Заброшенный сад Персефоны (СИ)
Виктор забрался внутрь вагончика и прикоснулся к кубу: тот оказался заметно теплым. Возможно, что это какой-то энергоблок. Вот только зачем он здесь? Рядом с кубом находился ржавый стальной рычаг с рукояткой стопора.
Перегнувшись через ограждение, Виктор посмотрел вниз и увидел поросший деревьями холм. И, наверное, крышу, хотя из-за веток само строение было трудно разглядеть. Но скорее всего, дом пуст, раз фуникулер остался наверху.
Виктор коснулся было рычага, но отдернул руку. Ведь если отпустить тормоз, то фуникулер, возможно, поедет. Виктор критически оглядел машину и решил, что вряд ли конструкция развалится по дороге. Да и выбора фактически нет, коль скоро лестницу тут не удосужились построить. Разве что по рельсам ползать, но это не самый простой и удобный вариант. Значит, единственный приемлемый путь для любопытствующих и гостей — фуникулер. Вот только как потом наверх…
Еще с минуту Виктор колебался, а потом махнул рукой.
— Да какого лешего, в конце-то концов!
Решительно взявшись за рычаг, он сжал рукоятку стопора и освободил тормоз. И… ничего не произошло. Похоже, ржавчина серьезно прихватила механизм, а это быстро не исправишь. Придется, значит, все ж таки как-то спуститься по рельсам. Виктор потянул было рычаг на себя, чтобы заблокировать машину на веки вечные, но тут раздался пронзительный скрежет и фуникулер чуть заметно дрогнул. Кабина дернулась, сдвинувшись на считанные сантиметры, словно просела. Ржавчина отчаянно сражалась с гравитацией, но последняя явно побеждала. Скрежет перешел в писк. Кабина еще раз вздрогнула и вдруг покатилась, отчаянно скрипя всеми колесами, словно громко жалуясь на судьбу. Она набирала ход. Виктор схватился за рычаг, стараясь притормозить машину, но та разгонялась, совершенно не обращая внимания на действия человека. Лохмотья тента хлопали на ветру.
Виктор уже прикидывал, как и куда ему спрыгнуть, когда тормоза все же заработали. Причем так резко, что Виктора едва не выбросило из машины.
Фуникулер замер возле около остатков площадки. Виктор с облегчением покинул норовистую машину и побрел в сторону примеченного сверху домика. Грохот прибоя, влага, запахи моря, довольно свежий ветер… Стоило закрыть глаза, и сразу вспоминалась поездка на Балтику. Там в период осенних штормов они с Ледой собирали кусочки янтаря. Волны набрасывались на пустынный берег и иногда умудрялись схватить-таки за пятки легкомысленных кладоискателей. Леда ойкала, ощущая холодную воду у себя в туфлях, и ежилась на холодном ветру. Виктор старался оттеснить девушку подальше от кромки прибоя туда, где сухо. Да вот только янтарь там искать не получалось, и пара потихоньку снова уходила в сторону моря, повинуясь азарту поисков. А потом они возвращались к планеру и рассматривали найденные драгоценности. Виктор нашел тогда паучка, заключенного в красивой, чуть с голубоватым оттенком капле окаменевшей смолы. И спрятал находку. А когда они вернулись к себе, заказал в мастерской для капли оправу. Тезка Виктора сделал ее из циркония. Зеленоватый металл отлично сочетался с капелькой солнца. И с цветом глаз Леды.
Тропинку, ведущая к домику, почти скрыла трава. Виктор не спешил. Он начал с того, что принялся собирать камешки: кошмарные существа, обитавшие наверху, и тут могли неплохо устроиться. А значит, следовало соблюдать осторожность.
Тот, кто прокладывал тропинку, явно не любил прямых линий. Виктор истратил почти все камешки, прежде чем вышел на более-менее открытое место. Тропинка теперь была выложена разноцветными пластиковыми плитками и имела вполне цивилизованный вид. Трава тут росла довольно хиленько, а в тени ее и подавно не было. В общем, любую тварь можно разглядеть.
