Девиантный Король (ЛП)

Я врываюсь в туалет и засовываю руку под кран. Тру их снова и снова. Между пальцами. Под ногтями. Потираю ладони, тыльную сторону ладони и даже запястья. Не останавливаюсь, пока кожа не покраснеет и не начнет жечь.
Я стою в туалете одна, звук воды заполняет пустую тишину.
Когда я смотрю на свои красные руки, первая слеза падает на тыльную сторону ладони.
За ней следует вторая.
Затем третья.
Я шмыгаю носом, пытаясь сдержать слезы, как делала это с субботы.
Только на этот раз я не могу бороться с приливом.
Поэтому даю этому волю.
Я обещаю себе, что это последний раз, когда я плачу по Эйдену Кингу.
  
Глава 33
 
Остаток дня я пытаюсь притвориться, что Эйдена и Сильвер не существует.
Но суть в притворстве? Вся суть в холодной маске снаружи, а в пламенной изнутри.
Каждый раз, видя, как Сильвер обнимает Эйдена за руку, мне хочется ее сломать. Я хочу провести ее лицом об пол, пока она не перестанет дышать.
Это еще одна пугающая мысль.
В последнее время у меня было слишком много страшных мыслей. Я, наверное, сдаю позиции. К чему. Не могу сказать. Я даже не должна думать, что сдаю позиции. Это означало бы, что я признаю, что у меня худшее душевное состояние, и я возвращаюсь к этому.
Мне действительно нужно увидеть доктора Хана.
С тяжелыми ногами я направляюсь на поле. Я действительно не в настроении делить тренировочное пространство с Эйденом.
Я подумывала о том, чтобы уйти со школы, но это означало бы, что я убегаю.
А после эпизода в туалете я пообещала себе больше никогда не плакать и не убегать.
Мой взгляд блуждает по полю, где разминаются некоторые игроки футбольной команды. Эйден стоит у боковой линии и разговаривает с Сильвер. Как будто он мед, а она пчела. Она не переставала висеть у него на руке, как паразит.
Но разве она паразит, если он продолжает так улыбаться ей?
Если он продолжает флиртовать с ней?
Он рушит все на своем пути с улыбкой на лице. Включая мое сердце.
Я хочу играть жестко, думать, что проснусь завтра, а он останется в прошлом. Но я только обманываю себя.
Поэтому я прячусь в углу, как ненормальная, и устраиваю вечеринку жалости к самой себе. У нас еще есть пятнадцать минут до тренировки. Я уже переоделась в спортивную одежду, но боюсь спускаться. Даже Ким нет рядом, чтобы составить мне компанию.
К черту Эйдена и его куклу Барби. Я не убегу.
В тот момент, когда я выпрямляюсь, я замечаю тень, скрывающуюся сзади. Я вздрагиваю с тихим вздохом.
Коул сидит под сливовым деревом и читает книгу Жан Поля Сартра «Тошнота».
Мои щеки краснеют при мысли, что он видел, как я вела себя как трусиха последние пять минут.
Он одет в майку и шорты команды. Его волосы слегка влажные, будто он смочил их.
Если не считать Эйдена, Коул всегда был самым загадочным. Он совсем не разговорчивый. Я могу сосчитать, сколько раз я слышала его голос. Обычно он является слушателем оживленных речей Ронана и самым взрослым из четырех всадников. Наверное, поэтому он капитан Элиты.
Коул никогда не проявлял ко мне злобы или интереса.
Он популярен, но не шлюха, как Ксандер и Ронан. Он просто... безмятежен.
Теперь, когда я внимательно изучаю его, он довольно красив, с длинными каштановыми волосами и темно-зелеными глазами, как лес после дождя. Если бы я не была такой предвзятой, я бы сказала, что он даже красивее, чем Эйден. Его красота спокойна по сравнению с опасной привлекательностью Эйдена.
Он бросает на меня взгляд поверх своей книги. Не могу не улыбнуться этому образу. Он читает Жан-Поля Сартра, одетый в футбольную форму.
— Моя книга смешна? — спрашивает он без злорадства.
— Никогда не думала, что спортсмены интересуются теориями экзистенциализма.
Он поднимает густую бровь.
— Разве ты тоже не спортсменка?
— Туше. Я должна была сказать «футболисты».
— Потому что мы идиоты?
В его тоне по-прежнему нет угрозы. Во всяком случае, он полон легкого любопытства.
 
