Держи меня крепче (СИ)

— И хотели бы услышать «доброе утро», — Егор в своём обыкновении пытлся быть милым.
— Доброе утро! — мрачно возвестил свой приход Стас, сверкая очками.
Интересно, а чем он всю ночь занимался? Вероятно, не спал, вон глазища какие красные. Опять всю ночь рубился во «что-то там». И скорее всего в наушниках, а значит, не слышал ночного гомона. Егор помахал ему. Я пожелала доброго утра в ответ.
— Кажется, наш красавчик-братик не ночевал дома! — озвучила свои догадки Соня.
— Я ночевал! — искреннее возмущение в голосе Стасика вызвало улыбки, ведь она обращалась к Егору.
— А я нет, — не стал он отпираться.
— Почему? — робко спросила я.
Не то чтобы я была против его гулянок и возвращений под утро. Я никогда его не осуждала и всячески поддерживала, и всё же как-то не по себе от осознания того, что ему гораздо интереснее проводить время вне дома со своими друзьями и подругами. Егор не заметил того, что я расстроена этим фактом.
— Секрет, — хитро и чересчур бодрым голосом ответил он, делая себе кофе.
Больно надо было. Не хочется — и не рассказывай! Но вот от домашних обязанностей вам, братишки, не убежать.
— А нам кушать хочется… — протянула Соня.
— Не кушать, а есть, — поправил её Стас.
— Все равно хочется… — продолжила атаку сестрёнка, прицельно ткнув меня локтем, мол, давай, помогай.
— Кхм, и я бы не отказалась перекусить.
— Девчонки, а может на диету сядете? — рискованное предложение, Егорка.
— Считаешь, нам пора худеть? — мгновенно вскинулась мелкая.
— Нет, что ты! Просто разгрузочный день, кефирчик или минералка, я читал, это полезно.
— Оу, ну тогда понятно. Ничего страшного, — тон её голоса стал «слишком» приторным. — Устроим разгрузочный день для всей семьи.
Вредная девчонка вскочила, ловко выхватила из рук оторопевшего Егора чашку свежеприготовленный кофе и вылила содержимое в раковину. Брат не успел возмутиться. Он решил сменить тактику, предлагая варианты от противного. Мелкая месть.
— Я подумал. Хорошо подумал. И решил, — пауза, — что кефир — это слишком брутально. Обойдёмся яичницей.
— Мы и так каждый день этим питаемся. Уже две недели, как ты приехал.
Так мне ещё повезло, что меня все это время не было здесь. Две недели яичницы звучит намного страшнее суток кефира. Я не люблю эту пищу. Она совершенно не усваивается моим организмом.
— Окей, тогда альтернативный вариант — макароны! — как бы он не пытался произнести фразу с запалом, никого не впечатлило.
— Макароны я и сама отварить смогу, — вклинилась я в разговор. — А что тут сложного? Набрать в кастрюлю воды, добавить макарошек и варить. Ах, да, ещё посолить нужно не забыть.
Троица переглянулась и, не сговариваясь, состряпала на лицах выразительное сомнение.
— Полагаю, мне стоит выразить своё мнение, — начал вступительную речь Стас. — Например, лично я бы предпочёл день на кефире. — А слаженный хор его поддержал, выражая всю нелюбовь к моим кулинарным навыкам:
— И я.
— И я.
— И я, — Сеня тоже нарисовался здесь. У него дар папарацци. Чувствую, в скором времени в сети ожидается новое видео под названием «моя семейка чудит по новой», хотя никаких предпосылок не наблюдалось в данный момент.
Троекратное «и я» прозвучало с извиняющимися интонациями, но сути не меняло.
— Понимаешь, сестрёнка, твои кулинарные шедевры — это что-то с чем-то. Ты вспомни, что получилось в прошлый раз, — Егор начал рыться в ящиках в поисках кастрюли.
Видимо решил, что лучше всего задобрить меня едой. Ему ли не знать мои слабые стороны. Зная себя, с уверенностью могу сообщить, что ему это удастся. Хотя напоминать мне о собственных неудачах очень некрасиво с его стороны. В моей памяти прекрасно сохранились воспоминания о пересоленной каше весьма сомнительного вида и отвратительной на вкус. И не только в моей памяти. Такое не забывается. Открою секрет, изначально задумывалась не каша. Но слипшиеся в последней инстанции макаронные изделия, которые после неудачного кипячения превратились в комок склеенной массы, щедро залитые маслом, получилось загримировать только под неё. Не знаю, в чём был мой промах. Возможно, необходимо было дождаться, когда вода закипит, и только затем добавлять макароны, а возможно три ложки соли с горкой — это немного многовато или же варить надо было менее часа. Не знаю, но определённо — готовка, это не моё.
