Доминика (СИ)

Но моему настрою был поставлен такой большой и жирный СТОП. И это была я сама. Вернее, не совсем я.
  
Глава 17
 
Начали мы с наименее травмоопасного — великов-тандемов. Я никого не предупредила, что кататься не умею. Честно, было стыдно. И Марк, и Лайма вдохновенно рассказывали, как катались в детстве и как это вообще здорово. А у меня такого не было. В жизни каталась от силы пару раз, а так как тормозить не умела, я падала. Вот и весь опыт. Но как такое рассказывать друзьям. Просто отвечаешь, что умеешь и все. А демонстрировать не приходилось, ранее… а адреналин я люблю, и кататься хочу, и хочу научиться. А на таком велике, я думаю, можно покататься и без падений.
Так бы и вышло, если бы меня не посадили вперёд. Перед первым же препятствием в виде прохожего, который решил перебежать дорожку, я бросила педали и начала мотать рулём, боясь налететь на него. Конечно же, нас занесло, и если бы Лайма не выставила ногу, мы бы повалились набок полностью. А так только я немного. Еле-еле, но мы справились. Правда, подруга больше не согласилась садиться со мной в пару.
Сразу поставить меня на роллерсёрф или гироскутер и Марк, и Лайма категорически отказались. Решили начать с сегвея. Но мандраж от падения или страх снова свалиться сделали своё дело, и я опять упала и сильно ударилась головой и копчиком.
Марк попытался меня подстраховать и за это тоже получил… от меня, ногой. Неспециально, конечно. В общем, мы решили закончить наше свидание на этой «весёлой» ноте.
Вернулись с Лаймой домой, уставшие, но в хорошем настроении. Сил не осталось больше ни на что, кроме сна.
Проснулась от боли. От боли в голове. Она раскалывалась. Когда попыталась встать и пойти за водой, ко рту подкатила тошнота. Еле успела добежать до санузла. На шум прибежала и Лайма. Подавала мне воду мыла мне лицо, поддерживала голову. Тошнота не проходила, меня выворачивало. До последнего не хотела соглашаться на скорую, но Лайма настояла.
— Я уже не могу на тебя смотреть. Ты бледная, глаза красные. Круги под глазами. Ника, я больше не могу. Вызываю. Сказали, через полчаса будут. Продержаться бы. И черт нас дёрнул пойти кататься! И Марка с его свиданием!
Лайма все причитала, а я чувствовала себя хуже и хуже. Вскоре приехала скорая. Сделали какой-то укол. Стало немного лучше. Смогла выпить воды. Провели всю ночь в больнице. К утру проснулись разбитыми, невыспавшимися и голодными. Выбрали платную палату, чтобы с Лаймой вместе пробыть хотя бы до утра.
В шесть утра принесли какие — то баночки для сбора анализов.
В семь заглянула медсестра, сказала к восьми прийти в кабинет узи.
Пройдя все процедуры, вернулась в палату, где спокойно похрапывала Лайма. Думала, когда уже будет завтрак. Кушать хотелось очень.
— Доброе утро, эээ… Константинова Доминика, это…? — к нам в палату зашёл такой дядя-доктор — высокий, в очках и в белом халате, следом — еще две женщины.
— Я.
— Что ж вы так себя не бережёте, девушка… Такие опасные развлечения выбираете для молодой мамочки. Негоже так рисковать своим здоровьем, не говоря уже о здоровье ребёнка. Надо сделать еще узи плода. И вам прописан полнейший покой. Больше никаких экстремальных прогулок.
— Ээ… — мне было неудобно его поправлять, но что оставалось, если он так ошибался, — вы заблуждаетесь. Да, вчера перебрали немного с экстремальными видами спорта, но молодых мамочек тут нет, — и улыбнулась максимально дружелюбно, искренне надеясь, что он не обидится на то, что пациентка указала врачу на ошибочку.
— Что? — похоже, он не расслышал моих слов, уже хотела повторить, но он открыл карту и начал смотреть записи.
«Сам разберется», — решила я и на этот раз промолчала.
— Так… посмотрим по новой… хм… так-так… — думала ничего дельного уже не услышу, но он все же оторвался от записей и посмотрел на меня внимательным взглядом, — девушка, вы беременны. И это не ошибка. Это результат ваших анализов. У вас повышен уровень хгч. Иными словами, вы скоро станете мамой. Поздравляю вас, — и улыбается так гаденько, с вызовом во взгляде, говорящим: «И кто здесь ошибается?!»
 
