Записки империалиста (СИ)
«Отличный вечер хорошего дня, — подумал император Франции Наполеон Третий, сидя в беседке сада Тюильри. Перед этим он провёл два часа со своей Евгенией. Они очень хорошо провели время. И у него было приподнятое настроение. В целом дела Наполеона III-го шли неплохо, но, и не так хорошо, как хотелось. Причина, — Севастополь. Город, который не хотел сдаваться и браться штурмом. Из-за этого его не раз посещали мысли, о том, что наверно уже пора начинать выходить из этой войны. Так казалось иногда окружению императора.
В стране росло недовольство войной, новыми наборами в армию. В прессе, начиная со второй половины апреля всё чаще и чаще звучали вопросы: «Зачем Франции эта война?», «Что она даёт кроме потерь и расходов?». Это ему их задавали. Из России приходили тоже противоречивые сведения. Одни источники сообщали, что Россия уже истощила свои средства и что ее армии изнемогают. Другие, наоборот, о новых сотнях тысяч рекрутов, десятках тысяч штуцеров, пудов пороха, тысячах орудий. Генерал-адъютант Ниель, саперный генерал, прибывший в январе в лагерь под Севастополем, через 20 дней уехал, увозя с собой твердое убеждение, что Севастополь взять штурмом не удастся. О чём и сообщил Наполеону в своём докладе. И в тоже время назначенный Пелисье вместо небыстрого Канробера, говорил по телеграфу обратное, и Наполеон III стал смотреть на войну в Крыму гораздо оптимистичнее, чем смотрел на нее в течение всей зимы и весны 1855 года. Пелисье, высказал уверенное мнение, что Севастополь может быть взят. Хотя ценой немалых потерь сверх тех которые уже были. Пусть так. Ему Луи-Наполеону Бонапарту или просто Napoléon III-й, родному племяннику великого корсиканца, нужна была победа. Поскольку проблему, что там пишет пресса о войне, хозяин «Пляс Бово», глава МВД, Огюст Адольф Бийо, если надо будет, решит быстро и успешно. А вот остановить начавшееся с ноября 1854 года длительное и последовательное падение французских ценных бумаг на парижской бирже, не мог никто. Кроме неё… победы. И это движение вниз не очень нравилось тем, кто дал, возможность подняться ему на самый верх, согласие на его приход к власти, но, при этом предпочитали оставаться тени, le gros portefeuille de la France.
Луи-Наполеон Бонапарт, ясно осознавал, что ему никогда не стать, хотя приблизительным подобием его великого дяди. Но, императором то, он, стал, точнее сказать ему позволили им стать. И тех, кто это сделал, не сильно интересовали эти игры в императоров, их интересовали… деньги, большие деньги. Империя с императором должна была давать им возможность получать эти большие деньги. А выигранные войны это, прямой путь к ним. К большим деньгам. И война с Россией пока давала их le gros portefeuille de la France. Именно поэтому, по большей части, Наполеону III-му, нужна была победа над Россией. А разговоры о возвращении исторического долга, реванше, исторической миссии Франции в делах христианства, борьбы против русской экспансии, и спасения от неё мировой цивилизации это было не более, чем красивое папье́-маше́. Деньги просто, деньги. Большие деньги. Ну, и немного амбиций и тщеславия самого Луи-Наполеона. Ему хотелось доказать, что он, Наполеон не только по имени, но, и по делам.
Сидя в беседке сада Тюильри и наслаждаясь майским вечером, когда май уже переходит в лето, Наполеон III-й ждал новостей из Крыма. Ждал вестей о победе, которую ему обещали Канробер, потом и Пелисье. Должна была быть захвачена Керчь, флот союзников должен был прервать линию снабжения Севастополя по Азовскому морю. Так же русских должны были выбить из окрестностей Севастополя, каких-то там высот. Ухудшение снабжения и очередные поражения должны были наконец подорвать силы и надежду на успех в войне этих упрямых русских, и их нового императора. В стратегии и людях Луи-Наполеон вполне разбирался. Затем должны были последовать общие штурмы, и как их итог, взятие этого пока неприступного Севастополя, и победное окончание войны.
Поэтому, когда он заметил, что к нему спешит адъютант, он сел более официально, и стал ожидать его прихода.
