Его исключение (СИ)

Я так и остался стоять, пока соседи причитали, бегая.
Только крепче сжимал инструмент и, слезы застывшие в глазах, превратили душу мальчика в кусок льда.
Все, что у меня осталось — это скрипка моей матери.
Память о том, что детство закончилось, я круглая сирота в этом волчьем мире.
— Что он хочет от парня? — поправляю костюм и наслаждаюсь эхом последней оборванной ноты, которая царапнула старую рану на сердце.
Вернула в прошлое, светлое, где я был таким наивным и верил в людей, доброту, малой был.
— За место платить надо, а он ничего не заработал. Плохо играл, наверное, — ухмыляется мой охранник, перекладывая зубочистку во рту.
— Змей, — поворота головы хватает, чтобы деревенщина собрался с последними извилинами. — Ещё раз не подумав, ляпнешь ахинею, буду бить с локтя. В голову.
Где ему знать, три класса образования, о великой силе музыке, но дело свое знает, приказы на раз исполняет, иногда перебарщивает с инициативой и я его торможу.
Не то чтобы терплю, просто росли вместе, лазили по злачным местам в порту.
Доверяю как себе, преданный, это у него не отнять.
Даже мизинца лишился, когда выпытывали обо мне. Не сдал.
— Парень играл как бог, только не в том месте. Такие как ты, точно не оценят виртуоза, — пренебрежительно наградил его снисходительным взглядом.
— Да я ж…
— Просто забей скворечник, Змей, — цыкнул, выплюнув в лицо агрессию. — Заплати за него. Ссорится с Камышом на его территории не в моих планах, — сверил время на часах. Смерть моих врагов уже расписана. От курса я не привык отклоняться. — По крайней мере сегодня.
Красивое здание прошлого столетия передо мной. На первом этаже аптека.
На последующих затерялась студия, где снимает кино для взрослых Ник Рождественский. Младшее отребье семейства.
Змей разгульной походкой проследовал к музыканту. Похлопал по плечу и бросил пару купюр в чехол.
— Мужики, чудесная погода, — обратился он к псам Камыша, под которым полгорода ходит. — Сыграй ещё раз так. Чтобы душа сначала свернулась, а потом развернулась, — щёлкая пальцами, он открыл кожанку нараспашку, а потом запахнул на груди.
Музыка полилась через края воспоминаний, где с оборванной струной души стоял я и ждал девочку. Одноклассницу, которая ходила на гимнастику в местный дворец спорта.
"— Пацан, ты это, не пристраивайся, — грызя семку и смачно плюя шелухой в голубя, надвигался подросток, вдвое старше меня. — Место пустует не для тебя. Уваливай.
Что может мальчик первоклассник против шпаны, у которой из кармана джинс виднелся перочинный нож?
Ровным счётом ничего, если только попробовать убежать, пока не схватили за ухо, и в бочину не прилетел удар холодного железа, которому все равно кого убивать или резать хлеб кирпичиком, намазывая паштет из ливера.
— Эй, — позвала тетя, выходя из мясного магазина.
Желудок ликовал, ведь в сетке у нее виднелся большой красный кусок, завёрнутый в масляную пожелтевшую бумагу. В этом месяце нам ещё не переподало мясо.
— Все есть. Подождите, — тетя взволнованно нащупала потайной кармашек и вынула монету. Старую динару. — Вот, — протянула железный кругляш с уникальными узорами. — Гасконец дал разрешение.
Парням этого хватило, чтобы надвинуть кепки на глаза и пожелать приятного вечера. В следующие секунды они растворились в немногочисленной толпе.
— Тетя, а что это за волшебная монета? — не давало мне покоя ситуация. Как безразличные лица парней превратились в серьезные физиономии от вида монеты?
— Это наш пропуск в этом городе, Игнат, — аккуратно сложив монету в тайник за ворот платья, тетя оглянулась и помрачнела. — Какого черта, эти артисты здесь делают в будний день, — злобно выругалась себе под нос. — Мешать только будут. Начинай живей. Первым привлеки внимание людей.
Скрипка на плече и жалобная музыка полилась по площади.
Вскоре люди стали останавливаться, образуя полукруг, который сужался.
Я вытягивал шею и менял позицию ног, прикрываясь увлеченной игрой. А сам то и дело высматривал вход в здание.
 
