Седьмой (СИ)

Потом в каюту ворвались мои супруги, задержавшиеся по дороге, увидели, что я без скафа, да еще и с влажными волосами, и превратились в два маленьких, но деятельных урагана. За какие-то десять минут они успели ополоснуться, сбегать к Олли и Дотти, обсудить меню «легкого перекуса», накрыть на стол в спортзале, раза три «поцапаться» и одарить меня сотней поцелуев.
Перекус прошел в большой и очень веселой грызне – я вывесил с одной стороны нашего стола изображение с камеры, расположенной в крошечной кают-компании «Призрака», и клан «Конкистадоров» получил возможность от души посмеяться.
Как ни странно, в этот раз первую скрипку играл дуэт Олафа и Дотти. И если Кувалда был в своем обычном амплуа, то вторая моментами несла такое, что я ее не узнавал. Лани, Рати и Дерек тоже отрывались, но не с таким размахом. Честер, как обычно, довольно молчал. А Олли большую часть времени изображала хищника в засаде: выжидала удачный момент, бросалась на жертву, «убивала» ее одной фразой и снова возвращалась в свои «кусты». При этом «образов» на ней не было, поэтому я не волновался – просто изредка поглядывал, убеждался, что с ней все в порядке, и снова включался в разговор.
Через какое-то время искин «Непоседы» уведомил о получении сообщения по МС, и я был вынужден отправиться в рубку. А когда посмотрел короткую запись от Альери, вызвал к себе Удавку.
Олли вылетела из лифта от силы секунд через двадцать. И, увидев в центре комнаты трехмерную фигуру королевы, вопросительно посмотрела на меня.
Я включил воспроизведение и дал ей послушать последний вопрос Ти’Шарли:
«Кстати, как там мои девчонки?»
Тэххерка прижала ладони к вискам, запустила пальцы в свою гриву и задрала ее вверх, став чем-то похожей на фонтан с угольно-черными струями, бьющими из статуи богини красоты. При этом выражение лица стало настолько неописуемым, что я невольно напрягся:
– Может, позвать Дотти? Какая разница, кто ей ответит?
Олли рассмеялась:
– Да нет, все нормально! Просто ума не приложу, что говорить.
– В каком смысле?
– Дэн, она знает меня той, прежней. Услышав фразу «у нас все хорошо», задергается и начнет терзать Ти’Гисс, чтобы выяснить, что случилось с ее ходячими искинами. Выдавать анализ происходящего я не хочу и не буду – для этого потребуется снова залезть в «клетку». А если я скажу, что мы счастливы до безумия, она не поймет.
– А вы счастливы до безумия? – улыбнулся я.
Теххерка подошла к моему креслу, села на подлокотник, прислонилась боком к спинке и тяжело вздохнула:
– В девятнадцать лет мы с Дотти получили назначение на линкор «Ориетт». Сейчас нам по тридцать четыре. Значит, мы провели в тренировках, учебе и копании во всякой грязи целых пятнадцать лет. Говоря иными словами, когда нам что-нибудь поручала королева, мы уходили в дело с головой. Когда заданий не было, круглые сутки тренировались или проходили какие-нибудь учебные курсы. Кстати, хочешь, покажу наш дом?
Я кивнул, так как понимал, что ей захотелось выговориться. И отправился на виртуальную прогулку по особняку размерами чуть больше того, который мне подарила Альери. Только если в моем особняке было все, что требуется для жизни, то в том, в котором жили Олли с Дотти, уют начинался и заканчивался в прихожей. А за дверью, ведущей в остальные помещения, глаз радовали только два дорогущих УТК, прекрасно оборудованный спортивный зал, два кабинета и гардеробная, где хранился минимум одежды и обуви. А все остальное откровенно пугало: на узеньких кроватях в смежных спальнях мне пришлось бы спать, опустив ноги на пол. В гостиных сидеть на полу. В единственной «жилой» столовой ждать, когда освободится один из двух стульев. Да что там говорить – даже ванная комната у них использовалась одна-единственная. И своим видом заставляла сомневаться в том, что в этом доме живут молодые и красивые женщины…
– Ну, и ради чего все это было?! – в какой-то момент не выдержал я.
Олли криво усмехнулась:
– Еще за день до знакомства с вами я бы уверенно сказала, что у меня есть Цель, что я хочу стать самой лучшей и так далее. А сейчас при попытке вспомнить эти годы я вижу перед глазами только испуганные, ненавидящие или угодливые лица, слышу шепотки за спиной, чувствую грязь в эмоциях тех, с кем сталкивала меня жизнь. И понимаю, что спустила пятнадцать лет жизни в утилизатор!
 