Лесок тоже производил неплохое впечатление. И пахло тут хорошо, по-доброму. Или по-настоящему. Даже на миг голова закружилась от запахов. И звуки настоящие… Только чего-то не хватает. Виктор вдруг понял, что исчезло постоянное жужжание приводов. Виктор обернулся и убедился, что да, сопровождающий робот пропал. Наверное, остался у фуникулера. Почему-то кольнула грусть, едва заметная; они немалый путь прошли вдвоем и сейчас вот расстались…
Дом оказался заброшенным, что, в общем-то, не удивительно, учитывая состояние большей части тропинки и фуникулера. Дверь распахнута настежь, окна тоже. Создавалось впечатление, что последний жилец перед уходом решил тщательно проветрить помещение. В открытые проемы заползла зелень. Мох на пластике, обломки какой-то мебели… Местами трава уже проросла. Да и ветви деревьев чувствовали себя вольготно. Вездесущие вьюны опутали все, за что можно зацепиться. Но вот что удивительно: вроде и уныние просто обязано тут витать, и дух заброшенности, ненужности, ан нет. Солнечные лучи, пробивающееся сквозь растительность, придавали помещению какую-то торжественность, что ли… Вдобавок ветер не оставлял в покое ни одного растения, ни одного обрывка. Напоенный ароматами моря, он буквально выдувал забвение.
Виктор бросил рюкзак на пол, стряхнул пыль с сиденья уцелевшего металлического стула и уселся напротив окна. Отсюда был виден берег моря, бьющиеся о камни волны. Он вытянул ноги и откинулся на спинку. Влажный ветер словно выдувал все грустные мысли. Навалилась звенящая безмятежность. Волны качали, лес шуршал листвой… И даже попискивающий сигнал вызова казался далеким…
Сигнал вызова? Виктор так резко вскочил, что стул упал. Инспектор принялся лихорадочно обыскивать каждый закуток. Оказалось, что вьюнам удалось скрыть целую стойку с аппаратурой. Под свисающими лианами виднелись экраны и удивительно знакомый пульт. Именно такие стоят на всех стационарных постах т-службы. Пришлось здорово помахать ножом, чтобы очистить оборудование.
С радостно бьющимся сердцем Виктор нажал кнопку ответа. Повинуясь команде, включился экран. Но окно связи не открылось: вызывавший темпорологов по аварийному каналу респондент больше не дежурил у своего аппарата. Дело в том, что аварийный вызов не выключается автоматически. Будет мигать, пока в системе есть энергия.
Виктор закрыл окошко и принялся выводить содержимое памяти. Возникло изображение графиков разрывов времени. Точнее, графики возмущений: разрывов как таковых не было. По крайней мере в районе поста все чисто. Но коль скоро есть пост т-службы, то должны существовать и полигоны. Возможно, что разрывы исчезли, но места-то остались наверняка!
Оказалось, что таких мест нет вообще. У Виктора по спине пробежали мурашки. Что тут такое происходило? Зачем тогда пост? Чудеса.
Виктор вывел карты и попытался найти хотя бы датчики. Пусто. Тогда он выудил из памяти архивные таблицы и просмотрел данные. По динамике происходивших катаклизмов удалось восстановить картину событий. И даже в первом приближении стало понятно, что Землю вовсе не разнесет вдребезги. Она просто станет другой. Ее как бы инкрустирует иными реальностями, а она передаст часть себя в другие миры. Как ни крути — результат один и тот же. Если в мире не останется людей, то не велика разница с тем, о чем предупреждал Горыныч.
Знание ничего не меняет. Все равно получается, что он, Виктор, остается пока единственным фактором, способным повлиять на происходящее. Вот только неизвестно, сколько осталось на это времени: боты могут сработать через минуту, а могут и через год. Или вообще никогда. Кто ж скажет, какие искажения происходят с попавшим в подобный переплет.
Виктор поднял стул, вновь уселся у окна и попытался увязать в единое целое разрозненные кусочки всего, что стало известно.
Этот мир-фантом. И другие, по которым его носило. Миры, созданные из кусков других. Тогда понятно, откуда кунсткамера и почему так много общего. Заводы, живность… Они и одинаковые, и разные одновременно. И Земля станет частью этого скопища. Или стала, или была… Если так повлиял на Время результат Эксперимента, то каково оно, это самое Время? Как выразить его суть?
— Здравствуй, Вик!
Виктор повернулся и увидел Леду. На всякий случай он тут же бросил взгляд себе под ноги, однако черной лужи не увидел. Но мало ли невидимых «луж» может быть в пространстве мира, сотканного из кусков других? Разрывы вот тоже не видны…