Комната Наоми (ЛП)
— Ну? — Лора настаивала. Ее нервы все еще были расшатаны, и с каждым днем расшатывались все больше и больше. Отъезд не помог бы. Рождение другого ребенка не помогло бы. Она хотела Наоми, но Наоми больше нет.
— У него есть несколько фотографий, — сказал я наконец.
— О, Боже. Но не больше. Полагаю, он пытается продать их в «Новости мира» или что-то в этом роде. Ну, ты можешь просто сказать этому жалкому гаду, что мы не хотим его здесь видеть. Если ты не скажешь, то скажу я.
Я солгал ей о первых фотографиях, сказал, что это были просто снимки дома, сделанные Льюисом, что ему нужно мое разрешение, чтобы продать их для публикации. Я не уверен, что она действительно поверила мне. Между нами все еще сохранялись напряженные отношения, большую часть времени мы вели себя как чужие люди.
— Послушай меня, Лора. — Не стоило продолжать обман, в конце концов, это только ухудшило бы ситуацию. — Я не все рассказал тебе о тех фотографиях. Тех, что принес Льюис. Может быть, будет лучше, если я просто покажу их тебе. Это поможет тебе понять.
Я думал, что поступаю очень глупо, но не мог придумать, что еще можно сделать. Лора ничего не сказала. Она молча ждала, пока я сходил в кабинет за папкой, в которой хранились наборы фотографий — Льюиса, снимки Венеции, рождественские снимки. Я сел рядом с Лорой и достал фотографии Льюиса.
— Это несколько фотографий, которые Льюис сделал вокруг дома некоторое время назад, — пояснил я. — Они были сделаны после того, как… Наоми ушла. Я не собирался показывать их тебе, потому что некоторые из них могут… расстроить. Но я думаю, ты должна знать.
Один за другим, я положил их перед ней, придержав тот, на котором была изображена Наоми. В состоянии Лоры это могло показаться особой жестокостью.
Она взяла в руки фотографию двух маленьких девочек, на которой они стояли рука об руку возле качелей. На ее лице появилась улыбка.
— Это прекрасно, — сказала она. — Очень хорошее сходство.
Должно быть, она удивилась, почему я так странно на нее смотрю.
— Что ты имеешь в виду? — спросил я. — Ты видела их фотографию раньше?
Она покачала головой. Свет от камина поймал ее щеку, коснулся ее золотом.
— Нет, — ответила она. — Я видела их. Они играли в саду. Они кажутся такими счастливыми, что у меня не хватает духу прогнать их. Они очень милые, но немного странные.
— Милые?
— О, да. Я разговаривала с ними. Они говорят, что живут здесь, разве это не очаровательно? Но они не говорят, где живут на самом деле, кто их родители и, кто одел их в такую старомодную одежду.
Она снова посмотрела на фотографию, затем на несколько других, на которых оказались девочки. Наконец, она подняла на меня глаза.
— Кто они, Чарльз?
Я не ответил. Не сразу. Я думал о сочельнике, об обеде в «Дикинс и Джонс» с Наоми, о том, как я улыбался, когда она говорила о воображаемых подругах.
— Пожалуйста, Чарльз, кто они?
Я вытянул палец и указал на фотографию.
— Это Виктория, — сказал я. — А это ее сестра Кэролайн.
Глава 12
Лора не хотела уходить. Она испугалась, конечно, испугалась; а кто бы не испугался? Но не так, как перепугались мы с Льюисом. Я думаю, она хотела… Думаю, что, узнав о маленьких девочках, она догадалась о Наоми. Поэтому я показал ей фотографию, на которой были изображены она и я, а Наоми на заднем плане наблюдала за тем, как мы идем по тропинке.
Сейчас я думаю, если бы не показал ей эту фотографию, могло ли все сложиться по-другому? Я мог бы убедить ее оставить дом, если не в тот вечер, то на следующий день или через день. Но я показал ей фотографию, и она сказала, что хочет остаться.
Остаток того вечера мы провели, листая старые семейные фотографии. Мы начали со снимков медового месяца, потом перешли к другим, и, наконец, к фотографиям, сделанным на предыдущее Рождество. Вместо того, чтобы расстроить ее, эти последние фотографии Наоми, казалось, дали Лоре некий покой. Даже присутствие на них мужчины и женщины или двух девочек не могло изменить того факта, что Наоми появилась на них, смеющаяся, улыбающаяся, счастливая. Я думаю, что Лора согласилась бы на все, лишь бы снова увидеть Наоми.
