Грань (СИ)

Бюргерпарк – дословно: «гражданский парк», большой, размером в 12 гектаров, парк в районе Панков в Берлине, через который протекает ручей Панке
хэнд-шейкинг – коллективные приветствия участников на реальной или виртуальной деловой встрече
бустер – повтор, обновление вакцинации от ковида
  
ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ Кирпичный цвет
 
I.
Судя по всему, городская администрация обкололась бустерами наряду с Первым Строительным: «тусовку» в «недострое» так и не запрещают, а потому и не отменяют.
Недострой этот – на самом деле пустующий пятизвездочный отель «Шарли» в районе Шарлоттенбург. Его владелец – один из клиентов Аквариуса, а наша фирма модернизирует этот объект. Не успели закончить косметический ремонт в конференц-центре, как хозяева, видно, решили начать отбивать затраты на этот самый ремонт: придумали сдавать свежеотремонтированные площади под такие вот полулегальные сходки.
— На фиг сдался этот Ку-Клукс-Клан... — бурчу Мартину.
— Никакой не Ку-Клукс-Клан, все нормально. Сенат разрешил. Там их же чиновники будут.
— Проектов тебе, что ли, мало... — продолжаю ныть я.
— Всегда мало.
— Сам и езжай тогда.
— У меня у сына день рожденья. Дуй давай на мероприятие!
Козел, думаю. Чуть что – детьми отмазываться стал. Ты мне еще установку дай, какое платье надеть, цвет-длина-вырез. Размер каблуков. Чтоб на меня побольше «проектов» клюнуло.
Но иду, куда деваться.
***
Конференц-центр тут и вправду отремонтировали, а вокруг него пока все еще бетонный каземат-лабиринт. Своими оголенными опорам и балками и ободранными перекрытиями Шарли поразительно напоминает мне некий берлинский театр, устроенный в здании старой фабрики. Когда-то я таскала туда Миху на спектакль по пьесе Коцебу, и он потом, помнится, заявил мне, что больше на такое не пойдет. Кусая губы, бросаю взгляд через «оголенное» фойе и мне на мгновение кажется, что меня снова водят по фанерно-бутафорным лабиринтам – вот-вот подвыпивший мужской голос истошно завопит откуда-то: «Ариадна!.. Ари... ад... на-а-а!..»
В Шарли меня привез Йонас.
— М-м-м... знаю, я обещал, но сейчас это сложно... – притягивает он меня к себе. Обниматься не лезет – просто стоит так со мной, прижавшись, разглядывает мое лицо.
Я в кирпичном мини-платье а ля Твигги, черных кружевных чулках, черных полуботильонах на высоком каблуке. Волосы собраны в высокую прическу.
Йонас никогда не видел меня такой, потому что, во-первых, негде было «из-за короны», а во-вторых, до недавних пор вообще меня не замечал.
Не думаю все же, что на этом «празднике» я самая шикарная. Что самая сексуальная, тоже не думаю. Очевидно, из присутствующих женщин многие решили использовать шанс и «вывести» платья, почти два года висевшие дома. Мужики от них, кстати, тоже не отстают.
Здесь уже довольно много народу. Многие приехали парами, но мы с ним, во-первых, не пара, а во-вторых, его только что вызвали на Карре-Ост.
«А как ты хотел» — смеялась я. «У проект-ляйтеров жизнь – не сахар».
Хотя сейчас не прочь поменяться с ним местами. Но Мартин пинком под зад отправил меня тусоваться, значит, буду тусоваться.
— Снова – напомни, какого хрена мне надо на той гребаной стройке? – страстным полушепотом осведомляется Йонас, не только не отодвигаясь от меня, но порываясь схватить за руки.
— Я тебе не секретарь – напоминать, — отвечаю ласково, но решительно и рук не даю. – Но что сейчас ты туда поедешь, знаю наверняка.
— Ясно, — сдается Йонас нехотя. — Надумаешь баловать – сообщи...
— Что сделаешь?
— Приеду... подсоблю...
И… на прощание вместо укоренившейся «щечки» нежно и долго целует меня в губы. Я не отталкиваю, он увлекается, загорается, трогает мой язык языком – я чувствую, сейчас кинет стройку к чертям и просто останется со мной, а я – с ним?.. Не факт. Сладко, нежно, я уж и подзабыла, как приятно с ним целоваться, но… не факт. Хоть и кайфово, конечно… м-м-м… молоде-ец… Так… мне уже прям с трудом представляется, как сейчас буду отдирать его от себя… да и надо ли…
 
