Телохранитель (ЛП)

Я смотрю на своего отца, мой разум в замешательстве, и вижу искреннюю озабоченность на его лице. Беспокоится обо мне? Он мой отец. В мире нет никого, с кем я могла бы чувствовать себя в большей безопасности. И всё же страх во мне не проявляет никаких признаков ослабления.
— От кого ты меня защищаешь, папа? Людей, которых ты разозлил? Себастьяна? Джейка?
— Всех них, милая, — он прижимает меня к себе и целует в макушку. — Я защищаю тебя от каждого из них. Он тебе не подходил, милая. Слишком стар, лодырь и неудачник. Теперь он это понимает, — мы входим в лифт, и Грант здоровой рукой отодвигает решётку, прежде чем повернуться и передать что-то моему отцу. Телефон. Мой телефон.
— Никто не будет достаточно хорош для меня, — бормочу я себе под нос, глядя на две огромные спины мужчин, стоящих передо мной. Джейк уже положил бы их на пол, если бы был здесь. Он не позволил бы им забрать меня.
Так, где же он?
— Дай мне мой телефон, — говорю я папе, когда он засовывает его в карман куртки. Он полностью игнорирует мою просьбу, даже не удостоив меня мимолётным взглядом. Я хмуро смотрю на него, когда лифт дёргается, и пронзительный визг раздвижных металлических дверей эхом разносится по заброшенному заводскому цеху. Я пользуюсь моментом раскординации отца из-за его нетренированного тела в своих интересах, просовываю руку в карман его куртки и забираю телефон, пока он пытается ухватиться за меня.
В одну секунду меня проводят к машине моего отца, а в следующие мгновении я уже отбегаю от него с бешенной скоростью, в сторону света на другую сторону фабрики, сжимая телефон в кулаке.
— Камилла! — ревёт папа.
Я игнорирую его. Мои инстинкты подсказывают мне держаться подальше от моего отца — человека, с которым я, естественно, должна чувствовать себя в безопасности.
Я вырываюсь на дневной свет и быстро оцениваю окружение, не видя ничего, кроме старых фабрик, пустошей и воды. На бегу я смотрю через Темзу, отмечая, что город слишком далеко. Он всего лишь на другом берегу, но, тем не менее, он слишком далеко.
— Чёрт возьми! — я чертыхаюсь, оглядываясь через плечо, когда слышу громовые удары шагов Пита и Гранта, следующих за мной. Ни один из них далеко не спринтер, даже несмотря на отсутствие повреждений. Но это мимолётное утешение не замедляет моих движений. Я продолжаю бежать, чувствуя, что от этого зависит моя жизнь.
* * *
Мои лёгкие горят к тому моменту, как я добираюсь до речной переправы на пирсе. Путешествие по Темзе, кажется, длится целый год, но эта поездка даёт мне время, чтобы попытаться прочистить голову. Ну или в крайнем случае попытаться не запутаться в ворохе моих мыслей ещё сильнее. Я снова включаю телефон и просматриваю свои контакты, но не нахожу того, что ищу, единственного, кто мне нужен. Номер Джейка исчез из моего телефона. Удалён. Я ругаюсь и пытаюсь вобрать в себя хоть немного спокойствия, при этом ещё и успевая несколько раз прервать попытки моего отца позвонить. Отклонить вызов ещё никогда не было так просто.
Я поднимаю взгляд, когда лодка, пыхтя, причаливает к причалу, решая, что есть только одно место, куда я могу пойти. Впервые за всё время, сколько я себя помню, мне нужна моя мама.
Я набираю её номер и задерживаю дыхание, когда схожу с речного трамвайчика, моя сумка болтается у меня в руке.
— Камилла?
— Мам, — выдыхаю я, чувствуя беспокойство в её голосе.
— Что происходит? С чего вдруг твоему отцу взбрело в голову звонить мне?
Я съёживаюсь на месте. Я могу только представить, как отчаянно он хочет найти меня, если решил позвонить матери.
— Мам, ты можешь приехать и забрать меня? — я воздерживаюсь от ответа на её вопрос. Сейчас не время и не место, и я беспокоюсь, что Пит и Грант могут появиться в любой момент и затащить меня в папину машину.
— Где ты находишься?
— Пирс Кэнэри-Уорф.
— Ради всего святого, что ты там делаешь?
