Держи меня крепче (СИ)

Так что дорога была весьма занимательной и познавательной.
— Ого, да ты рульная чика! — восхитился Олли моему обновлённому виду, когда я отбилась от старушенции и дошла до места встречи.
Сам же он был в футболке с длинными рукавами, на голове он завязал платок, как делают это арабские шейхи, на глаза нацепил большие солнцезащитные очки.
— Не обращай внимания, — махнула я рукой. — Это всего лишь эксперимент…
— Эксперимент? — тут же ухватился друг. — А с этого момента поподробнее.
— Ну, не совсем эксперимент… Просто так вышло, — не знала я как соврать, но рассказывать о нашей истории с правоохранительными органами совсем не хотелось. А это была причина обиды на меня Сони. И причина того, почему я согласилась на её одежду — она протягивала мне руку дружбы. Чтобы объяснить все хитросплетения, нужно рассказать всё. Оливер бы решил, что я уголовница.
— Не хочешь, не рассказывай, — пожал он плечами. — Я всё равно всё понял сам.
— Что ты понял?
Неужели ему Шер рассказал, что я в ментуре ночевала? С него станется похвастать тем, что он меня спас. Никакой он не тигр. Скунс вонючий.
— Ты просто хочешь выглядеть под стать своей лебединой любви, — протянул он с видом героя романа Достоевского, в честь которого прозаично и назван сам роман — «Идиот».
— Да с чего ты взял? — взбрыкнула я.
— Потому что вы встречаетесь, и вам перепадают привычки друг друга, — с видом знатока отношений заявил Оливер, хотя мне помнится, ему самому с девушкой помощь нужна. — Так бывает. Люди общаются, познают друг друга, живут друг другом и вскоре уже становится непонятно, где кончается один и начинается другой, потому что они начинают существовать единым целым.
— Бред…
— А ни фига. Зная Тёму, скажу тебе, что он не стал бы официально называть тебя своей девушкой, если бы не был влюблён так сильно, как кошка тащится от валерьянки, а собака от кошки.
— Чушь…
— Я его сто лет знаю. Уж поверь мне на слово. Скоро он предложит тебе руку и сердце. Ты ведь скажешь?
— Что?.. У тебя в голове каша какая-то.
Какое такое «влюблён»? Артём в себя, влюблён по уши, больше ему никого не надо. Сам бы на себе и женился. Я вообще сомневаюсь, что эта льдина, именуемая себя Шерханом, может любить кого-то. Это бессмыслица.
— Эй, у меня всё чётко. Вот только когда через два, да, даю вам ровно два месяца, он придёт к тебе и скажет то, что я тебе пророчу, а ты скажешь да, вот тогда ты воспримешь мои слова всерьёз, — назидательным тоном, как ни в чём не бывало, продолжил Олли.
— Белиберда!..
— Ни фига!
— Спорим?
— На что? Хотя вообще-то я не спорю!
— На желание! — подмигнув мне, выставил условие Оливер.
Я не могла устоять, тем более, что знала, что победа у меня в кармане. Да, это слегка нечестно по отношению к нему, но он ведь сам пари предложил, а я честно пыталась отговорить. Была не была, спорим.
Я пожала его крепкую ладонь, потом мы подбежали к сидящей на лавочке парочке, которые до этого с энтузиазмом наблюдали за нашей «ссорой» и активно голосовали за то, кто из нас одержит победу. Высокий худощавый парень был за Олли, который так и остался неузнанным благодаря камуфляжу, а сидящая рядом с ним и поедающая клубничный рожок миловидная девушка с маленьким ротиком, маленьким носиком и большущими глазами, с копной вьющихся волос, болела за меня. Прежде чем разбивать, они поинтересовались причиной спора.
— Я уверен на все сто процентов, что через два месяца, ровно через два месяца, эта девушка, — он кивнул в мою сторону, не отпуская руки, — получит предложение, от которого не сможет отказаться, и станет замужней дамой, — посвятил в наш разговор незнакомцев Олли.
Девушка ахнула и отвесила своему парню подзатыльник со словами:
— Вот видишь, как надо ухаживать!
Парень сглотнул и замер в ожидании скорой расправы за несообразительность и меча глазами то на меня, то на Оливера, ожидая от нас помощи.
