Отпуск на всю жизнь (СИ)

Папочка ещё немного поорал и отключился. А я продолжаю шуровать в памяти Даны. Через час я знаю всё. Девочка не успела набрать столько опыта и знаний, чтобы я в них закопалась. Причём не знает многое из того, что вроде должна знать.
Ничего примечательного за время поездки не происходит. Ни в электричке, ни в метро, о котором отдельный разговор. И благодарить мне за это некого, кроме себя. В электричке села напротив тумбообразной тётки с глазками-буркалами. Не было в вагоне мест, чтобы кто-то один сидел на паре встречных скамеек общей вместимостью в шесть мест. А тётка одна! Нет дураков рядом сидеть, сносить неласковые взгляды, а то и чего похуже. Ведьмин взгляд, я его в любом мире узнаю. Мне главное сидеть тихо и ничем время от времени бурчащую тётку не цеплять. Даже взглядом.
Где самое безопасное от хищников место? Рядом с логовом тигрицы! Ни волк, ни медведь не подойдут. Так что если можешь сделать так, чтобы тигрица тебя не трогала, хоть спи рядом, никто не тронет.
Проходила рядом пара парней с наглыми глазами, которыми зацепились было за меня. А оккупированная мной Дана девица заметная, и дать ей всего тринадцать затруднительно. И только потом я спохватилась. Мои глаза! Мои глаза делают Дану очень взрослой. А по меркам человечишек, так и вовсе древней. Надо с этим что-то делать!
Нахальные парнишечки оживились при виде меня и нацелились занять соседние места. Но их движения, траектории которых изогнулись в мою сторону, желаемым финишем не завершились. Как только столкнулись взглядами с неласковым взором моей охранной тумбы, упорхнули дальше испуганной стайкой воробьёв, завидевших рядом голодную кошку.
Возвращение.
Стою перед четырёхэтажным зданием. Сразу видно, нестандартной постройки, пока шла сюда, крутила головой во все стороны. Этот район, сразу видно, непростой. Высотные здания, в тени которых можно всю жизнь провести, отсутствуют. Копаюсь в памяти, квартирки здесь от полутора сотен метров и более. Наша – около двухсот, шестикомнатная. Неплохо для мегаполиса. Мне приходилось и в замках жить, но то замки.
– Вернулась, Даночка? – меня приветствует сухонькая старушка консьержка.
– Здрасть, Вера Степановна, – здороваюсь с чувством облегчения, не всем Дана успела нахамить, с этой дуры станется.
И глаза, глаза попроще! Я не старший боевик гвардии его светлости, я – глупая девочка недоросток!
Поднимаюсь на второй этаж по широким, сверкающим чистотой ступеням. На площадку выходят всего две квартиры, правая – наша. О, покровительница Луна, помоги! Напускаю в глаза умеренную дозу покаяния и смирения, – много нельзя, женщинам рыцарские правила типа «не бить лежачего» до одного места, – звоню в дверь, отделанную ясеневым шпоном.
После паузы, во время которой меня разглядывали через встроенные камеры, – если б Дана о них не знала, могла бы и не заметить, – дверь неохотно отворяется. Эльвира, та самая мачеха. Ну, что сказать? Наяву оцениваю выбор отца Даны: немного выше меня, натуральная блондинка, волосы золотистого оттенка, яркие серые глаза. Да, мужчины на таких клюют в любое время года и суток. Владислав Олегович, так зовут «моего» отца, везунчик и хват. Хотя он и сам мужчина красивый.
– Что-то ты быстро вернулась, – в голосе мачехи не остывшая обида и звон разбившейся надежды на то, что я исчезну с глаз её прекрасных навсегда. Или хотя бы надолго.
– Ну, проходи, – мачеха после заминки, смысл которой угадать нетрудно, пропускает меня внутрь. Теперь моя задача выстроить отношения. Иногда это бывает не проще, чем в одиночку отбиться от банды наёмников. Поехали!
Режим ластящейся кошки в исполнении девочек – мощнейший козырь. Видела такое многократно. На мужчин действует стопроцентно, но и старшие женщины поддаются в большинстве случаев. Быстро разуваюсь, скидываю куртку и бегу за мачехой. Нет, вооружённый нейтралитет мне ни к чему, для хотя бы относительно беззаботной жизни мне нужны надёжные тылы. А именно такое намерение читаю на лице Эльвиры: ты – сама по себе, я – сама по себе, пересекаемся только по крайней необходимости. Глупая. Так в одной семье жить невозможно, долго такую пытку никто не выдержит.
 
