Хозяин Мрака (СИ)
— Ты умер у меня на руках тогда…
— Всё было с точностью до наоборот. — На лицо перерождённого вылезла кривая улыбка, и он с силой моргнул, надеясь, что девушка не заметила блеснувших в уголках глаз капелек влаги. Ему было далеко за пятьдесят, когда, прибыв в Авалон на зов о помощи, он застал дорогой сердцу клан в руинах. Эта потеря — всего лишь одна из многих, но отчего-то она ощущалась куда более значительной, чем должно. — Я рад тебя видеть, Колдия. Правда рад. Но…
Что-то неправильное, что-то неестественное и чуждое витало на периферии сознания, то и дело тревожа интуицию перерождённого. Он видел перед собой Колдию — девушку, вытащившую его со дна и ставшую для него чем-то большим, чем просто госпожой и другом. Но так же он видел и хищника, притаившегося в зарослях и готового вонзить в жертву свои клыки.
Эти две линии восприятия смешивались и размывались, из-за чего Элин никак не мог принять решение.
Что совсем на него не похоже…
— Не доверяешь? — Девушка усмехнулась, убрав выбившуюся из причёски прядь за изящное ушко. — Такой же замкнутый, ничуть не изменившийся параноик.
— В таких ситуациях паранойя спасает жизнь, знаешь ли. — В какой-то момент перерождённый активировал свою дыхательную технику, многократно ускорив кровоток, вслед за которым пришла в стремительное движение и анима. Но это состояние не продлилось сколь-нибудь долго, ведь Элин насильно заставил свои каналы сжаться, тем самым парализовав ток анимы в них.
И в этот момент пелена с его глаз спала, а чутьё возопило об опасности.
Перстень-хранилище, в одно мгновение выпустив наружу массивное стальное змеиное тело, не выдержал и раскололся, но Эрида добилась того, чего хотела — спасла носителю жизнь, перехватив крошечную стрелу из неведомого сплава, напитанную анимой на манер захваченного кинжала, способного отравить даже душу демона-элементаля.
— По-простому не вышло, а ведь так хотелось… — Кордия улыбнулась так, словно это не её иллюзия невообразимо высокого уровня распалась только что, и не её стрела, увязшая в металле, заставляла тот плавиться вопреки всем законам логики. — В мире должен быть только один избранный, Элин. Ты должен понять.
— Тогда тебе придётся убить десятки, если не сотни анимусов. — Нагло солгал перерождённый, порадовавшись тому факту, что его давняя подруга о ментале знать ничего не знала. Правда, защита у неё всё равно была очень и очень неплохая. — Или ты правда думала, что ты — единственная?
— А может быть иначе? Избранный на то и избранный, не находишь? — Девушка наклонила голову, чем вызвала у Элина непередаваемое чувство дежавю. Он бы даже умилился этим, если бы не тот факт, что между ним и Кордией намечалась битва. Концентрация анимы в воздухе выросла настолько, что рвущаяся в ущелье вода вскипала в полёте, и подхватываемый ветром пар непроглядным покрывалом устилал изувеченную землю. — Если бы я не знала тебя столь хорошо, то, быть может, сохранила бы тебе жизнь, Элин. Но ведь ты никогда не согласишься играть на вторых ролях — это противоречит твоим принципам.
— Принципы? — Элин скрестил руки на груди, подвесив посох подле себя. Тот, серебрясь и сверкая, вращался вокруг своей оси, скрывая вращающуюся в противоположном направлении вязь рун. Кордия отчётливо видела древко посоха, но знать не знала о том, что за ним находится будущая основа для техники. — Когда-то они были важны для меня, но сейчас всё иначе. Впрочем, твоей правоты это не отменяет — я действительно не соглашусь на роль ведомого. Но перед тем, как мы начнём бой, спроси себя — действительно ли нам нужно сражаться, имея общего врага?
— Общего врага? — Кордия отвела руку в сторону, и вместе с ослепительной вспышкой ей в ладонь лёг странный золотой посох, который венчала конструкция, подозрительно напоминающая колесо с обложки гримуара. — У меня нет врагов, Элин. Лишь помехи, которые я могу с лёгкостью устранить…
— А симбионты?