Ему звонят. С наездом, с матами, я даже слышу. Слава Богу. Вот правда. Остываю даже с некоторым облегчением.
— Пошел, пошел… — разворачиваю его со смехом, но он не отпускает моей талии, не отводит от меня взгляда.
У него жадный, жаркий огонь в карих глазах. Они больше не улыбаются, а горят так, как я ни разу у него не видела, только слегка кривятся в улыбке чувственные губы. И его, что ли, превратила в хищника… Взгляд какой страстный, возбужденный – да ла-адно.
— Так… — внушаю ему тоже с улыбкой, но серьезно, проникновенно, чтоб он понял, что я не шучу. – Не поедешь – я сама поеду. Вот прям сейчас, как есть.
— Верю… — произносит он. – Ладно, я ненадолго, — снова припадает к моим губам, жарко целует, потом ему опять звонят, и он сваливает поспешно и уже не оборачиваясь. Ну, наконец-то.
Я спокойна, расслаблена и вполне готова к цивилизованному общению с окружающим меня народом.
— Привет.
Вздрагиваю, услышав знакомый хрипловатый голос, оборачиваюсь и вместо «привет» говорю:
— Рик...
Я еще не успела ничего выпить, но от его внезапного приветствия «в живую» меня пробирает дрожь. Странно, что недавно ничего такого не было на ВиКо. А теперь – откуда вдруг этот озноб? Наверно, просто в фойе холодно.
Рик держит в каждой руке по бокалу с шампанским. Он протягивает мне один и выводит в примыкающее помещение к бару, где в буквальном смысле выбивает нам обоим место в креслах за низеньким столиком. Только потом отпивает, чокнувшись со мной.
— Ну, привет, — смеюсь я.
— Ненавижу бухать в коридорах, — пожимает плечами Рик, будто угадав мои мысли.
— М-да, — соглашаюсь осторожно (должна признать, тут приятнее). – Давно ты здесь?
— Нормально. Уезжал уже почти.
Чуть-чуть не уехал. Интересно.
— Шеф-козлина приехать заставил... у меня своего до хера...
«Помню» — хочется мне сказать, но я не говорю.
Подмечаю, что меня подобно крючку на удочке цепляет его по-деловому хмурая сердитость и то, как он явно сдерживается, подавляет маты. Подцепив таким образом, меня затем легонько поднимают и возвращают на место, с которого сняли до того. Спокойно говорю себе, что просто в последнее время, кроме мамы, ни с кем не говорила по-русски – в этом все дело.
Спрашиваю:
— У тебя новое что-то?
— Мгм. Со старыми дырами, — отхлебывает он из своего бокала, и, поморщившись, спрашивает:
— Че, как там Эрни?
— Полагаю, неплохо.
— Потом не сильно его долбала?
— Слушай, переживет, а... — напоминание об Эрни теперь и на меня нагоняет легкую сердитость. – Пусть привыкает к взрослой жизни.
Поболтав туда-сюда бокал, залпом опрокидываю внутрь содержимое.
Рик моментально делает так же и берет нам джин-тоник:
— Или ты Лилле хотела?
— Ты спешишь, что ли, куда? Прям спаиваешь, — смеюсь, когда он, не дождавшись моего ответа, дозаказывает мне Лилле.
— Просто угощаю тебя.
— Тут разве не за счет фербанда?
— Шампанское только. В фойе разносят. Давай помогу, — берет он у меня из рук Лилле, когда я отпиваю от него, и пьет, не дожидаясь моего разрешения. – Мне он нравится.
Да, припоминаю.
— Бери, только клубники мне оставь, — смеюсь я. Внутри, откалываясь, вертится что-то, а я только отбиваю, позволяю ему вертеться. – Так тебе домой уже надо?
— Никуда мне не надо – сдыхиваешь меня, что ли?
Теперь легонько сердится он. Прорвало его сегодня.
— Да не сдыхиваю, просто темп резвый. Я отвыкла.
— От чего отвыкла?
— Пить так много.
— Ниче, у тебя неплохо получается.
Лилле, понятно, выпит быстро, на пару же. Почти сразу за ним следует джин-тоник, который Рик для нас повторяет.
— Ужинать хочешь?
— Не хочу. Я ела.
Он смотрит на меня с недоверием, а меня начинает мелко трясти. Вспоминается недавнее нырянее в «привычное» в тачке Нины, но теперь это сильнее. Может, пьяная уже – ведь и правда ничего не ела. Да и не пила давно – мне бы хватило Лилле. Но дело не в этом.