Я осмысливаю его слова, смотрю поочередно то на Лайму, то на доктора, затем на двух женщин, стоящих позади него. И думаю, что за бред он несет? Какая еще беременность?!
— Но этого не может быть! Эээ… до вчерашнего вечера у меня не было ни тошноты, ни слабости… или что там еще бывает у беременных…
— У беременных, — перебивает меня врач, — не бывает месячных. Когда они у вас были последний раз.
— Ээ…
«А, ну это просто, сейчас я вас поставлю на место», — успокаиваюсь я про себя.
— Я вам сейчас скажу. Я всегда отмечаю такие дни в телефоне, — встаю, иду к своей сумочке, достаю телефон, смотрю календарь.
«Тааак… в этом месяце еще не были. Дальше, в прошлом месяце… тоже не отмечено, — со страхом проверяю предыдущий месяц, — и снова нет!»
— Ну что, посмотрели? Можете назвать число?
— Но этого не может быть, это какая-то ошибка. Наверное, я забыла отметить. Я уверена. Возможно, что-то не то в анализах? Спутали с кем-то, или просто ошибка… Что там обычно бывает с беременными… обмороки? Токсикоз? Эээ… что еще…
— Девушка, успокойтесь, — на этот раз ко мне обратилась одна из женщин, взяла меня за руку и потянула обратно на кровать, — пройдите, ложитесь обратно. А теперь послушайте. Вы беременны. Срок — одиннадцать-двенадцать недель. Точнее определим, когда вы скажете нам первый день последней менструации. А еще уже пора делать скрининг, узи плода, посмотреть, как развивается ваш малыш, — она все говорила и говорила. А я не понимала о чем. Это не могло быть правдой.
— Постойте. Я не могу быть беременна. Мы предохранялись, то есть он предохранялся, — я ухватилась за эту последнюю надежду, как тонущий человек — за соломинку, которая может его вытащить из водоворота, готового его поглотить.
— Ни один метод контрацепции не дает стопроцентной гарантии, — контрольным выстрелом убил меня мужчина-врач.
Мне больше нечего было сказать. Кроме…
— Аборт, я хочу сделать аборт, — выкрикнула я.
— Ника! — впервые после прихода врачей заговорила Лайма. — Постой. Подумай.
— О чем тут думать, Лайма. Мне не нужен сейчас ребенок.
— Так, гражданка Константинова, успокойтесь. Такие решения не принимаются на горячую голову. Мы сейчас уйдем, а вы сядете и подумаете. После пойдете к гинекологу и поговорите с ним обо всем. Медсестра предупредит, когда вас будут ждать. Вы меня услышали? — женщина внимательно всматривалась в мои глаза, ища в них ответ.
Что-либо говорить у меня не было сил, в горле пересохло. Я лишь молча кивнула. Она, удовлетворившись моим ответом, повернулась к своим коллегам и жестом показала на выход из палаты.
К моей кровати неслышно подошла Лайма и рывком обняла меня. А я разревелась. Еще до конца не осознавая, что все это значит, но чувствуя, что произошло что-то такое, что изменит мою жизнь. И не факт, что в лучшую сторону.
Лайма
Моя подруга Ника сидела на койке в больнице с таким потерянным лицом, что я не знала, что делать. Казалось, еще чуть-чуть и она просто свалится на пол безжизненным телом. Подойти, обнять, успокоить! Попытаться привести в чувство! Дать понять, что она не одна! Что ребенок — это радость и счастье! Что им она сможет заполнить ту пустоту в душе, которую там поселил этот козел Максимилиан. Не знаю, сколько мы сидели, обнявшись. Я гладила ее по спине, успокаивая, и понемногу она возвращалась в нормальное состояние.
Когда я поняла, что она уже способна осмыслить мои слова, взяла ее лицо обеими руками, пытаясь поймать ее взгляд. А она его опустила.
— Ника, посмотри на меня. Посмотри, пожалуйста. Все будет хорошо! Мы справимся! Давай послушаем, что скажет гинеколог, и только после этого будем принимать решение. Главное, запомни — ты не одна! Я с тобой! Всегда! Помогу в любом вопросе! Это же касается и ребенка. Мы с тобой уже не маленькие девочки. Обе взрослые, четверть века прожили, сами зарабатываем. Мы сможем с тобой поднять ребенка, Ника, понимаешь? Все будет хорошо! Если хочешь, позвоним твоей маме. Она приедет очень быстро, я уверена!