— Сир! Вам срочное сообщение из Крыма, — сказал офицер. И протянул запечатанную сургучом бумагу. Луи-Наполеон взял её сорвал печать, прочитал. Офицер увидел, как император немного пошатнулся, и вдруг очень сильно побледнел. Затем услышал, как он сказал: «Мой Бог! Не может быть!» И у него вслед за императором с разницей в несколько секунд в голове рванула бомбой мысль: «Поражение!!!»
Его кузен, майор Але́н де Ло́нн, который был в России с высадки в Евпатории, несколько дней назад сообщал, что, ему предстоит небольшая морская прогулка вдоль побережья Крыма. Посмотрев на карту, можно было понять, что это, — Керчь. В Сен-Сире хорошо готовили офицеров для армии Франции.
«Федюхины высоты и Гасфортова гора не взяты. У нас есть потери. Десант на Керчь разбит и пленён. На суше и море. У Пелисье сердечный приступ. С ситуацией и потерями разбираюсь на месте. Канробер». Вот, что прочитал Наполеон III-й, в сообщении. Он продолжал сидеть в беседке сада Тюильри, но, вечер перестал его радовать.
Немного придя в себя от таких новостей Луи-Наполеон начал обдумывать сложившееся положение дел. «Сообщать уже завтра о поражении не стоит. Публику надо подготовить. Часть вины возложить на англичан, турков и… вновь на фанатичных русских. Можно и на погоду. Кто сейчас будет разбираться какая она там была? Про потери тоже говорить вскользь. Чёрт, и парировать нечем это поражение! Перестройкой Парижа? Так и она вызывает у парижан недовольство. Может, и правда плюнуть и начать выходить из этой войны!? Нет. Нельзя. Это позор. И тяжелые последствия. Дьявол, разбери этих русских и англичан с ними!!! Придётся сделать громкие аресты. Благо у Бийо есть большой список лиц для этого. И надо будет готовиться к визиту лиц из-за Ла-Манша. Уж, теперь с этих островитян я получу всё, что захочу. Пусть, кузе́н Вале́вский, готовит с ними встречу, и воздействует на австрийцев и пруссаков. Хотя сейчас конечно сдавать в этой игре будем не мы».
Через несколько дней, когда Наполеону III-му доложили подробности сражения под Керчью он впал состояние, близкое к ярости. Тысячи убитых, раненых и… пленных. Таких неудач французская армия не знала со времён войн против его великого дяди. Через несколько дней узнав о личном участие императора Александра в сражении, не природный император Франции подумал: «Как молодой Наполеон при А́рколе. Александр, готов быть вместе с войсками, лично храбр… это плохо. Для меня точно. Теперь точно будут говорить за глаза: «Вот у кого настоящий император! У русских». Наверно, придётся ехать мне в Крым. Такие разговоры мне точно не нужны». А разговоры о поражении войск союзников под Керчью пошли волной по Франции. От Страсбурга до Бреста, от Марселя до Кале. Французам, как и любому народу, тем более великому, не нравилось терпеть поражение. Пусть случайное, и мало чего меняющее в войне, которую уже почти выиграли. Так по крайне мере писали газеты.
На другом берегу Ла-Манша о поражении под Керчью узнали одновременно с Парижем, если не быстрее. На Даунинг-стрит, 10, в Букинге́мском, Вестминстерском дворцах и Лондонском Сити. Официальная реакция была почти одинаковая, сдержанное недовольство. Только у оппозиции немного взыграли эмоции.
Генри Джон Темпл, 3-й виконт Палмерстон, 35-й премьер-министр Великобритании с 6-го февраля 1855 года, конечно был очень недоволен, и раздражён. Поражение на суше и море! Тогда, когда, ему сообщали из Крыма о гарантированной победе. И он говорил всем, что, будет обязательно успех. Всем! Королеве, кабинету, оппозиции, Сити. И, как гром среди ясного неба, эта телеграмма о том, что одержана чистая победа… только русскими!!! Это, естественно не меняло его планы по нанесению России тяжёлого поражения и отбрасывание её как минимум от Проливов и Балкан. Сохранение Турции, способной висеть гирей на России, и продолжать создавать ей проблемы. Вытеснение русских из Персии, и приостановление её продвижения в Азию, в южном направлении, а значит к Афганистану, и самое главное к Индии.