Цена зла (ЛП)

Нет. Я больше не буду той девушкой. Я не буду слабой. Не сейчас. Только не здесь. Только не снова, и уж точно не с ним.
Я заставляю себя посмотреть ему прямо в глаза и яростно вырываюсь из его объятий. — Отпусти меня! — я срываюсь.
Я должна кричать, чтобы привлечь чье-то внимание, но я не могу позволить себе привлекать внимание властей.
Волчья улыбка кривит его красивые губы, как будто мое сопротивление забавляет его. Он с насмешливой медлительностью сжимает мою рубашку в кулак. Агрессия заставляет мою панику трансформироваться в настоящий страх.
— Убери от меня свои руки, — рычу я, все еще пытаясь вырваться.
— Ох. Совсем как маленькая дикая кошка, правда? — его улыбка становится шире. — Это будет весело.
Мое сердце замирает. У меня тут столько неприятностей.
Он тычет подбородком в сторону кого-то рядом с собой. — Пип, иди сюда.
Мы здесь не одни. Рядом с ним появляется худощавый парень чуть пониже ростом, с коротко подстриженной темной бородой и бритой головой. Он не старше меня больше чем на год или два. На нем такая же безрукавка, но без нашивок спереди. Страшный человек, держащий меня, вырывает банку с чаевыми и ключ-карту из моих рук и толкает их в грудь другого парня.
— Отнеси это внутрь, пока я разберусь с этим.
Разобраться со мной? Меня пробирает ледяная дрожь. Похоть, горящая в его глазах, заставляет мой желудок сжиматься, даже когда в нем разливается жар.
Пип исчезает внутри.
— Я буду кричать, — говорю я громиле, стоящему передо мной. Это блеф, и я надеюсь, что он не раскусит его. Я заставляю себя смотреть ему в глаза.
Его рука сжимает мое горло так сильно, что я начинаю волноваться. — Нет, не будешь, — рычит он.
Ладно, вопросы от властей предпочтительнее того, что он запланировал для меня.
Когда я открываю рот, чтобы позвать на помощь, его пальцы сжимаются. Он качает головой. Этот зверь слишком силен, чтобы я могла убежать. Я хнычу.
Его губы кривятся в жестоком подобии улыбки. — Успокойся и заткнись, иначе то, что я с тобой сделаю, будет намного хуже. Ты поняла меня, воровка?
Господи, у меня такое чувство, будто я попала в самую гущу кошмара. Его слова наполнены мрачным обещанием, которое пугает меня до смерти.
Пасторы говорили нам, что делать, когда сталкиваешься с подобными вещами. Им легко говорить «подставь другую щеку», когда они в этом не участвуют.
Несколько месяцев назад я бы безмолвно помолилась, умоляя Бога спасти меня, но сейчас в этом переулке нет Бога, который был бы со мной.
Я заставляю себя расслабиться. Единственный выход — ждать, пока я найду возможность сбежать, или пока я не найду способ поговорить с ним, прежде чем он решит «разобраться» со мной.
Он оттягивает жилет в сторону.
Из кобуры на боку торчит приклад пистолета. В Колонии есть люди, которые патрулируют территорию с оружием. Я знаю, что они делают.
— У меня нет проблем с использованием этого, — говорит он. — Кивни, если поняла.
Его гортанный голос делает странные вещи с моими внутренностями. Жар его руки обжигает мне горло. Это не имеет никакого смысла, но ощущение его пальцев, сжимающих мое горло, вызывает спазм между ног. Спазм, что должно быть совершенно неправильно, и не только потому, что он только что угрожал застрелить меня.
Я киваю.
— Хорошая девочка. Мы с тобой немного поговорим. — Он убирает руку, потом взваливает меня на плечо, как мешок с зерном. Затем шагает к двери с такой легкостью, словно не несет на плече сто двадцать фунтов.
Мои мысли разбегаются, пока я отчаянно пытаюсь соотнести действия этого парня с тем, что я знаю о мире, который еще полгода назад был мне так же чужд, как и другая планета.
Это очень странно. В Колонии пасторы говорили так, будто весь остальной мир наводнен бандами, которые бегают и стреляют друг в друга, как будто это Дикий Запад. Они произносили это так, будто, выйдя за пределы Колонии, нас расстреляют или еще хуже. Когда я приехала в Санта-Фе, первую остановку за пределами Колонии, я была сбита с толку и почти не видела оружия и насилия.
 
