Доминика (СИ)
Буквально «изнасиловав» один мой сосок, Макс принялся за второй. Я уже еле стою на ногах. Моя самая эрогенная зона — это грудь, и именно после таких ласк я готова на все! И он об этом прекрасно знает, поэтому вбирает мой сосок сильнее и грубо играет с ним языком у себя во рту.
— Ааа… Аах… — не в силах сдерживать себя, кричу на всю кабинку.
Закончив со вторым соском, Макс опускается на колени и осыпает поцелуями мой живот, постепенно доходит и до моей «киски». К этому времени я уже немного яснее соображаю, что происходит.
— О нет, Макс! Я не хочу сейчас куни, я хочу тебя. Пожалуйста, я уже не могу.
И это правда, я еле стою на ногах, вовсю теку, и это отнюдь не вода. Хотя и она тоже течет.
Еще и куни в этом положении я не выдержу.
— Ты уже знаешь такие слова? — с усмешкой спрашивает он.
— Давай позже расскажу.
Он встает. Хватаюсь за его джинсы, хочу его до умопомрачения. «Вот блин, он до сих пор одет! Тогда как я уже голая, не считая трусиков».
Мои руки дрожат, я никак не могу справиться с мокрыми джинсами и расстегнуть молнию.
Макс отстраняет меня и сам быстро снимает штаны вместе с «боксерами». Его член, уже готовый к «подвигам», устремился вверх.
Полностью раздевшись, Макс снова начинает целовать меня, языком вытворяя необъяснимые действия у меня во рту. Хватает за волосы и поворачивает мою голову в сторону, начинает посасывать мочку уха и усиленно в него дышать.
— Аааа… ааааа…
Мои стоны подсказывают ему, что он движется в правильном направлении…
Его руки играют с моим клитором, и мое тело потряхивает волна удовольствия. Стоять на ногах становится все сложнее.
— Пожалуйста, Макс, я уже не могу.
Он понимает это и в следующее же мгновение разворачивает меня к себе спиной, рвет ниточки на трусиках двумя руками, не причиняя мне боли, жестом указывает выгнуть спину и поднять попку вверх и наконец входит в меня.
— Аааа…
Хоть я уже и была готова к этому, но все же Макс остановился и дал мне время к нему привыкнуть, а после начала двигаться во мне, сначала медленно, но с каждым толчком ускоряя темп.
Его движения бедрами становятся быстрее, и уже прекрасно слышен характерный звук столкновения мокрых тел. Этот звук еще больше меня возбуждает.
Я уже на пике. Еще чуть-чуть, и я взорвусь. И тут Макс касается своими пальцами моего клитора… И все! Волна оргазма накрывает меня с головой. Макса тоже дошел до конца. Сильный толчок — и он со стоном замер во мне, затем сделал еще несколько толчков бедрами и остановился.
Нам надо было отдышаться, прийти в себя.
Он вышел из меня, развернул к себе лицом и очень нежно поцеловал в губы.
Оторвавшись от меня и глядя в глаза, произнес:
— Я люблю тебя, малыш.
— И я люблю тебя, — наконец и я смогла произнести эти слова вслух.
От услышанного в его глазах сверкнула радость. Он широко улыбнулся и снова меня поцеловал.
А потом мы стояли в обнимку под душем, не в силах отпустить друг друга.
— Будем жить у меня тут? Ты согласна?
— Да, — сейчас я согласна на все. До такой степени я счастлива!!!
— Возьмем няню для Юлика?
Я отклонилась от него, чтобы посмотреть в глаза.
— Зачем?
— Ну, теперь Лайма не будет с ним сидеть. Ты работаешь, и я тоже. А с кем мы будем оставлять его?
Я снова положила голову ему на грудь.
— Да, ты прав. Я совсем забыла. События развивались слишком стремительно, я не успела об этом подумать. Да, надо будет искать няню.
— А может, ты хочешь уйти с работы и…
— Нет, даже не продолжай. Я не уйду с работы. Такую я просто не найду, с этой же оплатой и таким удобным графиком.
— Хорошо, как пожелаешь. Но если что, имей в виду: нашу семью я смогу прокормить сам.
Он сказал «нашу семью»? Как же приятно слышать такие слова. Я поцеловала его в порыве чувств.
— Хорошо, я буду это иметь в виду. А… у меня тоже есть к тебе просьба.
— Какая?
— Не покупай мне больше нижнее белье.
Макс заржал. Натурально заржал.
