Смотри, но не трогай (СИ)

— А мне с тобой, — улыбаюсь, ластясь как котенок.
Хорошо, что мы с мамой есть друг у друга.
  
Глава 8
 
Тимур
— Что это сейчас было?! — орет отец, едва дверь за нами захлопывается. — Какого хрена ты набросился на бедную девочку?!
Вижу, как вздуваются жилы на его шее. Это плохой признак, знаменующий крайнюю степень бешенства.
— Ну, брось, девочка-то теперь совсем не бедная. Смотри, в каких хоромах живет, — окидываю многозначительным взглядом пространство вокруг.
— Нет, я не понимаю, что я сделал не так? — старик падает в кресло и трет глаза большим и указательным пальцами правой руки. — Ты рос в любви, всегда получал желаемое. Мы ни в чем тебе не оказывали. Так почему же сейчас я получаю столько дерьма в ответ?
Он кажется резко постаревшим. Будто ему за секунду пяток-другой накинули. Плечи как-то осунулись, да и заломы морщин стали глубже.
— Это мать воспитывала меня в любви. А ты по большей части откупался дорогими игрушками, — я не щажу отца, потому что мне его не жаль.
Он же не жалел мать, когда она заболела. Как не жалел и меня, когда она умерла.
— Теперь я виноват в том, много работал, стараясь заработать денег на достойную жизнь? — его рот кривится в ироничной усмешке.
— Ты виноват в том, что тебя не было рядом.
— Знаешь, сын, сытый голодного не разумеет, — минутная слабость миновала, теперь передо мной вновь жесткий и властный бизнесмен. — Ты вырос на всем готовом, и понятия не имеешь, каково это — рвать жопу, выбиваясь из грязи в князи. Я сутками пропадал на работе, что обеспечить маму и тебя. И вместо вполне логичного «спасибо» я слышу одни лишь упреки. Да, возможно, я не был идеальным отцом и мужем. Но я правда любил вас. И правда старался.
Нет, его послушать, так он просто святой. Честный праведный труженик, сбивающий руки в кровь ради блага семьи. Тьфу, блин. Аж противно. Как будто я не знаю, что в былые времена его рабочие будни с завидной регулярностью сопровождались игрой в блэкджек и трахом с элитными шлюхами. Как-то не очень вяжется с образом доблестного добытчика, согласитесь?
— Ну, окей, — бросаю с сарказмом. — Ты любил. И ты старался. Молодец. От меня-то ты чего хочешь?
— Перестань цепляться к Лере.
— Считай, уже перестал. Ее для меня не существует.
Чего мне стоит не замечать эту лягушку? Я так со всеми своими бывшими поступаю.
— И прекрати окатывать ее презрением. Девчонка ни в чем не виновата.
— Что, даже смотреть нельзя?
Меня откровенно забавляет этот разговор в стиле «плохой мальчик не должен обижать хорошую девочку, а не ту получит а-та-та».
— Смотри, но не трогай, — отец поднимается с кресла и, засунув руки в карманы брюк, угрожающе щурится. — Если с ней что-то случится по твоей вине, с рук тебе это не сойдет.
— За кого ты меня держишь? За малолетнего преступника? — фыркаю. — Сдалась мне твоя Лера-фанера. Пальцем не трону. Пусть только не высовывается.
— И еще кое-что, — отец интонационно выделает фразу, поэтому я невольно напрягаюсь.
— Что?
— До тех пор, пока не будет готов ремонт в твоей квартире, ты будешь жить здесь. В этом доме.
— А это что еще за причуды? — спрашиваю кисло. — Только не говори, что резко воспылал отеческими чувствами. Ни за что не поверю.
— Тимур, мы должны попытаться стать семьей. Не только на словах, но и на деле.
Старик прямо сама серьезность. Весь такой одухотворенный, нацеленный на создание крепких уз. Интересно, где были его высокие порывы раньше? Когда мама была еще жива?
— Я не хочу жить в этом доме. Не хочу иметь ничего общего с твоими приживалками. Единственное, что я могу сделать, — это засунуть их в игнор.
— А теперь послушай меня, — отец повышает голос и сам визуально становится как-то выше. — Еще одно пренебрежительное слово в адрес Лизы или Леры — и ты крупно пожалеешь.
— О, отлично, ты опустился до угроз, — комментирую ядовито. — И что же ты сделаешь? Отберешь у меня тачку?
— Я не хочу этого делать. Надеюсь, ты меня не вынудишь, — отцу, в отличие от меня, не смешно. На его лице лишь суровая решимость. — Тимур, пожалуйста, сделай шаг мне навстречу. Я очень тебя прошу.
 
