Держи меня крепче (СИ)
Обычно, в таких длительных поездках я предпочитаю поспать, но прыгая, как на американских горках, это совсем не удалось. Оставалось лишь отчаянно сражаться за жизнь, вцепившись в поручень, и, присоединяясь к Сониным рычаниям, бессильно чертыхаться, потому что «находящаяся у чёрта на куличках дача никому и нафиг не нужна».
Оказалось, самое страшное нас ждало впереди.
Просто иногда, подписывая исписанные мелким шрифтом договора, бывает неплохо почитать, что же написано в пункте о состоянии участка и домика.
Вероятно, многим выпадала честь каким-нибудь чудесным образом оказаться в садовом обществе. Там, где стройные ряды бабулек и дедулек с раннего утра слаженными шеренгами проникают на свои участки, ворчат, треплются о помидорах и огурчиках, ругают воришек, проникших ночью на крышу и утащивших невесть зачем заныканные там серебряные ложки. Некоторым «везёт» иметь там и свой участок, огороженный хлипким соседским забором, на который навалилась вишня, но всё руки не доходят убрать, да и соседи больше для виду ругаются, ведь сами потом часть урожая тырят, бессовестно утверждая, что это на их участке. Есть те, кто уверены, что дачи придумал дьявол, как региональные филиалы ада. Некоторые ездили сюда на шашлыки с одногруппниками, топтать грядки и свои, и соседские, сожрать все яблоки, малину и клубнику в радиусе десяти огородиков (по всем направлениям), а затем с чувством выполненного долга покинуть территорию с мыслью, что свой огород за городом не такая уж и плохая идея.
И вот сейчас, стоя перед входом на наш участок и думая обо всём этом, я прикидывала, что у нас всё не так уж и плохо. Потому что для начала, это не садовое общество, а вполне себе практически коттеджный посёлок, правда, сюда пока не провели электричество, и вода бывает только с четырёх до шести вечера, и та не питьевая, но с другой стороны, тут до речки совсем недалеко, всего час ходьбы. Зато тут воришек нет, потому что по периметру ведётся круглосуточное наблюдение охранной фирмы «Ахиллес». Название меня вселяло в меня уверенность, в нём проскальзывала мощь и доверие, присущие истинному греческому герою Ахиллесу, но сами охранники, два расхлябанных беззубых старичка, забавно скалящих рты в приветствии, чувства особой защищённости не вызывали.
— Стой, кто идёт? — выставляя на наш приостановившийся у шлагбаума «лимузин» двуствольное ружьё картаво поинтересовался один из них.
— Не идёт, а едет, старый ты пень, очи протри! — отвесил ему оплеуху второй охранник.
— Очки я не ношу!
— Очи! Очи я имел в виду.
— Я в самом расцвете сил, — возмутился первый. — Это ты старикашка, — и тоже попытался повторить манёвр второго, но у него не получилось, видимо, физподготовка первого на уровень ниже, а то на и на три.
— Ох-ох, — раскряхтелся второй, его прихватила боль в пояснице, а первый, опираясь на грозное ружьё, к нему присоединился.
— Мы здесь купили коттедж, — высунулся из окна Максим и потряс договором перед двумя скрюченными от внезапной боли «Ахиллесами».
— Ну-ка, ну-ка, — разогнулся тот из, них, что более прыткий и крепкий, и вырвал договор из рук дяди, — ничего не видно, — заключил он, устав щурить глаза.
— Давайте я вам прочитаю, — расщедрился на благие чувства дядя.
Мы сидели в кабине тихо, как мыши, утащившие с кухни огромный кусман сыра. То есть я, папа и Стас молча созерцали представившеюся нашему взору картину, Сеня с видом откомандированного в горячую точку (в его случае — несусветную глушь) репортёра, тыкал свою драгоценность нам в лица и интересовался о наших ощущениях, мы лишь отмахивались, а Соня с мрачным видом могильщика пыталась поймать сеть, но как назло, здесь не ловило, а она чертыхалась сквозь зубы, приговаривая что-то типа «лучше бы я с этой скотиной встретилась, уж лучше убить вечер на него, чем выходные на @Нецензурная речь@».
— Не надоть нам читать, сыночек, — вновь расхрабрился первый, как только и его отпустило. — Знаем мы, как вы читать будете.
— Вот-вот, правильно, Архипыч, говоришь. Мы и сами с усами, — он взял листок и пошёл в сторону сторожевой будки.
Архипыч припустил за ним, но грозный взгляд старика заставил того вернуться и вновь уставить на нас ружьё.