– Все это уже в прошлом… – мягко сказал я, положив ладонь на ее бедро.
Олли накрыла мою ладонь своей ладошкой и грустно улыбнулась:
– Сочувствуешь… Искренне… А мы с Дотти, две малолетние дуры, так старались стать сильными и независимыми, что не позволяли себе проявлять слабость даже дома! Мы, не задумываясь, втаптывали в грязь тех, кто пытался нас напугать или подставить; безжалостно разоряли или отправляли под суд тех, кто пытался нас перекупить; презирали или не замечали слабых и с каждым днем все сильнее и сильнее вживались в создаваемые образы. Да что говорить, мы верим одна другой чуть ли не больше, чем самим себе, готовы поддержать одна другую даже ценой жизни, а дарить тепло такими вот прикосновениями научились только здесь, на «Непоседе». У тебя и твоих девочек…
– Самое главное слово в твоем монологе – «научились»! Дальше будет проще. Согласна?
– Конечно! – кивнула она. Потом отпустила мою руку, решительно встала с подлокотника и отправилась к своему креслу. Только не села, а обошла его сзади, попросила включить запись сообщения для Альери с фронтальной камеры и заговорила:
– Доброго времени суток, ваше величество! Услышала ваш вопрос и долго думала, как бы на него ответить. А вот сейчас, кажется, поняла. Итак, кресло, за которым я стою, мое рабочее место в красном, оранжевом и желтом режиме. Точно такое же, но на другой половине рубки, занимает Дотти. За время полета в гипере мы проводили в них минимум по два часа в сутки; в них же оказывались во время учебно-боевых тревог, и в них же участвовали в бою в системе Нью-Вашингтон, который вы уже видели. Откровенно говоря, лучшей команды и лучшего командира у нас никогда не было, поэтому даже сейчас, когда упоение боем давно схлынуло, мы чувствуем себя живыми. А еще мы страшно гордимся учеником – Дэниел взял все то, чему мы его учили, и вместо более-менее натасканного балласта превратился в полноправного партнера, в котором мы уверены, как в самих себе. В общем, могу сказать, что мы готовы к мести, как никогда! И счастливы до безумия, что вы отправили помогать этому мужчине именно нас…
– Спасибо за похвалу! – буркнул я, когда она закончила говорить и попросила выключить запись.
– Это не похвала. Я сказала именно то, что думаю.
– Просматривать и корректировать этот кусок будешь?
– Неа. И так нормально! – отмахнулась тэххерка, дождалась, пока я отправлю письмо, и вернулась на мой подлокотник: – Еще пару минут меня потерпишь?
– Нарываешься на комплимент? – пошутил я.
– Конечно! Мне их пятнадцать лет не говорили! – отшутилась она, а потом задумчиво покачала голенью: – А если серьезно, то я хочу сказать огромное спасибо: каждый раз, когда я делюсь с тобой самым наболевшим, с моих плеч сваливается приличная часть неподъемного груза. Причем сваливается раз и навсегда…
– Может, тогда имеет смысл как-нибудь уронить сразу все?
Олли опустила взгляд в пол и секунд двадцать о чем-то сосредоточенно думала. Потом пришла к какому-то решению и тихо спросила:
– А ты мне поможешь?
Я просто кивнул.
Тэххерка настолько обрадовалась, что не удержалась от шутки:
– Тогда подставляй щеку: я тебя поцелую и побегу сдаваться твоим супругам!
 
– Щеку подставлю с удовольствием, а сдаваться пока рано – неужели тебе не интересно, как отреагирует на твой кусок письма Альери! – отшутился я и действительно подставил ей правую щеку.
– «С удовольствием», потому что я не играю, а делаю то, что мне по-настоящему хочется и что доставляет искреннюю радость? – спросила она после того, как вложила в поцелуй всю душу без остатка.