Ну надо же, даже волшебное слово «пожалуйста» в ход пошло. Не думал, что старик его знает.
— Я в упор не понимаю, зачем тебе это надо? — качаю головой.
— Я просто верю, что еще не все потеряно, — отвечает он.
Забавная фраза — не все потеряно. Приторная, пропитанная лживыми надеждами. Люди цепляются за нее, ожидая исправить неисправимое и починить то, что разбито вдребезги.
Я не верю в чудеса. Давно уже не верю. Но проблема в том, что просьба отца, по существу, таковой не является. У меня нет права выбора и права на отказ, потому что его власть над моей жизнью безгранична. Покабезгранична.
Я не идиот и прекрасно понимаю правила игры. Так что повторять дважды мне не нужно. Я подыграю.
— Хорошо. Но только до тех пор, пока не будет готово мое жилье, — соглашаюсь, бессильно скрипя зубами.
— Я так и сказал, — кивает. — А теперь давай спустимся и продолжим обед. Без эксцессов.
Он первый покидает кабинет, и я без энтузиазма плетусь за ним. Возвращаться к этим розовощеким горгульям жуть как не хочется, но в ближайшее время мне волей-неволей придется терпеть их тошнотворно кукольные физиономии. Папа же мечтает, чтобы мы стали семьей.
Семьей, блин. Ничего более абсурдного в жизни не слышал.
— О, что это у нас такое? — бодро интересуется старик, приблизившись к столу. — Выглядит аппетитно.
— Спагетти в сливочно-чесночном соусе, — рапортует блондинистая подлиза. — Попробуйте, Анвар Эльдарович. Уверена, вам понравится.
— С удовольствием, — отец садится. — Спасибо, Лера.
Блин. Как же она меня бесит. Мелкая, пучеглазая, и голос такой писклявый… Бр-р-р… Прям как лезвием по стеклу.
И как она вообще могла мне понравиться? Ума не приложу. Очевидно, причина в том, что я был пьян, а в клубе — темно.
— А ты, Тимур, будешь? — таращит на меня глазищи.
Только если ты не подсыпала туда яд, пигалица.
— Да, давай, — в словах я более сдержан, чем в мыслях. — Только немного.
Какое-то время Лера колдует над моей тарелкой, а потом ставит передо мной здоровенную порцию, которой могла бы наесться целая строительная бригада после тяжелого трудового дня.
— Макароны, — вздыхаю еле слышно. — Как оригинально.
— Что ты сказал? — сестрица, оказывается, не только глазастая, но и ушастая.
— Я говорю, супер. Углеводы рулят.
— Там и курица есть. Это белок, — умничает.
С трудом удерживаюсь, чтобы не воткнуть вилку в ее большой голубой глаз. А ведь так подмывает. Так подмывает!
Вторую половину обеда я прикидываюсь глухонемым. Почти не участвую в общем разговоре, а на адресованные мне вопросы отвечаю максимально односложно. Чем меньше контактов с гадюками, тем целее нервы.
Когда я Елизавета с дочуркой принимаются убирать со стола тарелки и разливать чай, я ссылаюсь на головную боль и по-быстрому валю в свою комнату. К слову, их макароны я так и не съел. Пощадил свой бедный желудок. Уверен, после пары ложек бледного Елизаветиного борща меня и так нехило скрутит.
Отец меня не останавливает и ничего не говорит. Он знает меру и опасается передавить. Это похвально, вот только его план под названием «счастливая семейка» обречен на неудачу. Я никогда не породнюсь с этими провинциальными ведьмами и никогда не проникнуть к ним симпатией.
Программа максимум — прожить пару месяцев под одной крышей и никого не придушить.
Но большее я, увы, не способен.
  
Глава 9
 
Лера
Сегодня первое сентября, и я жутко нервничаю. Встала пораньше и перемерила уже сотню нарядов. Белая блузка с юбкой в клетку? Слишком по-школьному. Черное платье с квадратным вырезом? Чересчур траурно. Обтягивающие джинсы и розовое худи? Как-то по-детски.