Рассвет (сборник)
Степан вытащил девушку из-под спасительной скамьи и быстро пополз к выходу.
А перед горящим коровником, в котором исчез Степан, несколько минут стояла тишина; эти минуты казались часами.
— Степан! Степан! — раздались голоса, но никто не отвечал.
— Лей на меня воду! — крикнул Стукалов Николаю Мовчану, который орудовал у помпы.
Несколько человек бросились к воротам.
— Осторожно!
Все увидели, как, охваченное огнем, стропило почти над самой дверью начало клониться в сторону. В это время из дыма, шатаясь, вышел Степан с Галей на руках. За ним с грохотом обвалились балки.
Люди бросились помогать Степану, сорвали с него тлеющую фуражку. Николай быстро облил товарища водой.
— Скорее машину!
— Врача надо!..
— Живая, дышит!
— Давай, мы понесём! — предложил кто-то.
— Я сам… — с трудом выдавил из себя Степан, раскрыв рот и жадно глотая воздух.
Толпа расступилась.
— Растаскивайте стены! — раздалась команда.
Тяжело ступая по грязи, Степан нес Галину к селу. Дождь лил словно из ведра, грязные потеки текли по закопченному лицу, по распахнутой груди парня. А он не отрывал глаз от неподвижного личика девушки, которое то и дело освещала молния.
— Галина, Галочка… Родная моя!.. — едва слышно шептал Степан и осторожно, словно ребенка, прижимал ее к себе.
А над селом, над степью, над всем Крымом гремел гром, вспыхивали молнии. Омытая теплым дождем земля радовалась пробуждению.
Весна! Пришла весна!
Глава сорок девятая
Больница была на противоположном конце села. Поэтому Степан принес Галю на квартиру. Сюда же прибежала и врач Вера Ивановна. С помощью Насти и бабки Степаниды она принялась приводить девушку в сознание.
Через полтора часа приехал вызванный из районного центра хирург.
За это время коровник сгорел дотла. Осталась только куча обугленных головешек.
Несмотря на дождь, во дворе Торопыгиных собралась толпа. В сенях плотно стояла молодежь. Разговаривали тихо. Настя открыла в комнате окно, выбежала в сени.
— Н-ну, как? — схватил ее за руку Сергей.
— Что с ней?
— Да говори же!..
Слышалось тяжелое дыхание.
— На боку синяк большой, очевидно, корова рогом зацепила, но переломов нет.
Степан не мог скрыть облегченного вздоха и бессильно оперся о стену.
— Но до сих пор не пришла в сознание. Дыма наглоталась. На ноге ожог. И как только ее коровы не затоптали, как только от огня спаслась?! — захлюпала Настя. — Кто там сигарету курит?! — повысила она голос.
В углу тихо зашумели, кого-то вытолкали за дверь.
Настя вытерла кулаком глаза и нос.
— Вы, друзья, расходитесь. Скоро утро. Я тут подежурю, а потом все расскажу. Идите, идите…
Она прошла по кухне, тихо проскользнула в комнату. Хирург шепотом предлагал отправить больную в районную больницу, но Степанида запротестовала.
— Не позволю! Вы что, шутите — трясти ее по ухабам, да еще в такой ливень… Завязнете где-нибудь в степи… Не дам, и все! Сейчас она заснула, ну и пусть спит!..
Хирург поговорил шепотом с Верой Ивановной и уехал.
Бабка Степанида собралась было сидеть возле Галины до утра, но Вера Ивановна и Настя уговорили ее идти спать.
— Мы сами по очереди подежурим!
Настя села возле стола, оперлась о него да так и задремала. Девушке показалось, что прошло всего несколько минут, когда ее разбудил шепот. Она открыла глаза. За окном синело чистое, умытое ночным ливнем небо.
Ночью Галина трижды просыпалась. Вера Ивановна давала ей лекарства. Уставшая за день Настя ничего не слышала. Теперь она удивленно моргала глазами, пытаясь понять, где это она оказалась.
— Настя, — снова послышался шепот.
Настя порывисто поднялась и бросилась к подруге.
— Галочка!.. Как ты себя чувствуешь?
— Ну, — отстранила Настю Вера Ивановна, — давай посмотрим, как здоровье…
Днем Галя чувствовала себя уже лучше. Перестала болеть голова. Бабка Степанида не разрешила забирать ее и в сельскую больницу.
