Белый шаман (СИ)

Поселок Юнгожа побольше нашего. Да и место богаче. Стрелка, где Чулуми-кы[i] впадает в более крупную Еме[ii]. Неподалеку почтовый тракт, людно. И да, живут здесь оседло, в сложенных вдоль крутого берега из бревен и засыпанных землей жилищах — карамо. Старого шамана нашел быстро. Вон он, живчик бегает, командует. Спина сутулая, голова наклонена вперед, взгляд острый, тяжелый, походка стремительная, подпрыгивающая. Ну, вылитая росомаха. И народ на него посматривает с опаской. Репутация! Вот как получается у тюйкулов давать такие точные имена? Ведь в колыбели не угадаешь, каким вырастет ребенок. Ан, нет. Каждое имя, практически стопроцентное попадание.
Юнгож заметил меня издалека. Махнул рукой, чтобы я подождал, и продолжил каркающим голосом отдавать распоряжения, успевая при этом еще и покрикивать на женщин кашеварящих неподалеку от его землянки. Ну, оно завсегда так, сначала надо накормить гостей, расспросить, а к рабочим вопросам перейдем только завтра. Сегодня банкет и танцы. Почему-то в голову полезли ассоциации из прошлой жизни. Корпоратив, саммит, не к ночи они будут помянуты.
Наконец, старик освободился и тут же засеменил в мою сторону, оскалившись улыбкой и поддавливая аурой. Хищник, сразу видно. Только и мы не лыком шиты. Шагаю ему навстречу и давлю в ответ. Воздух между нами густеет, зеваки потихоньку расползаются подальше. А за год, что мы не виделись, я окреп. Теперь не так тяжело тягаться со старым шаманом. Когда он у нас был последний раз? На рождение Эрохота? Точно! Весной прошлого года. За пару шагов друг от друга перестаём меряться силой и обнимаемся.
— Рад видеть тебя, Чагэл! — радушно приветствует меня старик, ­– Как добрался?
— Я тоже рад, альжигэ[iii] Юнгож! Тайга наш дом, разве можно в собственном чуме найти беду? Хорошо добрался. Косулю принес, ­– показываю добычу, — Пусть женщины приготовят.
— Ниша, — не повышая голоса, произносит шаман и, рядом словно соткалась из воздуха коренастая некрасивая женщина, — Забери у нашего гостя его добычу и приготовь нам вечером, — Ниша берет у меня косулю и так же незаметно исчезает. Старик масляным взглядом провожает ее. Да уж, странные у него вкусы, но кто я такой, чтоб судить? Может, это любовь? Или он так на косулю глядел. С хитрой росомахой ни в чем нельзя быть уверенным. — Как Чингэ? Маленький Эрохот? — Юлгож переводит взгляд на меня, и улыбка тут же сползает с его лица, ­– Жди! — командует он мне и без объяснения причин стремительно скрылся в одной из землянок. Правда, ожидание мое было не долгим. Не успел я как следует осмотреться в поселке, а Юлгож уже появился с таким же старым, как и он тюйуклом. — Это Камнач, — кивнул он на спутника, тот молча кивнул, глядя тусклыми стариковским глазами сквозь меня. — С ним пойдем, — старый шаман явно был чем-то встревожен.
— Куда? И зачем? — меня начала раздражать это непонятная недосказанность.
— К тебе пойдем, — бросил старый шаман, направляясь к реке. Вот же зараза древняя! Ровесник мамонтов! Таймень снулый!
— Стоять! — я кинул ему в спину волну своей ауры. Ха! Как перышком погладил, Юнгож даже плечами не повел, только крикнул не оборачиваясь:
— Быстрей давайте. По дороге все объясню.
Вот же вредный старикашка! Не зря они с учителем дружили. Сто̒ят друг друга. И спорить тут совершенно бесполезно. Пришлось догонять ускакавшего вперед шамана. Камнач, не смотря на свою кажущуюся дряхлость, успевал за мной, а на подходе к реке так и вовсе вырвался вперед, подскочив к самой большой лодке, которую уже сталкивали в реку молодые парни.
Едва обласок[iv] закачался на воде, как тут же примчались два чумазых мальчугана, притащив сумки с припасами. Старики по-молодому ловко запрыгнули в лодку и приняли у молодых продукты. Долбленка уже отходила от берега, поэтому и мне пришлось поспешить. Камнач, подхватив длинный шест, споро перебрался на корму и плавно отталкиваясь от дна повел нас против течения. Юнгож кряхтя уселся на носу, кивнув мне на середину.