— Разумные демонические звери? Они опасны, не спорю. — За спиной девушки вырос золотой силуэт, в точности её копирующий с тем лишь отличием, что вместо посоха фантом держал длинное копьё. — Но в этот раз я готова отразить любую ментальную атаку. Им не сломить меня…
— Ты не видела тех, кто ими правит, Колдия. Ментальный удар? — Перерождённый фыркнул. — Даже абсолюту на пике силы не одолеть одного из их повелителей! Я томился в плену пятьдесят лет, Колдия! Пятьдесят! Изучал их, искал слабости! И знаешь что?! У них их нет! Они совершенные машины для убийства, без органов, без крови, без эмоций! А ещё они — менталы не чета людским! И твоя побрякушка не может остановить даже меня — куда уж ей тягаться с подавляющей силой симбионтов?!
Своей эмоциональной речью Элин не только донёс до девушки информацию, которую той следовало знать, но и заставил ту ощутить неуверенность, вцепившись в эту эмоцию обеими руками. Колдия была права в одном: принципы всегда вредили Элину, и он раз за разом от них отказывался.
Но на пустое место неизменно приходили новые, и он продолжал наступать на эти грабли.
Вот только бесконечно это продолжаться не могло, и к нынешнему моменту перерождённый избавился от большей части своих слабостей. Он задушил в себе любовь, позволяя той говорить лишь до тех пор, пока она не угрожает его жизни и планам. Подчинил привязанность, посадив её на короткий поводок, позволяющий в любой момент ту придушить. И с последним, с простым человеческим состраданием, он покончил лишь пару лет тому назад, вдосталь накопавшись в людских головах.
Ложь во спасение, смерть ради жизни, война ради мира — нынешний Элин Нойр был готов пойти на многое ради достижения своей великой цели. Но даже так он не мог и не хотел относиться к окружающим его подделкам так, как это делала Колдия. Скорбила ли она по брату? Нет. Жалела ли погибших родных, от которых не осталось даже праха? Нет. Можно ли было назвать её той Колдией, которую он знал?
Нет.
Перерождение — это дар и проклятье в одном флаконе. С одной стороны, подлинник получал возможность накопить знания и отточить умения в практически бесконечной череде перерождений. Но с другой, он раз за разом был обречён терять и ошибаться. И эти лишения, эта боль рано или поздно могла сломить даже самого стойкого из людей. Думал ли об этом Мир, устраивая всю эту круговерть?
Очередной вопрос без ответа.
Элин искренне жалел Колдию, которая, умирая тогда, в самой первой его жизни, попросила перерождённого не о мести или справедливости. Она потребовала, чтобы он наконец-то начал жить. Разительный контраст с женщиной, хладнокровно попытавшейся его убить, и после провала не испытывающей никаких угрызений совести. Мир и люди будто стали для неё всего лишь незначительными декорациями, которые можно просто поломать и выбросить, чтобы после получить новые.
Так же, как воины привыкают к опасности, она привыкла к жизни, и утратила нечто, делавшее её человеком.
Или, быть может, Элин просто не хотел видеть Колдию такой, какой она стала.
— Ты лжёшь! Я бы узнала, будь они настолько сильными! И люди… люди бы не выжили тогда! — Закричала девушка в ответ, ещё не подозревая, что структура её защитного артефакта трещит по швам. Напоследок поймав взгляд алых, сверкающих ненавистью глаз, Элин спустил технику с поводка.
На мгновение затих даже ветер, а после события пустились вскачь…
Глава 12
Когда сталкиваются мечи воинов — это страшно. И пугает не столько звон стали, сколько высвобождающаяся энергия, прибивающая траву к земле и поднимающая с неё мелкий сор. Рядовые анимусы серебряного ранга, вступившие в прямое противостояние, ещё страшнее, ведь их техники куда опаснее мускулов. Там, где меч срубит дерево, анимус повалит небольшой лесок, и даже не обратит на это особого внимания.
А если в бою сталкиваются практики высших рангов, от страха дрожат даже те, для кого риск — это обыденность и работа. Потому что чем сильнее анимус, чем выше он взобрался по ранговой лестнице — тем опаснее он для мира, изменяющегося по одному его желанию.