Рассвет (сборник)
«Знают, что им запретят, вот и спешат», — подумал Сергей.
Потом ему показалось, что молодые колхозники и городская молодежь чем-то похожи друг на друга. И вдруг он уловил то общее, что объединяло их. Это было особое душевное состояние, нетерпеливый азарт, какое-то веселое вдохновение. Нет, они не спешили, они просто работали во всю силу, гордые и счастливые от осознания того, что делают полезное красивое дело. Почти каждое лицо было озарено радостной улыбкой.
Сергей почувствовал, как быстро забилось сердце.
Он засмеялся неизвестно чему, вспомнил Матвея Лукича и вдруг громко воскликнул:
— Правильно, пусть!.. — и поспешил за Галей.
Она тащила конец мерного провода.
— Ребята, чей это участок? — нерешительно остановилась перед огородом, который ниже других опускался в балку.
— Это, наверное, Пелагеи Антиповны. Размечай. Не будем нарушать ряд, — посоветовал Николай.
А Пелагея Антиповна с это время наводила порядок у себя на чердаке. Она давно пришла к выводу, что в воскресенье ездить в город с товаром невыгодно. В выходной день на рынок съезжается много колхозников с продуктами, и поэтому цены бывают ниже. Иначе в будний день. Продавцов мало, и цену можно загнуть, какую хочешь. «Город хочет есть и в будни», — думала старуха.
Она сидела на чердаке, заваленном луком, и отбирала в мешок для продажи худшие головки. Отсюда и увидела на своем огороде каких-то людей. Высунулась в слуховое окошко.
— Эй, я вам! Чего на чужой огород залезли?! — завопила, потрясая сухими руками. Но ее не услышали.
— А чтоб вас черти поразрывали!
Подобрав край широкой юбки, она с проклятиями начала слезать по лестнице.
— Убирайтесь отсюда, чтобы я вашего духа не слышала! — коршуном налетела она на Сергея и Галину.
— Тише, тише, пожалуйста, — отгородился от нее ладонью Сергей Перепелка.
— Я вам покажу тише! Не посмотрю, что в бухгалтерии сидишь, за собственный огород всю морду исцарапаю! Ишь чего надумали, сироту обижать! Не позволю! Убирайтесь отсюда!
— Вы не кричите. Коли надо — огород вам дадут в другом месте. Не можем же мы нарушать план сада… — начала было Галина, но Пелагея Антиповна не дала ей договорить.
— И ты, вертихвостка, здесь! Ну, погоди, — она давно вынашивала в себе злобу на Галину за своего зятя Егора Лямкина. — Пустили тебя, кошку драную, сюда, а ты еще и когти выпустила! Нет, мы их тебе пообломаем. Убирайся вон, пока патлы не выдрала!
Засучив рукава, Пелагея Антиповна двинулась на Галину. Глаза ее горели ненавистью. Сергей испуганно отступил.
— Черт, а не женщина!
А она с искривленным от ярости лицом уже тянулась руками к Галине. Подбежал Николай Мовчан и схватил ее сзади за локти.
— Вы чего, тетя, раскричались? Здесь не базар. А ну, идите себе, не мешайте!
Он повернул ее лицом к дому.
— Ребята, копайте!
С лопатами в руках подбежали Настя и двое ребят.
— Я вам накопаю! — вырвалась Пелагея Антиповна из рук Николая и с визгом начала затаптывать колышек. — Я вам таких чертей накопаю, что тошно станет. Вон с моей земли! Ой, батюшки, изгородь… — заголосила она, увидев, как Николай одним ударом ноги сбил жердь. — Разбойник, ты что делаешь?
— А вот что!
Сделав страшные глаза, Николай размахнулся шестом, чтобы забросить его подальше. Пелагея Антиповна подумала, что он хочет ее ударить.
— Помогите-е! Убивают! — завопила она и, спотыкаясь, побежала домой. — Разбойники, грабят! Я буду жаловаться!
Штурм Козьей балки продолжался до вечера. Последнее деревце посадили, когда утомленное за день солнце опустилось на вершину стога, стоявшего далеко на горизонте. Это деревце прикапывали с десяток рук.
— Ура-а-а-а! — стоголосо прокатилось над долиной. Словно не веря глазам своим, радостно осматривали четкие ряды нового сада, смеялись, кричали, приветствовали друг друга, как приветствуют спортсменов, успешно прошедших трудную дистанцию и, наконец, достигших финиша.
