она пытается изобразить, не представлялось возможным, но графиню это, похоже, ничуть не смущало. Позже Тесс научится превращать свои фантазии в картины, а пока ей разрешалось просто малевать кистью на бумаге.
Рейчел сидела за столом, погруженная в размышления. Перед ней лежал листок бумаги, испещренный примерами. Она всегда безропотно выполняла каждое задание и при этом старалась преуспеть. Таков уж был ее характер. Худенькая и очень серьезная семилетняя девочка унаследовала от матери темные волосы, карие глаза и овал лица.
Все четверо оторвались от своих занятий, когда дверь детской распахнулась.
— Так вот вы где, — произнес граф Уонстед. — Доброе утро. — Он вошел в комнату, и няня, поднявшись с кресла, присела в реверансе.
При виде графа Кристину охватило абсурдное и совершенно непреодолимое желание обнять девочек за плечи, чтобы защитить. Она вновь ощутила беспомощность, которая всю ночь заставляла ее ворочаться с боку на бок и отравляла сон кошмарами. Все они зависели теперь от этого человека, а он явно питал к ней неприязнь. Кристина поднялась со своего места и склонилась в реверансе.
— Доброе утро, милорд, — с холодной учтивостью произнесла она, а затем внезапно ощутила прилив страха. Она всегда ненавидела себя за подобную слабость, но контролировать это чувство не было никакой возможности, и иногда на то имелись веские основания. Кристина вспомнила, что должна была встретиться с графом в библиотеке, и вот теперь он вынужден разыскивать ее. И все же она не могла заставить себя раболепно опустить глаза и извиниться. Кристина сделала то, чем всегда навлекала на себя неприятности, а именно — бросила вызов.
— Вы опоздали к завтраку, и мне совершенно не улыбалась перспектива бесцельно сидеть в библиотеке.
— Опоздал? — Брови графа удивленно взметнулись вверх. — И в котором же часу подают завтрак?
— Строго в восемь часов утра, — последовал ответ.
— Строго. Понимаю. — Сложив руки за спиной, граф обошел мольберт, чтобы взглянуть на рисунок Тесс. — И кто же установил подобное правило, миледи?
— Гил… — Кристина осеклась, но не попыталась исправить своей ошибки. Это правило действительно установил Гилберт. Граф Уонстед. Бывший граф.
Нынешний граф внимательно посмотрел на нее. Он молча взирал на Кристину несколько долгих мгновений. Да ему и не нужно было говорить. Но она не склонит головы и не отведет взгляда от этих холодных глаз. Вчера вечером она не обманулась, предположив, что граф настроен враждебно.
— Может быть, — звучащая в голосе графа вежливость никак не соответствовала выражению его глаз, — вы представите меня своим дочерям?
Его сиятельство одобрил творение Тесс и выбор ярких красок. В ответ на похвалу девочка просияла. Затем он заглянул в тетрадку Рейчел и похвалил ее аккуратность и правильные ответы.
— Ты допустила лишь одну ошибку, — произнес граф. — Интересно, отыщешь ли ты ее самостоятельно. Скажу лишь, что она во втором столбце.
 
Ничуть не обидевшись, Рейчел склонилась над тетрадью, наморщила лоб и принялась сосредоточенно искать неверный ответ.
Кристина негодовала. Вмешательство графа взбесило ее, хотя на то не имелось никаких причин. Он не сказал и не сделал ничего дурного. Но Кристина отчетливо осознавала, что хоть его еще никто не назвал опекуном девочек и что все знакомые видели в этой роли лишь ее, по закону она, женщина, не могла нести ответственность за собственных дочерей. И это делало его…
— Не могли бы вы оставить девочек на попечение няни? — спросил граф. — И присоединиться ко мне в библиотеке? — Он предложил Кристине руку.
Обернувшись, чтобы дать няне и девочкам совершенно ненужные указания, графиня прошла вперед, сделав вид, что не заметила протянутой ей руки. Мысль о том, чтобы прикоснуться к этому человеку, казалась непереносимой.
Как глупо! Спустя десять лет — целую жизнь, целую вечность — она боялась к нему прикоснуться.
Сегодня утром графиня вновь была одета в черное, начиная с кружевного чепца и заканчивая туфлями. Это обстоятельство раздражало Джерарда, хотя он и не мог объяснить почему. Ему казалось чрезмерным столь нарочито носить траур по человеку, умершему более года назад, пусть даже мужу. В остальном же графиня никак не выказывала своего безутешного горя. Она держалась гордо и даже надменно. Прямая спина, вздернутый подбородок. Но, войдя в услужливо распахнутые лакеем двери библиотеки вслед за графиней, Джерард вдруг подумал, что ему нет никакого дела ни до того, почему она предпочла носить траур столь долго, ни до глубины ее чувств. Она всего лишь вдова Гилберта. Не более того.
И все же Джерард ощущал растущее в груди раздражение.
— Присаживайтесь, — произнес он, указывая на одно из кресел рядом с камином. Сам же он сел не сразу. Облокотившись о каминную полку, он сверху вниз взирал на графиню.
— Благодарю вас, — ответила ее сиятельство, опускаясь в кресло. При этом ее спина не коснулась спинки. Вчера вечером она сидела точно так же и в гостиной, и в столовой. Должно быть, подобная поза ужасно неудобна. Но Джерарду не было дела и до этого. Графиня вопросительно посмотрела на его сиятельство.
— Итак, миледи, — не удержался Джерард, хотя и не собирался говорить ничего подобного, — вам не кажется, что в сложившейся ситуации имеет место некоторая ирония?
Кристина не стала делать вид, будто не понимает, о чем речь.
— У вас есть все основания так считать, — согласилась она.
— Вы предпочли выйти замуж за деньги, — произнес граф, — а теперь выясняется, что вы целиком и полностью зависите от человека, которого когда-то ради этих самых денег отвергли. И теперь этому человеку принадлежит здесь все.
Если он пытался привести Кристину в замешательство, ему это не удалось.
— Джентльмен, — произнесла она, — не стал бы напоминать леди о ее зависимом положении, милорд.
А он напомнил. И это непростительно. Но Джерард не хотел говорить ничего подобного. Более того, он намеревался вести себя сегодня благопристойно. И все же с желанием хоть как-то уязвить Кристину или просто позлорадствовать оказалось не так просто совладать.
— Джентльмен. — Джерард тихо засмеялся. — Но в Торнвуде всегда бытовало единодушное мнение о том, что я таковым не являюсь. — Его отец влюбился в оперную певицу. Сначала сделал ее своей любовницей, а потом женился менее чем за восемь месяцев до появления на свет Джерарда — своего единственного сына. — Уверен, вам сообщили об этом еще до того, как это подтвердило и мое занятие торговлей.
— Гилберт никогда не упоминал вашего имени, — холодно заметила Кристина.
Джерард улыбнулся и посмотрел на мерцающие в камине угли. А ведь она тоже не прочь его уязвить. Почему? Жалеет о своем решении? Или просто возмущается тем, как все сложилось?
— Стоило ли оно того, Кристина?' — спросил граф. — Замужество ради денег?