Но наш спор был уже разбит, и мы торопились в сторону районной больницы, где мне и наложили гипс дня три назад.
А сзади послышались звуки зарождающейся ссоры:
 
— Сравни себя и его! Где романтика? Где желание создать семью со мной? — взвизгнула девушка.
— Послушай, дорогая, но загс — это всего лишь способ уведомить государство о том, что мы спим вместе, не более…
Эта его фраза была генеральной ошибкой. Как если соревноваться в закидывании спичек в нос спящему троллю, ведь тролль-то скоро проснётся, а спринтерский забег на длинные дистанции, увы, выиграл другой парень из команды красно-синих.
— Ах так! — взревела в худосочной кудряшке раненая белуга. — Да ты…
Что там у них было дальше я не знаю. А мы дошли до больнички.
На входе сидела суровая рыжеволосая тётка, на лбу которой, словно на бронзовой статуе, были выбиты условия новой акции, а именно: «Рискните пройти без бахил и получите направление к стоматологу без очереди!» мы рисковать не стали, а натянули предоставленные ответственным Оливером «одноразовые носочки для обуви» и застряли на регистрации. То есть я застряла на регистрации, а Оливер отпросился от стояния в очереди со мной, чтобы сбегать по-быстрому в магазин, ему что-то срочно понадобилось. Я его задерживать не стала, да и не с руки мне было светить перед ним паспортом, так что я отстояла очередь и хотела записаться на приём, когда медсестра заявила, что помнит меня (разумеется, я её не помнила) и широко-широко улыбнулась.
— Здравствуйте, Елена Родионовна, а мы Вас жда-а-али, — с деревенским говорком проговорила она, выдав в себе простушку, какой на вид она не являлась.
— Здравствуйте, ждали, значит? А зачем?
— Ну, как зачем? Чтобы гипс снять! — чистосердечно выпалила девушка, не умеющая врать.
— Так быстро? — удивилась я.
— Конечно, у вас же рука здоровая, — хохотнула медсестричка, снова улыбнувшись, в результате чего её пухлые щёчки образовали по углам маленькие добрые ямочки.
— Как здоровая? — вылила я, но не сразу, потому что сочетание того, какой она была располагающей к себе, и того, что она говорила, немного дезориентировало.
— Ну, так вот. Вывих у Вас был, но доктор Владлен Митрофанович сразу вправил! А Ваш муж настоял, чтобы гипс наложили. Переживал… — она вздохнула, умиляясь чрезмерной опёке моего муженька-дебила.
А ведь он будущий доктор. Да к такому доктору никто на приём не придёт. А всех, кто придёт, я под дверью просвещу в плане его знаний и умений. Я столько дней с этим глупым гипсом хожу, а он липовый! Может мне туда и драгоценностей вшили для полного соответствия с бриллиантовой рукой?
— Переживал он… — пробурчала я.
— Да, сразу видно, что любит…
Снова старая заезженная пластинка про любовь. Много они в любви понимают.
— Ага, видно. Девушка, а проводите меня, пожалуйста к врачу, чтобы снять гипс.
— Конечно-конечно, — залебезила деревенская простушка, поставила, невзирая на оживлённый злобный гул очереди, в окошке табличку «Приду через 5 минут» (но мне было впервые всё равно) и побежала по лабиринтам здания куда-то вперёд, а я за ней. Вскоре мы остановились перед большой обитой кожей дверью, на которой иголочками был прикреплён листочек с часами работы, над которым красовалась табличка, именующая врача Пичугина Владлена Митрофановича травматологом.
Он меня помнил. Мне было интересно, почему такой знатный ас в своей области дежурил ночью в больнице, когда сюда поступила я, но я постеснялась спросить, зато он нисколько не стеснялся болтать со мной на отвлечённые темы, поржал с меня, снял гипс и отпустил восвояси. Я заевшей в магнитофоне кассетой повторяла «спасибо», а он без конца отвечал, что «не за что».
На выходе от врача меня подловил Олли, удивлёнными глазами таращась на руку с отсутствующим гипсом, и с завистью в голосе спросил:
— Ух ты, а на тебе, как на собаке заживает, да?
— Ага, я супердевочка, — я ответила ему не менее удивлённым взглядом, с интересом созерцая кипу пакетов в руках: — Что за пакеты?