Зима в Сокчхо

Лицо выглядело уставшим. Блузка топорщилась на животе. Я хотела было переодеться, но сколько можно носить одно и то же шерстяное платье; я осталась в блузке.
Стоя на кухне, заметила, что стеклянная перегородка вся мутная, перед приходом Парка хорошо бы вымыть ее. Я включила радио. Премьер-министр говорил о коммерческом договоре с Китаем. Положив фугу на разделочный стол, я восстановила в памяти все мамины движения — отточенные, верные, — когда она готовила эту рыбу. Движения должны быть безупречны.
* * *
У рыбины не было ни чешуи, ни твердых наростов, ее скользкая влажная кожа поскрипывала под рукой. Я вытерла фугу тряпкой и отрезала ножницами плавники, взяла нож, отделила голову. Хрящи оказались жестче, чем я думала. Нашла другой нож, побольше. Сухой треск. Осторожно надрезала бок, стараясь не задеть внутренностей, потом нож вошел в брюхо глубже, как в спелую хурму. Яичников не было, значит, особь мужская. Счистив кровь ложкой, я вытащила кишки, сердце и желудок — вытащила пальцами, чтобы не проткнуть. Блестящие под тонкой оберткой из лимфы. Потом я аккуратно удалила фугу печень и сделала надрез возле желчного пузыря. Пузырь маленький. Бледно-розовый шарик. Я слегка нажала ладонью на рыбий бок, желчный пузырь стал вздрагивать. Завернув внутренности в пакет, я выбросила все в ведро.
Теперь фугу напоминала сдутый резиновый мяч. Я вымыла руки, ополоснула под краном рыбу и разрезала ее на части. Светлая, почти неосязаемая, будто сотканная из пара плоть. Промокнув куски салфеткой, чтобы ка них совсем не осталось крови, я стала делить их на тонкие ломтики. Самым острым из своих ножей. Лезвие подрагивало.
Через час я закончила.
Натерла редис и приготовила подливку, добавила туда немного рисового уксуса и соевый соус, взяла большое керамическое блюдо. Летящие журавли инкрустированы перламутром. Разложила на блюде ломтики фугу. Тончайшие — словно перышки, почти такие же невесомые, как воздух. В обрамлении из перламутра. Видела бы это мама.
* * *
В переулке, где была лавка тетушки Ким, навстречу мне выбежала кошка. Держа в одной руке блюдо с фугу, я нагнулась погладить ее. Кошка сочно мурлыкала и тянулась мордочкой к рыбе. Глаза так и горели. Увязалась за мной по переулку, потом отстала.
* * *
Калитка открыта. Я остановилась. Две тонкие линии рассекали снежный двор. И были следы. От комнаты Керрана, мимо фонтана, каштана — до калитки, следы, уходящие прочь.
Две тонкие линии. И отпечатки его шагов.
Я стояла и смотрела на них.
А потом пошла мимо брезентового навеса в его комнату.
* * *
Шторы задернуты. Одеяло аккуратно сложено на кровати. Запах его дыхания. И дым благовоний. В зеркале — дорожка света, пыль матово вертится в пробившемся между штор луче. И оседает на письменный стол. Как в замедленной съемке.
На столе его блокнот в потертом холщовом переплете.
Поставив блюдо с рыбой на пол, я подошла кокну.
Странно.
Никогда не замечала, что на подоконнике столько пыли. Я села на кровать. Осторожно. Чтобы не смять простыни. Прислушалась. В ушах глухой гул. Постепенно гул удалялся в тишину. Свет из окна тускнел, затушевывая очертания предметов. Я посмотрела на рыбу. Возле ножки кровати чернильное пятно. Со временем оно выцветет и исчезнет.
Взяв со стола блокнот, я раскрыла его.
* * *
Археолог и птица. Цапля. Стоят на берегу, смотрят на море, зима. Позади — гора, выбеленная снегом. Гора не спит. Тут и там — просторные окошки для текста. Пустые. Цапля как будто бы уже старая, с одной ногой и серебристыми перьями. Красивая. Из ее клюва бежит поток воды, питающий море.
Я переворачивала листы.
От страницы к странице персонажи без возраста и лиц входили в мир цвета, краски пробуждались медленно и были робкими, напоминая едва приметные следы на мокром песке. Почти прозрачные, случайные, кроткие оттенки желтого и синего — словно рука художника вкрапляла их наугад, пробуя, что получится. Цвета полоскал ветер, выдувая их из окошек для текста, море выплескивалось на берег, накрывало гору, вбирало в себя небо, размывало все контуры и замирало, лишь дойдя до границ листа. Простор, подмявший под себя пространство. Простор, который развертывается перед тобой в единый миг, когда полностью погружаешься в него, а потом вмиг исчезает, — и едва ли можно уловить, как это происходит, подкараулить момент перехода от безграничного к тому, что сжато границами; так же незаметно снежинка, падая, касается морской пены и начинает гаснуть, в то время как другая снежинка уже готова прильнуть к волне.
 
Я перевернула еще несколько страниц. История выходила из берегов. Разливалась, ширилась, текла сквозь мои пальцы, застилала глаза. Цапля опустила веки. Все вокруг — лишь синева. Бумага, затопленная синим цветом. И на глади моря — кто-то блуждает в зиме, петляет среди волн. Хрупкий силуэт — женщина, вот ее плечо, живот, грудь, изгиб талии, а дальше — чешуя, плетение чернил на бедре и
длинный тонкий
шрам —
рассеченная кистью рыбья чешуя.
  
Выходные данные
 
Элиза Шуа Дюсапен
ЗИМА В СОКЧХО
Роман
Редактор В. Генкин
Художественный редактор К. Баласанова
Корректор Т. Калинина
Произведено в Российской Федерации
Подписано в печать 03.12.21.
Дата изготовления 17.12.21.
Формат 70 х 100/32 Усл. печ. л. 5,19. Тираж 3000 экз.
Заказ № 11985.
Издательский дом «Текст»
125315 Москва, ул. Усиевича, д. 21
Тел.: +7(499) 150 04 72
E-mail:  [email protected]
По вопросам, связанным с приобретением книг издательства, обращаться в компанию «Лабиринт»: тел. +7 (495) 780 00 98;  www . labirint . org
Заказ книг в интернет-магазине:  www . labirint . ru
Отпечатано с готовых файлов заказчика в АО «Первая Образцовая типография», филиал «УЛЬЯНОВСКИЙ ДОМ ПЕЧАТИ» 432980, Россия, г. Ульяновск, ул. Гончарова, 14