Мы легли спать поздно и впервые за два месяца занялись любовью. Это было самое печальное занятие любовью, которое мы когда-либо знали, удовлетворение плоти, непринятие смерти Наоми. Это продолжалось долго. После секса Лора плакала, впервые она плакала по-настоящему с тех пор, как узнала об убийстве Наоми. Я держал ее, пока она не заснула. Потом заснул сам, все еще держа ее на руках, погружаясь в темноту, обнаженный, не способный видеть сны.
Меня разбудила Лора, тряся меня за плечо.
— Проснись, Чарльз. Проснись ради Бога!
— Что случилось?
В комнате стояла кромешная тьма. Я помню, что чувствовал себя вялым, как будто выпил слишком много. Лора сидела прямо на кровати рядом со мной.
— Послушай, — прошептала она. — Слушай.
Я почувствовал, как в комнате стало тихо, когда ее голос затих.
— Что..?
— Ш-ш-ш.
Я прислушался. Тишина нарастала вокруг меня. Я слышала собственное дыхание, стук своего сердца. Глубоко в животе чувствовал зарождение страха. И тут услышал звук, которого ждала Лора. Плач ребенка. В комнате. В темноте, невидимый, но прекрасно слышимый. Всхлипывания ребенка.
Лора крепко сжала мою руку. Прежде чем успел остановить ее — хотя что я мог знать, почему должен был ее останавливать? — она заговорила.
— Наоми? Это ты, Наоми? Поговори со мной, дорогая. Это ты?
Плач прекратился. Я никогда не ощущал такой ужасной тишины. Я желал, чтобы плач прекратился, но не хотел думать, что это значит.
— Наоми? Поговори со мной, если ты меня слышишь.
Молчание растянулось на минуты. Каждый волосок на моем теле вставал дыбом. Я не знал, что хуже: плач или тишина, последовавшая за ним.
— Наоми, дорогая, не надо ничего бояться, я здесь.
Звук заглушаемых рыданий, чье-то тяжелое дыхание, темнота, настолько полная, что я готов был закричать в голос.
Я включил свет. Он резко вспыхнул, белый и яркий. Всю свою жизнь я мечтал о свете, который избавит меня от темноты, как этот свет. Вдохнул его глубоко в легкие, как воздух, он даже почти благоухал, я хотел его весь.
Там никого не оказалось. Комната была пуста. На против нас неподвижно стоял туалетный столик Лауры с бутылочками и баночками. В круглом зеркале отражалось мое лицо. Наша одежда валялась на полу, где мы оставили ее в спешке наших объятий час или два назад.
Внезапно я почувствовал удар, потом второй, потом третий. Прежде чем успел перевести дух, Лора оказалась на мне, размахивая руками, нанося удары по моему лицу и груди, ее лицо исказилось, груди колыхались от жестокости ее движений.
— Скотина! — кричала она. — Сволочь! Мерзавец! Подлец!
Ее удары оказались тяжелыми и болезненными. Свирепость жены подавляла меня, я был бессилен остановить ее боль.
— Она была здесь! — кричала она. — Здесь, в этой комнате! А ты ее спугнул. Ты, жалкий ублюдок, я готова убить тебя! Так же, как ты убил ее.
В отчаянии я схватил ее за руки и с силой толкнул в бок, заставив упасть. Постельное белье сковало меня, не позволяя вывернуться из-под нее, использовать мой превосходящий вес и силу в противовес неистовству Лоры. Казалось, ее сил хватит на двух женщин, а то и на трех. Я не сильный человек, не спортсмен; это единственное, что я мог сделать, чтобы удержать ее удары от моего лица, не говоря уже о том, чтобы ее одолеть. У меня шла кровь из носа и нижней губы. Я чувствовал кровь на языке и щеках.
Наконец, я освободил свои ноги от простыни и сумел упереться правым коленом в ее бедро. Когда я толкнул ее на спину, она начала брыкаться, а затем попыталась ударить меня коленом в пах. Я крикнул:
— Прекрати! Прекрати! — Но она продолжала бороться, как будто одержимая.
И тут, когда я стоял на ней, произошло нечто ужасное. Как удар по моему уже избитому телу, я почувствовал прилив похоти. В считанные секунды я уже не пытался успокоить Лору, а хотел заставить ее подчиниться, пока снова буду заниматься с ней любовью.