— Теперь объяснишь, что за спешка? — я, недобро прищурившись, посмотрел на старого шамана. Ну а что? Он мне не старший родственник, не учитель. Статусы у нас примерно равные, а возраст не дает ему права помыкать мной. Сейчас пойди на поводу и потом будет гонять, как тех мальчишек. Старик молчал, жуя губу. Я хотел, было, уже вспылить, как он заговорил:
 
— Нет, — тяжелый взгляд уперся в меня, — Не объясню, — и, не дожидаясь, когда я взорвусь, добавил, — Потому что не знаю. Духи сказали, надо к тебе в дом спешить.
Сердце, остановившись, рухнуло куда-то вниз. Борт лодки захрустел под сжавшимися пальцами. Черно-багровая пелена застелила взгляд. Предчувствие… Нет не предчувствие, уверенность в свершившемся непоправимом ледяным пламенем обожгла душу.
— Зачем мне вы? Одни быстрее, — мой глухой голос раздается, будто из-под воды.
— Где ты будешь идти три дня, Камнач проведет нас за полтора. Духи сказали, чтобы я шел с тобой.
Молча киваю. Если духи сказали, ни один из нас не ослушается. Я исключение. Я не шаман, я псион. Голос Юнгожа скрежещет по ушам:
— Ты что-то знаешь? Пришли видения?
С трудом, сделав неимоверное усилие, вырываю себя из тьмы накатывающегося отчаянья. Что я паникую? Сумасшедшему старику упившемуся настойкой из мухоморов что-то привиделось, а я уже напридумывал себе! И понимаю, что все аргументы ни к чему. И на Юнгожа зря наговариваю. Его уму и здравомыслию могут позавидовать молодые.
— Нет, — слова обдирают горло, цепляясь за связки, будто колючки чертополоха, ­– Чингэ тоже что-то чувствовала.
Старик кивает.
— Быстрее! — командует он Камначу.
— Нельзя быстрее, — флегматично отвечает тот, так же плавно и не торопясь, отталкиваясь шестом от дна. Только я знаю, что за этой кажущейся медлительностью таится сноровка, наработанная многолетним опытом. Например, я так управлять обласком не умею. Поэтому молчу. А хочется кричать, крушить, бежать. Но только крепче сжимаю зубы, мои психи сейчас совершенно ни к чему.
Шаман был прав. До знакомых мест добрались за полтора дня. Камнач вел нас заболоченными узенькими протоками, укрытыми зарослями густо разросшейся ракиты, так, что, не зная места, никогда не догадаешься, что там, за этими плачущими пенными слезами ветвями таятся скрытые водные пути старых таежных охотников.
На ночевку встали пред пешим участком пути. Ночь была невыносимо долгой. Я не спал, все время просидев у костра, наедине с метавшимися в голове мыслями. Ко мне подсаживался Юнгож с разговорами, угощал своим настоянным на мухоморах и вороньем глазе чаем. Это ирония, если что. Обычный успокоительный сбор: чабрец, мята, полынь, собачья крапива[v]. Чай я выпил, не помогло. Только горечь во рту осталась и продержалась до самого утра. А утром, едва забрезжил рассвет, двинули дальше.
Чем ближе к поселку, тем сильней росла уверенность, что все самые плохие предчувствия были оправданы. Слишком тихо. И не пахнет дымом. Так не бывает. Не слушая окриков стариков, я рванул вперед. Нос уловил сладковато-приторный запах мертвечины. Рыча по-звериному, я ворвался в поселок, уже догадываясь, что там увижу. Все односельчане, мужчины, женщины, старики, старухи были мертвы. Поглоданные мелкими животными трупы уже распухли и почернели. Над черными лужами крови кружили жирные мухи. Не помня себя, бросился к своему чуму.
Моя девочка лежала у самого входа в наш, еще несколько дней назад полный счастья и радостного детского смеха чум. С заломленными за голову руками, раскидав в стороны голые ноги. Черные волосы разметались по земле и всохли в густую кровавую лужу, натекшую из перерезанного горла. Эрохот лежал тут же, в двух шагах. Скорее всего, его не хотели убивать. Он просто мешал, и его отбросили сильным ударом по голове, отчего слабые детские позвонки не выдержав сломались. Он и умер не сразу. Маленькое тельце выглядело лучше остальных.
Я взял его на руки и, подойдя к Чингэ, упал перед ней на колени. Качая своего мертвого малыша, я смотрел в выклеванные птицами глазницы лебедушки и говорил, говорил, говорил. Я рассказывал им, как мы спешили. Что Камнач вел нас самой короткой дорогой. Что у Юнгожа в поселке была ярмарка, и я присмотрел для нее красивый платок, а сыну отличный юкагирский лук — эйэ. Но не успел купить, потому что очень спешил к ним. А они не дождались. А я спешил… И так по кругу. Снова и снова.