— Я не это имела в виду.
Мои щеки краснеют. Не хочу казаться осуждающей.
— Ну, мы можем ими быть, — он указывает на свою книгу. — Итак, что думаешь об экзистенциализме?
Я ошеломлена. Он спросил не о том, что я знаю, а о том, что я думаю. Так что он уверен, что я читала об этом. Но опять же, я бы не ассоциировала Тошноту и Сартра с экзистенциализмом, если бы хотя бы что-то об этом не знала.
— Хм. — я прислоняюсь спиной к каменной стене. — Я считаю, что это негативная и нигилистическая философия.
Его поза изгибается, словно он ребенок, которому дали его любимую игрушку.
— Значит, ты не веришь, что существование предшествует сущности?
— Не само по себе. В какой-то степени это может быть правдой, но вся теория гипер индивидуалистична. Человек это не сущность, к которой нельзя прикоснуться или которой нельзя манипулировать. — я вздергиваю подбородок.
Брось вызов этому, мистер. Твой нападающий манипулятор первого класса. 
Коул кажется умным. Вероятно, на ровне высокого интеллекта Эйдена, но, как и Эйден, он этого не показывает.
Могу поспорить на деньги, что он знает об истинном характере Эйдена. Подозреваю, что Ксандер тоже.
Они не могли знать Эйдена все эти годы и не заметить, что что-то не так.
Его брови изгибаются, когда он закрывает книгу и позволяет ей упасть на колени.
— Что, если отсутствие у человека экзистенциализма делает его объектом манипуляций?
Я подхожу к нему и сажусь рядом на траву.
— Тогда ты веришь, что у тех, кто манипулирует, есть чувство сущности?
Он легко улыбается.
— Возможно, они тоже страдают от экзистенциального кризиса.
— В таком случае, и согласно теории, людьми, которые манипулируют, можно манипулировать. Это замкнутый круг.
— Так и есть. — он трясет книгой передо мной. — Ты читала это, да?
Я киваю, но не упоминаю, что главный герой, Антуан, наскучил мне своим экзистенциальным кризисом. Он казался очень психологически нездоровым и нуждался в некоторой психотерапии. Не помогает и то, что я никогда не была поклонницей теории Жан-Поля Сартра.
— Ты когда-нибудь задумывалась, почему Антуан Рокентен продолжал сомневаться в его существовании? — спрашивает Коул.
— Потому что он помешан на экзистенциализме и самовнушении от Сартра.
Он усмехается, и это звучит легко.
— Это один из способов взглянуть на это, но, возможно, тебе следует прочитать книгу еще раз и поискать какие-то скрытые подсказки. — прежде чем я успеваю что-либо сказать, он кладёт книгу мне на колени. — Эйден дал ее мне, так что сохрани книгу в хорошей виде.
Эйден дал ему книгу? Никогда не думала, что он будет интересоваться философией, не говоря уже об экзистенциалистских теориях.
Следующие пятнадцать минут мы с Коулом обсуждаем работы Сартра и некоторых современников философов. Это горячий разговор, так как мы с Коулом расходимся почти во всем, но мне удается не думать о, происходящем на поле.
Мы переключаемся на музыку, и я смеюсь, когда Коул говорит, что ему нравится Coldplay.
— По крайней мере, в этом мы схожи.
— По крайней мере, твой вкус в музыке лучше, чем твой вкус в философии.
— Эй! — я ударяюсь плечом о его плечо.
Улыбаясь, он вскакивает на ноги и протягивает мне руку.
— Давай. Мне пора тренироваться, как спортсмену идиоту.
— Ты затаил обиду, не так ли? — я беру его за руку.
— Я? Никогда.
— Попробуй еще раз, капитан.
Он усмехается, и я тоже. Звук разносится в уединенном месте вокруг нас. Если бы я знала, что Коул будет таким хорошим, я бы подружилась с ним раньше.
 
Или нет.
Коул принадлежит к узкому кругу Эйдена, и я никогда раньше не смотрела на них дважды.
— Я чему-то помешал?
Эйден стоит у кирпичной стены, к которой я прислонилась ранее, скрестив руки на груди.