Вместе со всеми кричал и Сергей. Он смахнул с сияющего лица грязные подтеки и вдруг, вспомнив Матвея Лукича, зябко съежился и растерянно заморгал.
— Ой, что будет!..
Глава тридцать шестая
В понедельник Матвей Лукич возвращался из города один. Стукалов остался в райцентре еще на какое-то совещание.
Барабанов был в хорошем настроении. Время, проведенное в городе, он использовал не без пользы. Сумел добиться нового кредита на строительство, познакомился с добрым десятком председателей колхозов, договорился о покупке поросят и десятка телят, продал по хорошей цене двадцать семь центнеров чеснока, который до сих пор оставался в колхозных закромах.
Мурлыча песню, Матвей Лукич думал о том, что пора сажать чеснок на зиму. Уже вторую неделю колхозницы разбирают головки на отдельные зубки. И сеянка уже перебрана. По сто сорок шесть центнеров чеснока с гектара дала Козья балка. Об этом писали все газеты области, хвалили на сельскохозяйственной выставке.
«Вот если бы и в следующем году такой урожай!» — мечтал Матвей Лукич.
Перед селом в долине он резко затормозил и выпрыгнул из машины. В Козьей балке, на этом золотом участке, был разбит сад.
— Что за чертовщина! — громко выругался Матвей Лукич, думая, что не туда заехал. Ведь только позавчера здесь было хорошо вспаханное поле, и вдруг — сад.
— Мираж, что ли? — с какой-то боязнью проговорил он и потер кулаками глаза, думая, что марево исчезнет. Но деревца стояли, едва вздрагивая от ветра голыми ветвями.
Четкие ряды тянулись далеко по балке. Матвей Лукич прикинул: посажено не менее пятнадцати гектаров. Сделать это — не шутка. Не один день надо работать бригаде из тридцати человек. Но ведь сутки назад здесь ничего не было! Откуда же взялся сад? И ни одной живой души вокруг. Председатель даже посмотрел вверх, не с неба ли упали деревца!..
И тут он увидел столбик с табличкой. «Комсомольский сад «Дружба», посаженный учениками школы № 2 и молодежью колхоза «Рассвет», — прочитал он.
— Ах, негодяи! Зарезали, подлецы! Подсекли под самый корень! Ну, подождите!.. Я вам покажу! — со злостью шипел Матвей Лукич.
«Это она, Проценко! Дождалась, когда я уеду… Воспользовалась!.. Хорошо, я тебе пропишу!» — свирепел он. — Какой участок, какой участок захапали!»
В первое мгновение захотелось вырвать, поломать, растоптать деревца, и он подбежал к ближайшей яблоньке, но рука опустилась. Уничтожить деревце он не мог.
— И как посадили, черти! По всем правилам!
Прищурив глаз, посмотрел вдоль рядка. Деревца стояли на одной прямой линии. Четко выдержаны рядки и по диагонали.
Матвей Лукич измерил шагами расстояние между деревцами, плюнул в сердцах и быстро пошел к машине.
Двойные чувства боролись в нем. Нравилось, что вот вдруг без малейших затрат, споров и шума появился в колхозе сад. И посажен он, ничего не скажешь, хорошо, со знанием дела. Откровенно говоря, и место для него здесь хорошее.
«Так это, значит, позавчера нам везли саженцы», — догадался председатель, где-то в глубине души довольный тем, что они достались не колхозу имени Калинина, как говорил Стукалов.
Но одновременно Матвей Лукич чувствовал себя обворованным. Сколько надежд было связано с Козьей балкой, какие доходы обещала она на следующий год! И теперь все это вылетело в трубу. И вообще: какое они имели право делать это без его разрешения? Он же здесь хозяин! Уязвленное самолюбие распирало грудь.
…В конторе колхоза первым его встретил его Павел Трофименко и начал жаловаться:
— Меня выгнали с поля и даже слушать не захотели!
— Кто всем заправлял? — перебил его Матвей Лукич.
— Проценко! Галина Проценко, что из города приехала…
— Да знаю…
— Да еще Николай Мовчан, Сергей Перепелка…
— Что-о? Сергей?
— Да, да. Он, именно он…