— Я все ждал, когда ты начнешь на меня наезжать из-за этого.
— Так ты специально?! Провоцировал меня!
— Ну… просто… хотел подшутить.
— Ах ты ж!.. Я тут сокрушаюсь над тем, что мне надеть, дом полон людей, а он шутить вздумал!
Ударила его кулачком по груди.
— Ну прости, прости меня.
И снова целует. Как тут устоишь?!
— Ну что, спустимся к завтраку? — оторвавшись от губ Макса, смогла произнести я.
У него с хитринкой блеснули глаза.
— А может, еще побудем тут, и он наклонился ко мне для поцелуя.
— Ээ… нет! Нас скоро хватятся и зайдут сюда. Все, ну, Макс. Ну, перестань, — уже смеясь, я пыталась отстраниться от него.
И тут мы услышали стук в дверь.
— Эй, вы там?! Из-за вас мы никак не начнем завтракать! Прекращайте свое баловство и спускайтесь вниз.
Мы замерли, а потом оба прыснули от смеха. Валя, как всегда, вовремя подошел.
Еще раз поцеловавшись, мы быстренько начали намыливать друг друга. Макс особое внимание уделил моей груди и участку между ног. Но я его быстро охладила, пустив холодную воду.
Неудобно будет перед его отцом, если задержимся тут еще дольше.
Привели себя в порядок и спустились к завтраку.
Во главе стола сидел Аристарх Витальевич, по левую руку от него — Кеша и Валя, а между ними — Лайма. Выглядела она немного зажато и неестественно скромно для ее персоны.
Нам предназначались места по правую руку от отца семейства.
Но картина, которая больше всего меня удивила — это Юлик, сидящий на стульчике для кормления возле дедушки. А сам дедушка кормил его с ложечки кашкой.
Слезы радости и умиления предательски выступили на глазах. Как же приятно осознавать, что твоего ребенка любят и рады его появлению, что его холят и лелеют! Я опустила взгляд и постаралась смахнуть слезу незаметно для всех.
— Дети, опаздываете, — поставленным голосом бывшего военного сделал нам замечание Аристарх Витальевич. — На этот раз опустим сей момент без внимания, но в следующий раз, когда все семья собирается за столом, вовремя спускайтесь в столовую, дети.
Я стушевалась, не знала, куда себя деть от стыда. Но взглянув на братьев Макса, поняла, что нас пожурили, просто чтобы поиздеваться. Макс тоже улыбнулся, взял меня за руку и притянул к себе, а после поцеловал! При всех!!!
— Ну, прости, отец. Доминика не знает правил этого дома, и я ей о них рассказывал наверху, вот и задержались.
После небольшой паузы, папа Макса выдал:
— Ну, эти «правила» ты можешь ей рассказывать сколько хочешь и когда. Просто старайтесь, чтобы ваши… эээ… поучительные лекции не были слишком громкими и затянутыми и не заставляли всех ждать за столом их завершения, — все это он сказал обычным голосом, продолжая кормить Юлика с ложечки и вытирая остатки пищи с его ротика.
Если после поцелуя я покраснела, то сейчас я просто горела красным пламенем позора и огромным желанием провалиться сквозь землю.
— Папа, сейчас Ника сгорит от стыда. Это мы твой юмор знаем и оценим, а она-то не привыкла к такому. — Доминика, — теперь Макс повернулся ко мне, обнял и нарочито громко сказал, — у нас стены с хорошей звукоизоляцией, так что переживать не о чем. Наши «лекции» никто не услышит, любимая.
После первых слов Макса я готовая была его закопать за ближайшим поворотом, а потом еще попрыгать над его могилкой, но после последнего слова гнев мой поубавился, и я улыбнулась и начала светиться от счастья. Одно дело, когда он мне говорит о любви наедине, и совсем другое, когда при всей своей семье признает наши чувства и отношения.
За столом послышалось улюлюкание, а затем возгласы братьев:
— Давно пора было это сказать!
— Чего тянул?!
Наконец-то мы сели за стол и принялись завтракать.
Все же у них очень большая и дружная семья, со своими шутками, юмором, традициями и поддержкой. И я хочу, чтобы у меня была такая же.
Я вспомнила о своих родителях. Мне предстоял серьезный разговор и с ними. Около двух лет я их обманывала или недоговаривала, кому как хочется, пусть так и называет, о своей беременности и рождении ребенка, о том, что я его оставила и воспитываю. И мне было страшно увидеть осуждение в глазах мамы и отца.