Удаляющуюся в свою комнату женщину слегка придерживаю за широкий рукав нарядного домашнего халата, сбоку выныривает моя мордочка, которую делаю максимально умильной.
– Эльвир, ты сильно обиделась? – на мои слова она слегка отворачивается. Тут же перемещаюсь на другую сторону. Опять заглядываю в глаза.
– Прости, пожалуйста. Ты больше никогда таких слов от меня не услышишь. Никогда-никогда!
Тут главное именно в том, чтобы в глаза заглядывать. Искренность я могу сыграть, тем более Дана безусловно виновата, тут не о чём спорить. Вижу, женщина поддаётся. Это Дана в ней только недостатки искала, а я вижу ясно, что характер у неё мягкий и покладистый. Не хватает последнего победного рывка. Чем бы её взять? О, невольно подсказывает Дана! Наблюдательность не есть её сильная черта, но если женщина в ком-то хочет найти недостатки, она их найдёт. На худой конец придумает, но если она меня подставит… где-то в своём сознании смотрю с угрозой на её недовольное личико за решётчатым окошком.
– Эльвира, ну хочешь, я всегда буду мыть посуду? – по мелькнувшему на лице выражению понимаю, что попадаю в цель. Точно! Сдержанно улыбаюсь Дане, спасибо, девочка. Она подметила, что Эльвира готовить умеет и любит, а вот посуду мыть после трапезы – не очень. Так что моё предложение для неё немалое искушение.
– Всегда? – женщина останавливается и старательно прячет заинтересованность.
– Ну, если я дома, конечно, – хоть какую-то лазейку оставить надо. И не поспоришь. Как я могу что-то делать, если меня дома нет?
– Это если ты придёшь из школы и увидишь грязную тарелку, то мыть её не будешь? – Бинго! Она начинает торговаться! Она ещё не заметила, но вопрос уже решён. Так что теперь можно её слегка осадить.
– Нет, – решительно отвечаю я, – Если только за отдельную мзду…
– Какую? – подозрительно хмурится Эльвира.
– Договоримся! – брызжу на неё оптимизмом. И улыбаюсь так хитро, что она не выдерживает, улыбается в ответ.
Я победила! Сейчас надо закреплять успех, поэтому я от неё не отлипаю. Никаких трудностей! Время обеда, поэтому мачеха ведёт меня на кухню и оделяет тарелкой пахучего борща. Знакомое блюдо, чего я только в прошлой жизни не видела. А моя Дана вообще слюни глотает. Так что обедаем мы с ней с аппетитом.
– Чудный борщ, – хвалю я хозяйку, – Научишь меня готовить?
Эльвира старается не показывать, что тает от моих слов, даже глаза строго сужает.
– Тебе посуду мыть.
– После десерта и чая, обязательно, – соглашаюсь без малейшей запинки.
После обеда Эльвира недоверчиво глядит, как я принимаюсь за работу. Подсказывает, как пользоваться моющими средствами. Хм-м, а ведь ей доставляет немаленькое удовольствие наблюдать, как делается неприятная ей работа.
После обеда направляемся с ней по магазинам, но больше тратим время на рынок.
– В магазинах гнильё тебе вряд ли подсунут, – рассказывает Эльвира, – но качество там всегда среднее. На рынке могут обмануть, зато можно такое найти…
Мы находим свежих карасей. Эльвира задумчиво смотрит на плещущуюся в чане рыбу.
– Владик любит жареных карасей, но как же мне не хочется их чистить…
– Я почищу, – мгновенно предлагаю я, – ты только покажи, как.
Вопрос решается к взаимному удовлетворению, нас и продавца, невысокого обходительного мужчины.
 
Так что возвращаемся нагруженными и принимаемся за работу. Я принимаюсь, Эльвира руководит. В какой-то момент отвлекаюсь зарядить в лоб Дане, которая прошипела мне совет ещё кое-что «этой стерве» облизать. Затем потираю лоб и продолжаю скоблить бока карасикам. С этим надо что-то делать, хотя эта дура улетает в угол камеры, мне ощущение тычка по лбу тоже неприятно.
«Отец» приходит в момент, когда я по наущению Эльвиры быстро, но аккуратно укладываю карасиков на сковородку.