— Какие у него усы? Вот у меня — усы, — поглаживая седые концы своих длинных усов, спрашивал «старый пень» Архипыч у Максима.
Его походный костюм вызывал у старика чувство зависти. Понятия не имею, где дядя его нарыл, возможно, кто-то из фанатов прислал, но выглядел он внушительно. Новенький костюм цвета хаки. Сторожи всегда тайно о таких мечтают. Я так думаю.
— Да, усы у вас знатные, — поддакнул дядя, не зная, что ещё можно сказать.
— Ты ещё и бороду похвали, — мрачно подсказала ему напутственная дочка.
— Ах, да, — кивнул Макс. — И борода у Вас шикарная, — он поднял большой палец вверх.
Дед зарделся, ружьё опустил. И тоже комплиментом ответил:
— Бакенбарды — супер! Как у Пушкина.
Максим накуксился. Свою внешнюю схожесть с великим поэтом он почти ненавидел. Правда, вся их схожесть ограничивалась лишь кудрявой головой и баками, но почему-то именно это все и пытались выставить на общее обозрение, то есть обсудить. Люди выдвигали разные теории, вплоть до того, что дядя его потомок. А дядя бесился, причисляя свою гениальность не к генам, а к своему особенному складу ума. Короче, маразм полнейший.
— Спасибо, — коротко ответил дядя, причисляя дедульку к своим врагам.
— Кстати, я — Архипыч, — он протянул свою сухую длань для рукопожатия.
— А я Максим, — после некоторых колебаний ответил он, пожав ладонь, и представил остальной состав: — Это мой брат Родион, его дочь Елена и мои дети — Соня и Арсений.
— Приятно познакомиться, — порадовал нас своей желтозубой улыбкой Архипыч. — А мой коллега, этот старый пердун, его зовут Сан Саныч.
— Да, точно! — громко донеслось от будки. Это Сан Саныч, не расслышав, что он «старый пердун», всё же прочёл посредством лупы, или сделал вид, что прочёл, что Максим Матвеев теперь является владельцем замечательного участка под номером тринадцать по Берёзовой улице. — Пропускай, Архипыч!
— Океюшки, Саныч! — по-молодёжному отозвался дедок, нажимая на кнопки для поднятия шлагбаума.
Он был немного ржавым, поэтому за то время, что поднимался, Сан Саныч успел доковылять до нашего семейного транспорта и вернуть договор, пожелав всего хорошего и сказав: «с Богом!»
В душу закрались первые сомнения. Но я отогнала их прочь и, помахав двум незадачливым сторожам, наша процессия двинулась вглубь посёлка. Дома по пути попадались разные: и красивые, и не очень. Даже особняк в готическом стиле был. Но наш дом потрясал более остальных. Хотя что уж тут — обычный домик средних размеров, с обшарпанной штукатуркой, грязными пыльными стёклами и поколупавшейся крышей. Хибара, судя по ошарашенным лицам, не понравилась никому, кроме Сени, вошедшему в дом первым в поисках привидений.
Лично я всем своим нутром пыталась найти положительные стороны в нашем пребывании на свежем воздухе. Пусть дом полон пыли, пусть огород представляет собой джунгли (но Сонька нашла где-то погребённую под зарослями сорняка клубничную грядку с перезрелыми ягодами), пусть солнце печёт нещадно, а наши продукты нуждаются в холодильнике (которого здесь не то, чтобы нет, но даже если и был, подключить его всё равно некуда), пусть здесь не проведено электричества (телек дядя Макс зря прихватил), пусть душ не удастся принять (как сказала добренькая тётя Глаша, выглядящая настоящей Бабой Ягой, соседствующая через дорогу, речка совсем недалеко). Зато это целых дня свободы! Меня не сможет найти никто из друзей, новых родственников или незнакомцев и начать скрыто снимать на мобильник (а так делали, буквально вчера). И дозвониться до меня тоже никто не сможет (хотя и так не могли, ведь телефон я отдала сестрёнке, а её аппарат ещё не скоро починят). Я решила, надо наслаждаться жизнью. Только найду местный санузел и буду наслаждаться.
Поиски увенчались успехом. Правда, в доме таковой не был предусмотрен, зато в дальнем углу участка сиротливо источала запахи зоны экологической катастрофы малюсенькая пристройка в виде четырёхстенной деревянной прямоугольной коробки. На дверце очень удачно была проделана дырка на уровне глаз в форме сердечка. Я почувствовала себя в гостях у бабушки.