Люди бросали монеты, купюры и даже шоколад. В сторонке стояла тетя и довольна смотрела на заполняющийся доверху чехол.
На крыльце показалась девочка с бабушкой. Одноклассница весело сбежала по ступенькам, размахивая пакетом с формой.
Она услышала мою музыку и попыталась протиснуться сквозь окруживших меня людей, но бабушка ее остановила.
— Не надо лезть в толпу. Послушаем тут, как мальчик красиво на скрипке играет, — попыталась привлечь внимание девочки бабушка, показывая ей выступающего через небольшую щель между плотной стеной слушателей.
Но непоседливая внучка крутилась на месте юлой. Ей было интересно шоу, которое устраивали в паре метров.
Всполохи огня отражались в ее зрачках, языки пламени облизывали теплый воздух портового города.
Артисты освещались на улице собственным светом, а я стоял и играл грустную мелодию, которая бередила души прохожих.
— Мне не нравится скрипка. Я ничего не вижу, — топнула ногой девочка и потянула пожилую женщину туда, откуда южный ветер приносил с моря запах гари. — Вот, что красиво, — указала она на выступающего, который изрыгал огонь высоко в небо.
— Как называется этот человек? — поинтересовалась восхищенная девочка.
— Факир.
Я прервал выступление, укоротив сознательно композицию, под ободряющее продолжать, которое рвалось со всех сторон. Поник, и смычок повис в руке.
Все смотрели на меня и рукоплескали таланту, но только не эта девочка, которая тянула бабушку на огненное представление, как завороженная летела на свет, словно бабочка.
В тот вечер я пришел домой, спрятал скрипку и больше никогда не играл".
Эта была бы случайная история из жизни, если бы не одно но.
Я до сих пор помню как ее зовут.
Девочку звали Марта.
  
Глава 4
 
— Она точно не порноактриса? — в который раз переспрашивает Виктор, пока я мертвой хваткой вцепилась в его ремень.
Состояние аффекта никто не отменял.
Значит, вот какое он себе оправдание нашел на развязное поведение. Сексист хренов.
Да, какая разница, кем я работаю. Это не повод ни в одном случае, так обращаться с женщиной.
— Неа.
Ник ставит злосчастные пакеты на стол и решает кому-то позвонить. Я не уточнила, какие фильмы он снимает.
Ах.
Ужас.
Я как идиотка запала на порнорежиссера. Главное себе это больше не повторять, может и не сбудется.
Это преступление. Так блаженно смотреть на объект вожделения. Без стыда.
Хотя с другой стороны мужчин адвокатов, экономистов, программистов на всех не хватает. Это всего лишь работа, а не состояние души.
А вот человек он определенно хороший. Не то, что его брат. Покосилась на Виктора, а он чуть ли не ламбаду бедрами танцует с моей рукой. Резко одернула ее как ошпаренная.
— Спугнул? А так хорошо смотрелась там, — грустно съезжаются его брови.
Сцепилась с ним взглядом, генерируя уверенность, чтобы не врезать храброму полицейскому в очередной раз по самодостаточной морде.
— Виктор, ты совсем не боишься, что я такую статью про тебя лично напишу…
— Очень боюсь, — закатил глаза и схватился за грудь в области сердца, со свистом втягивая воздух. — А ещё я люблю, пиранья очей моих, все контролировать и поэтому предлагаю уединиться, где стабильное интернет-соединение.
— Тут вам не получится уединиться, — вклинивается Ник, прикладывая угол мобильного телефона к губам. — Ко мне едут на съёмку с другой части города.
И, глядя на стол, задумчиво добавляет.
— Может ещё прикупить.
Здесь на роту солдат защиты. С ума посходили все.
Кажется, это самое сложное задание от редакции.
Теперь я поняла, почему никто не соглашался.
Братья так ведут себя, как будто зажать кого-то средь бела дня — это плевое дело для них.
Сложности отпугивают слабаков. Но за тот оклад, что мне предлагают не хочется тут кочевряжиться.