Грязные Боги (ЛП)

— Слишком сильно?
Я прикусила губу, сдерживая стон.
— Нет, просто удивил, — ответила я, все еще задыхаясь.
Натаниэль включил телевизор, висевший на стене напротив его кровати, все еще массируя мои ноги. На экране шел черно-белый фильм, где мужчина играл на пианино. Я сразу узнала его.
— Касабланка, — сказала я, прижимаясь щекой к подушке.
— Ты знаешь?
Я промурлыкала.
— Да.
Его прикосновения, пальцы сделали меня сонной, счастливой и в безопасности.
Знаменитая мелодия наполнила комнату, и я не могла не подумать о финале.
Как Ингрид Бергман ушла от Хамфри Богарта. Пустота заполнила мой желудок.
Я чувствовала себя в безопасности с Натаниэлем, мне было комфортно, и я не могла вспомнить последнего человека, который заставлял меня чувствовать себя вот так.
Это летний роман, и даже когда его пальцы впились в мои ступни, я знала, что он оставит меня.
Но я не могла избавиться от этого чувства.
Остановить эмоции, которые я никогда не могла себе представить, обернувшиеся вокруг моего горла и перекрывавшие кислород.
Но, возможно, думала я, пока сон тащил меня дальше в рай, я притворюсь, что он мой навсегда.
***
Каждое утро я вставала раньше него, тайком выходила из его номера и исчезала прежде, чем меня успевал застать рассвет. Мне пришлось притвориться, когда я увидела его сидящим на веранде, полностью одетым, в черных очках, скрывавшие его яркие глаза от меня, что он не был глубоко внутри меня прошлой ночью, большой и горячий. Что его сильные пальцы не сжимали мои соски до тех пор, пока они не стали влажными и болезненными, а затем не втянули их в свой жадный рот. Или что он заставил меня спорить с ним о политике Кубинского ракетного кризиса, в то время как его язык дразнил мою пульсирующую киску, покусывая чувствительную плоть, пока я не укусила себя за руку, чтобы не называть его богом.
Нет.
Мы были просто незнакомцами, просто соперничающими напарниками, презирающие друг друга.
Даже когда он сдвинул темные очки на свой изящный острый нос и позволил мне увидеть эти живые глаза, полные ума, силы и сияния.
Наблюдая за ним и тремя парнями, отдыхающими на веранде, белые прозрачные занавески развевались вокруг них, все четверо казались потусторонними. Как статуи, которые я изучала в древней истории. Идеально симметричные черты. Высокие, мощные, сильные и красивые. Недосягаемые. Идеальные экземпляры, обладающие слишком большой силой. Неприкасаемые, непобедимые, могущественные молодые боги.
Они Кеннеди нашего мира. Так близко, но так далеко, что стали легендами в прессе и СМИ.
Натаниэль приоткрыл рот и медленно, дразняще облизнул нижнюю губу, глядя, как я прохожу мимо с корзиной чистого белого белья. Видя его губы, его язык это заставило мое тело содрогнуться, соски затвердели и заболели, вспоминая тот самый рот, сосущий, покусывающий, облизывающий их, пока я не распалась в его объятиях.
Это никогда не был просто секс с Натаниэлем.
Еще до того, как он коснулся меня, он поднял тему — от здравоохранения до Русской революции, — и я не могла удержаться от спора.
К тому времени, как наступил полдень, солнце высоко в небе палило на нас, цикады были громкими и живыми. Я несла чистящие средства, глядя на океан вдалеке и высокую траву между нами, убаюкиваемую летним бризом.
Я вэытерла лоб рукой и фыркнула, остановившись перед шкафом для уборщиц, чтобы вернуть чистящие средства.
Я изо всех сил пыталась вставить ключ в большую дверь, кряхтя, когда не смогла во второй раз.
— Давай, — сказала я сквозь стиснутые зубы.
Когда ключ наконец вошел, я вздохнула с облегчением и открыла дверь бедром.
Как только я поставила вещи на среднюю полку, то услышала, как за мной закрылась дверь.
Я оглянулась через плечо и не сразу поняла, что это Натаниэль.
— Что ты…? — мой голос замер, когда я заметила его вздымающуюся грудь и белые кулаки рядом с напряженным телом.