— Это долгая история, мам. Я всё расскажу тебе, но, пожалуйста, просто приедь и забери меня
— Я пришлю за тобой своего водителя сию минуту, — отвечает она, заставляя меня вздохнуть с облегчением. Я никогда не видела, чтобы она отступала от своего с такой легкостью. — Подожди его у отеля «Хилтон», сладкая моя.
 
— Спасибо, — я кладу трубку, не в силах удержаться от того, чтобы постоянно не оглядываться вокруг, проверяя, всё ли чисто. Я, должно быть, похожа на нервную, шизофреничку-беспризорницу, стоя здесь вся растрёпанная, с бегающими от страха глазами. Папарацци устроили бы настоящую охоту за подобными фото.
Чувствуя себя немного спокойнее, от понимания, что мамин водитель уже в пути, я иду в ближайшее кафе, чтобы выпить кофе. Кофеин — самое прекрасное средство для моего уставшего мозга, когда я бреду по пирсу в сторону «Хилтона», при этом всё ещё оставаясь начеку.
В моей голове прокручиваются всевозможные сценарии — что я буду делать, если увижу папу или любого из его двух приспешников; что они сделают; что сделает любой из прохожих, если я закричу, и постараюсь им сопротивляться, если один из них попытается заставить меня сесть в папину машину. Я не планировала это изначально. Он всегда пытался контролировать меня, и мне удавалось сдерживать его диктаторские замашки, но на этот раз всё по-другому. Он никогда не заходил так далеко. Преследовать меня? Копаться в прошлом того, кого я люблю? Одно ощущение от подобного вероломного вторжения в мою жизнь приводит в бешенство, но это ничто по сравнению с опустошением, которое наступает внутри от мысли, что ему, возможно, удалось прогнать Джейка. Я знаю, как ему непросто. Его прошлое, его приступы тревоги. Мой отец, использует информацию о его проблемах в качестве бомбы, которая может уничтожить Джейка. Это заставит его в очередной раз усомниться в себе. Усомниться в нас.
Через полчаса, стараясь держаться как можно незаметнее, в ожидании водителя, подъезжает «Бентли», и мамин постоянный водитель выходит и открывает для меня заднюю дверь.
— Мисс, — говорит он, кивая, когда я подбегаю к машине и почти влетаю на заднее сиденье.
Я не удивлена, что моя мать не приехала за мной лично. Ей нужна добрая пара часов, чтобы прихорошиться и подготовится, прежде чем она даже подумает о том, чтобы показаться на публике. Моя просьба была слишком срочной, и она это почувствовала, но её расстроенной дочери на том конце провода все ещё недостаточно, чтобы она отважилась выйти во внешний мир без макияжа и причёски. И вот она я во вчерашней одежде, без макияжа, и мои волосы беспорядочно заплетены в свободную косу. Она будет в ужасе.
Я благодарно улыбаюсь водителю моей мамы, когда он закрывает дверь, и снова возвращаюсь к своему телефону, уставившись на экран. Почему Джейк мне не позвонил? Я чувствую, что хватаюсь за соломинку, цепляюсь за что-то, что быстро исчезает.
Не так много людей в мире решились бы перечить воле моего отца, но я думаю, что Джейк был одним из них. Невозмутимый, непреклонный тот, кого не волнует статус моего отца. Я прижимаюсь головой к стеклу окна, и я наблюдаю за суетой Лондона, проходящей мимо меня, задаваясь вопросом, во что, чёрт возьми, я ввязалась.
* * *
Мать не встречает меня у двери, чтобы утешить. Вздыхая, говоря себе, что я не должна была ожидать чего-то подобного, я бреду по вестибюлю её непристойно шикарной квартиры в Кенсингтоне, единственной вещи, которая у неё осталась от моего отца. Он украшен искусно выполненными позолоченными рамами, на которых изображены яркие картины маслом с различными английскими сельскими пейзажами. Их чересчур много. Но такова моя мать. Я вхожу в ещё более изысканную гостиную и вздыхаю. Гигантский ковёр занимает весь центр комнаты с двумя раскладными диванами, расположенными точно напротив друг друга, оба с золотыми, замысловатыми ножками и двумя бархатными подушками с бахромой, аккуратно расправленной на каждом конце. Яркие цвета комнаты — королевский синий, зеленый и красный — всегда вызывали у меня головную боль. Как и сегодня.
— Она думает, что она чёртова королева, — бормочу я, слыша звон фарфора, доносящийся с кухни. Даже не заставляйте меня описывать кухню. Это оживлённый беспорядок из дизайнерской посуды, гаджетов и глубокой резьбы по дереву. Она даже не готовит.