Поговорим о пробуждении. Сначала, когда я поняла, что старейшины Его Святого Мира делают с нами, я нервничала, задаваясь вопросом, что же в мире происходит. Единственное оружие, которое я видела, было у полицейских. На улицах не было ни трупов, ни женщин, растерзанных на каждом шагу.
Постепенно, в течение первых нескольких дней, я поняла правду. Мы были обмануты, напуганы, оставаясь со страхом, что если мы уйдем, то вступим в пугающий мир, с которым никто из нас не был готов иметь дело.
Видя, как этот грубиян, который явно не из полиции, с такой легкостью показывает мне свой пистолет, я понимаю, что рассказы об опасностях этого мира не были полной ложью. Мир не является логовом зла, но там есть монстры.
Чудовища существуют, и этот человек — одно из них.
Мой похититель открывает дверь в клуб и шагает внутрь, позволяя ей захлопнуться за ним. Поскольку охраняемая дверь отделяла это место от остальной части клуба, никто из посетителей не увидит, как он несет на плече женщину, словно украденную невесту на свадьбе Викингов.
Он идет по коридору к охраняемой двери, но у меня такое чувство, что он идет не туда.
Страх и возмущение лишают меня всякого разума и делают этот укоренившийся инстинкт молчания невозможным. Я лучше умру стоя, чем на коленях.
— Куда, во имя всего святого, ты меня тащишь?
Его рука шлепает меня по заду.
От унижения у меня горят щеки. Уязвимость почти затыкает мне рот, но я не позволяю этому случиться.
— Серьезно? — я рычу.
Он хмыкает и проводит ладонью по моей ягодице, что кажется пародией на нежность. — Как сердечный приступ. Ты обокрала нас, Дикая кошка. Теперь ты за это заплатишь.
— Заплатить за это как? — снова начинаю паниковать.
Не отвечая, он останавливается в коридоре, и я поднимаю голову, пытаясь обернуться и посмотреть через плечо, но не могу.
— Монике сказали, что девочки нам здесь больше не нужны, — произносит незнакомый молодой человек. — Вам, ребята, никто не помешает.
Подожди, Монике? Боже милостивый, что здесь происходит? Она просто позволит этому случиться?
Если никого не пускать сюда, то никто не будет знать, что здесь происходит…
Я подумываю позвать на помощь, но все, что мне нужно сделать, это напомнить себе о том огнестрельном оружии, которое носит мой похититель, и любое желание закричать умрет быстрой смертью.
Ужас пронзает меня насквозь. Я молюсь, чтобы если истории, которые церковь рассказывала нам о внешнем мире, были ложью, то часть о Боге, наблюдающем за нами, — нет.
— Спасибо, Пип, — говорит мой похититель, и я слышу шлепки, как будто он хлопает Пипа по спине.
Дверь со щелчком открывается, и парень несет меня в хорошо освещенную комнату, где сильно пахнет выпивкой, сигарами и кожей.
— Не мог бы ты меня опустить, пожалуйста? Я не собираюсь пытаться бежать. — Это ложь. Если я смогу выбраться отсюда без того, чтобы мне не оторвало голову, я уйду.
— Посмотрим, будешь ли ты по-прежнему так думать, когда увидишь, что я для тебя приготовил.
Я пытаюсь найти ответ на этот вопрос, когда замечаю свое окружение.
На стенах висят зеркала, в которых отражается вся комната. Все в комнате темно-алое и черное. Кожаные диваны стоят в центре комнаты вокруг подиума с латунным шестом, соединяющим ее с потолком.
Латунный шест, вроде тех, что используют стриптизерши на сцене.
О, нет, нет, нет.
Это одна из тех частных комнат, которые используются для вечеринок. Вечеринки, где девушки — это развлечение.
Этого не должно случиться.
 
— Опусти. Меня. Вниз, — выдавливаю я.
Он игнорирует меня.
— Ох. Что у тебя там, Спайдер? — откуда-то рядом доносится голос постарше.
Спайдер. Так вот как зовут этого парня? Он подходит к другим именам (прим.пер.: здесь игра слов, так как Спайдер (spider) с английского переводится как паук), которые Ди упоминала раньше, как Снейк и Дизель. Я что-то упускаю. Что-то большее, что я должна понять.