— Ты встречаешься с кем-нибудь еще? — спросил он, его голос был спокойным и холодным, выражения лица мрачным, а темные глаза сузились. — Я думал, мы договорились быть единственными друг у друга.
 
Я уставилась на него, потрясенная тем, что он так напуган.
— Что? Нет… — я покачала головой, но он придвинулся ближе, его шаги были большими и мощными, поглощая пространство между нами.
— Сенатор Скотт только что сказал группе мужчин, что ты хочешь его член. Что ты флиртовала с ним, — сказал он, его глаза океана бушевали на меня бурей.
Я нахмурилась.
— Нет. Он мне противен. Он пытался флиртовать со мной, но я ему отказала. — я посмотрела на него, наблюдая, как его кулаки лишь слегка расслабились. — Ты действительно думаешь, что я буду флиртовать с кем-то еще?
— Ты очень амбициозна, — хрипло ответил он, опустив ресницы и глядя на меня из-под них. — Я бы не стал обвинять тебя в этом.
Острая боль пронзила грудь. Как будто он ударил меня ножом. Я попыталась прийти в себя, прежде чем он увидит, но выражение его лица быстро изменилось, и он протянул руку.
Я отступила назад, ударившись бедром о полки позади.
— Я не настолько отчаянно стремлюсь к дальнейшей карьере, Натаниэль. — я уставилась на него. — И ты думаешь, что я…?
— Если дело дойдет до битвы, мы оба знаем, что уничтожим или используем кого угодно, ради получения желаемого будущего, — сказал он, наклоняясь ближе, его рука легла на полку рядом с моей головой. Его глаза скользнули вниз, изучая мой приоткрытый рот и сжавшееся горло. Словно он хотел поцеловать меня туда. — Но никто другой не может обладать твоим телом или разумом.
Я сердито взглянула на него, но его тело находилось так близко к моему, а голова опущена. Он не произнес ни слова.
Он не двигался, просто смотрел.
Но один его взгляд говорил больше.
Он ревновал.
Видеть спокойного человека на грани, не такого совершенного, правильного и собранного. Из-за меня.
Весь мой гнев преобразился, и я рванула вперед, захватив его губы в жестоком поцелуе.
Он не остановил меня, только обхватил рукой за шею и дернул вперед, его эрекция была твердой и горячей сквозь брюки.
Другой рукой он сжал мою ягодицу, заставляя мою ногу обвиться вокруг его бедра.
Толкнув меня на полки, он отпустил мою шею, пытаясь расстегнуть молнию на брюках. Услышав этот звук, я вздохнула с облегчением, а затем застонала, когда его головка вошла в меня.
Одним движением он оказался глубоко внутри меня.
— Черт, — медленно выдохнул он, закрыв глаза. — Я был внутри тебя всего несколько часов назад, но кажется, что прошла целая вечность, — его глаза резко открылись, в их глубине закружилась похоть, желание и гнев. — Скажи мне, что ты моя, Джульетта. Скажи мне, кому принадлежит эта киска на лето.
Когда я отказалась отвечать, он прекратил двигаться, и я подавила разочарованный стон. Моя рука метнулась, между нами, надавливая на клитор. Его взгляд, казалось, потемнел, когда опустился на мою руку. Его губы приоткрылись, зубы впились в пухлую плоть нижней губы.
Если этот ублюдок не даст мне того, что я хочу, я, черт возьми, возьму это сама.
— Скажи мне, Джульетта, — повторил он с ворчанием.
Глаза приклеились к моей руке, обводящей клитор. Когда мои пальцы коснулись основания его члена, я притворилась, что это было нечаянно, и ухмыльнулась, услышав низкое шипение, которое он издал.
— Я твоя, — произнесла я, потому что моей руки было недостаточно. Мне нужно было, чтобы он двигался, и, чтобы сделал это сейчас. Я поднесла руку к его приоткрытым губам, провела кончиками пальцев по нижней губе, распространяя свой вкус. Клеймя его. Клеймя его рот как мой и только мой. — И ты мой.
Его единственным ответом было полностью выйти, пока головка его члена не заиграла с моим входом. Затем он вошёл, заставив нас обоих болезненно сжать челюсти, заглушая стоны.
Мы боролись за наше освобождение, и он продолжал целовать каждую часть меня, до которой мог дотянуться.