— На разных супах будете держать там… У меня она быстрее поправится!
Вечером в комнате собралась молодежь. Пришли Настя, Сергей, Михаил Антаров, Тимофей Ховбоша, несколько доярок. Все старались шутить, вспоминали разные смешные истории.
— На болезнь не обращай внимания, надо пренебрегать ею, тогда быстрее выздоровеешь, — убежденно говорил Сергей. — Я весной, когда болел, так все время посвятил изысканию новых облегченных методов возведения в квадрат двузначных чисел, например, тридцать пять на тридцать пять, двадцать три на двадцать три. Так увлекся, что не заметил, как выздоровел. Мне прописали тогда сосать какие-то кисло-сладкие таблетки. Как-то взял я одну, сосу, сосу, а она почему-то не тает. Целых полчаса мучился, потом глянул, а это не таблетка, а пуговица от рубашки.
Галя смеялась вместе со всеми, хотя и сильно болел бок. В комнату заглянули Степан с Николаем.
— Можно?
— Заходите, заходите, — по-хозяйски пригласил Сергей и обернулся к Галине. — Вот и твой спаситель!
Степан хмуро зыркнул на Сергея, и Гале показалось, что он даже покраснел и спрятал что-то за спиной. Потом еле заметным кивком подозвал Настю и передал ей кулек с лимонами.
«И где только сумел их достать?» — подумала Настя и положила кулек на стол, где уже лежали конфеты, яблоки, печенье. Все эти гостинцы друзья принесли больной.
— Позвольте? — снова послышался от двери чей-то голос. В комнату вошел Матвей Лукич. — О-о-о, да тут целый сборище! — и к Галине: — Как себя чувствуешь?
— Спасибо…
— Это тебе спасибо. Большое спасибо от всего колхоза. Пока люди сбежались на пожар, большинство коров уже было вне опасности. И как это ты сумела так быстро справиться? Коровник горел, как порох — солома же да хворост.
— А я топором рубила налигачи.
— Вот оно как. Молодец! Не растерялась. Правление колхоза решило премировать тебя. Кроме того, пошлем в санаторий на поправку, путевку купим.
— Что вы, Матвей Лукич… Весна, горячая пора в саду… Никуда я не поеду!
— Ну, об этом потом. Путевку получишь при первом же желании. А тебе, — повернулся он к Степану, — объявили благодарность.
— Мне-то за что? — грубовато спросил Степан.
— Ты это брось… «За что?» Откуда у тебя такая скромность взялась? — Он пожевал усы, посмотрел на Галину. — Родителям следует сообщить.
— Что вы? Не надо! Ничего страшного… Я быстро поправлюсь.
— Привет честной компании! — появился в дверях Федька.
— Тебя еще здесь не хватало… И вообще, что это за сборище?.. — повысил голос Матвей Лукич. — Хватит болтать. Девушке выздоравливать надо, а вы утомляете ее. Даже окна не открыли. А ну, марш на улицу!
Один за другим все пошли к двери.
Галину переполнило чувство благодарности к этим простым, хорошим и внимательным людям. И таких людей хотел опорочить Виктор Костомаров!
Минут через десять в дверь снова постучали. В комнату как-то неуверенно вошел Степан. Он нерешительно потоптался и сел на стул возле кровати, не зная, куда девать свои большие руки.
— Ты прости меня за те слова в клубе… Со злости я тогда наговорил, — проговорил он, виновато глядя на Галину, — обида брала за колхоз. Мы к нему, понимаешь, душой приросли… И больно становится, когда нашим трудом, нашей жизнью кто-то пренебрегает.
Степан тяжело дышал, говорил через силу.
— Была до вас тут одна парочка. Тоже из города приехали. Девица все время фыркала, все ей не нравилось и грязь, и бескультурье, и неустроенность. Через две недели сбежали. Потом вы приехали… Того слизняка Костомарова я раскусил в первый же день. Думал, что и ты такая же. Думал, что ты тоже… одним словом, не пустишь корни в нашу землю. В общем, виноват я, и очень виноват перед тобой…
— Что ты, Стёпа, я об этом уже и забыла. Да потом и сама поняла, почему ты так говорил…
— Тогда, значит, я пойду! — неуклюже засуетился Степан. — Ты выздоравливай скорее… — замялся он и вдруг добавил: — А волосы у тебя еще паленым пахнут…