 
Спасая меня от дальнейших словоизлияний, сестрёнка потащила меня на выход, оставляя кухню снова за мальчиками.
— Молодец! Мастерски действуешь на жалость, — заговорщицки подмигнула мне она.
Подобное мною не планировалось и даже то, что мои действия приведут к этому результату, также оказалось для меня сюрпризом. Хотя дело сделано. Об остальном пусть пишут в комментариях сердобольные фаны интернет-роликов на сайте, посвящённом нашей семье.
Услышать одобрение от Сони — вещь нереальная. Не помню, чтобы слышала от неё что-то, кроме ворчания и язвительных замечаний. Не только в свой адрес, но также и относительно остальных людей. Не кого-то конкретно, а вообще людей в целом.
— …так что тебе надо позвонить той девчонке, — к тому моменту, как мы пересекли коридор и оказались в нашей комнате, я поняла, что прослушала речь сестры.
— Ээ… Ты о чём?
— В смысле, о чём? Я уже минут пять не умолкаю. Какую часть конкретно ты упустила? — она меняет свои настроения как переключатель: щёлк — «вкл», щёлк — «выкл».
— Я слышала про «позвонить», — звучит робко, но тут главное не перегнуть.
— Это всё?
— И про девочку.
— Какую ещё девочку? — она прикалывается что ли?
— Которой позвонить нужно. Ты же сказала «надо позвонить той девочке».
Сестра мгновенно уцепилась, вернее, вцепилась руками и ногами, а также зубами и когтями, в мою лёгкую попытку ответного удара:
— Эта твоя, которую ты пытаешься назвать девочкой, уже сто лет не девочка. А разница межу девочкой, как ляпнула ты, и девчонкой, как говорю я, существенна. Девочка — это малявка, школьница, не приспособленное, пока или вообще, к жизни существо. Вот… ты, например. А девчонка, это та же девушка. Повзрослевшая, выросшая из игр и нормальная. Как я. И вообще, я сказала не «надо позвонить», а «тебе надо позвонить». Чувствуешь? Тебе надо ей позвонить. Этой девчонке. Созвонитесь, пообщаетесь о том, о сём, — тараторила Соня.
Перебить такой трёп невозможно, и не нужно. Пусть говорит, я никакой существенной разницы между этими словами не вижу. И что за «тебе». Она моя знакомая? На самом деле, о ком она распинается? Конечно, лучше не знать и сберечь свой покой, но всё-таки зацепило. Мне стало до жути интересно кому и зачем надо звонить, что представляет собой эта взрослая мадам.
— Так что за девчонка? — я сделала ударение на последнем слове.
— Я уже сто раз повторила, — манера сестры деланно уставать от разговора всегда меня раздражала. — Это твоя одноклассница. Бывшая. Оля.
— Ковалёва? — кажется, правильно сказала.
— Не знаю. Её мама в театре работает. Драматическом. У неё волосы кудрявые, причёска «взрыв на макаронной фабрике». Цвет волос рыжий. Она похожа на Пеппи-длинный-чулок. Вспомнила? — перечисляла Соня и с каждым новым предложением более жадно вглядывалась в моё лицо, пытаясь считать с него, вспомнила ли я Олю.
А я вспомнила. Причём сразу. Просто с фамилией сложнее. У меня плохая память на них. Но таких ярких людей сложно забыть. Даже несмотря на то, что в школе она всегда представляла собою посредственность, что даже я выгодно на её фоне выделялась, но благодаря своей внешности она надолго останется в памяти людей. Фу, как-то заупокойно сейчас это прозвучало.
Я кивнула Соне.
— И зачем мне ей звонить?
— Потому что её мама работает в театре, — вымученно улыбнулась сестрёнка.
— И что? — я всё ещё не улавливала связь.
— Ты меня убиваешь. Буквально, — припечатала Соня. — Здесь вывод даже пятилетний киндер сделает. Она может достать нам платья!