Колыбельная для вампиров - 2

И вот однажды, сквозь пелену запредельной боли ко мне пробился чей-то голос, умоляющий потерпеть ещё немного — мол, скоро меня отпустит и всё будет хорошо. Я зацепилась за него, как утопающий за якорь, и открыла глаза. Мне даже удалось сфокусировать взгляд, и я узрела прекрасного ангела. Вокруг его головы сиял золотой нимб, а в небесно-синих глазах светилось такое искреннее сочувствие, что во мне проснулась надежда. «Помоги!» — прохрипела я и ангел, взяв меня за руку, приблизился. «Пей!» — сказал он и, откинув волосы, подставил мне шею.
Со стороны Беккер это был не просто опрометчивый шаг, это было смертельно опасно. Всё равно, что кролику войти в клетку к голодному тигру. Фениксы — существа не только неконтролируемые, они ещё жутко прожорливые. В общем, Соне повезло, наставники вовремя вырвали её у меня, а то бы я выпила её досуха.
Другая бы до смерти испугалась, а Беккер хоть бы что. На следующий день она снова ко мне заявилась и уже с предосторожностями снова напоила меня своей кровью. Да и я была уже не в столь безумном состоянии и старалась контролировать свою жажду. С той поры я пошла на поправку, и Соня уже целыми днями просиживала рядом со мной, болтая о всяких пустяках.
Вот такая она, моя любимая подруга, и я пойду за неё хоть в огонь, хоть и воду. Потому если мне скажут: «Выбирай, кого спасать: Соню или Тьена», то я умру, но спасу их обоих.
Ладожского я тоже люблю, потому терплю роль няньки в их бесконечной love story. Естественно, я на стороне подруги. А нечего было некоторым ломаться и строить из себя недотрогу! Вот фиг ли ещё нужно, когда такая девчонка бегает за тобой? Ведь Беккер у нас красавица-блондинка, причём в Васнецовском стиле. Она хоть и невысокого росточка, зато грива роскошных, пшеничного цвета волос достаёт ей аж до попы. И глаза у неё синие-пресиние, как васильки в поле. В общем, Сонька — настоящая русская красавица, поди таких ещё поищи! И поклонников у неё тьма-тьмущая. И хотя Беккер любит напустить на себя неприступный вид, народ её обожает, — ведь она сама доброта.
Правда, и Ладожский таков, что за ним стоит побегать. Матушка-природа щедро его одарила. Мой приятель — редкая умница. Не зря ему прочат карьеру аналитика в штабе Объединенных кланов. Ведь его прогнозы в политике и экономике уже в Академии стали пользоваться спросом. Поговаривают, что даже Совет старейшин с ними считается. А ещё Иван красив, как бог, и временами я не понимаю Соню. Если она и дальше будет отвергать его ухаживания, то добром это дело не кончится. Вон Исабель весь последний год в Академии доставала Ладожского по полной программе. Между прочим, очень красивая и темпераментная девица. Одно время мне даже казалось, что он дрогнул под её натиском. Счастье, что она не из нашего клана. В конце концов, пламя любви гаснет, если в него не подбрасывают дровишек. Тем более наш приятель — это такой соблазн: и умён, и красавец. Неотразимое сочетание качеств в мужчине. Раньше до Тьена, я и сама могла бы в него влюбиться. Даже не знаю, почему этого не произошло. Мы так много времени проводили вместе, тем не менее между нами ничего не вспыхнуло.
Понять взаимоотношения моих самых близких друзей не просто. Вроде бы они встречаются, — причём сразу видно, что Иван настроен серьёзно, а Соня вроде бы и не считает, что связана какими-либо обязательствами. Поэтому она совершенно спокойно может позволить себе увлечься другими парнями. Но все её загулы, как правило, совершенно безобидны и дальше лёгкого флирта дело не идёт. Думаю, Иван для неё по-прежнему очень значим, но такие вот выверты, как последний с Ником Реази, вполне в её духе. Причём, как только кто-то из девиц начинает вплотную заниматься её бессменным рыцарем, Соня решительно пресекает их поползновения и ревнует неимоверно. Например, как-то она обнаружила у Ладожского мягкую игрушку, подарок от Исабель. Что тут было! Соня закатила знойной брюнетке грандиозный публичный скандал, со швырянием ей в лицо злосчастного медвежонка. За своё безобразное поведение она схлопотала трое суток ареста с отсидкой в карцере, и две недели общественных работ, но ни капли не раскаивалась в содеянном. По-моему, она без ума от Ладожского, но не хочет в этом признаваться даже самой себе.
 
***
И поскольку в love story друзей я сбоку припёка, то временами моё терпение лопается, например, как сейчас. Очень хочется настучать им обоим по головам, особенно Ладожскому. «Так что берегись, ты сам напросился! То же мне, ревнивый Отелло нашёлся! Сейчас я отучу тебя от подобных глупостей, Беккер на радость», — мстительно подумала я.
— Вань, а Вань!.. Нет, ты нос не вороти! Ты слушай, я дело говорю.
— Может, не надо? — страдальчески вопросил Ладожский, видимо догадавшись, что сейчас последует.
— Надо, Ваня, надо, — вкрадчиво пропела я и подвинулась ещё ближе. — Что такое, mon cher? Или я ниже твоего уровня запросов и, как женщина, не заслуживаю внимания? — с обидой вопросила я и, захлопав ресницами, бурно задышала: типа я в таком расстройстве, что аж до слёз.
Ладожский растеряно посмотрел на меня. Уж он-то знает меня как облупленную и понимает, что я его разыгрываю, но всё равно начал медленно, но верно уползать от меня в проход автобуса.
— Прекрати, не сходи с ума! На нас же люди смотрят, — сказал он вполголоса.
— Пусть смотрят, — отмахнулась я, — мне всё равно. Столько лет по тебе страдаю, а ты на меня ноль внимания. Всё Соня да Соня, а я кто для тебя?
— Что ты несёшь? Причём здесь ты и Беккер?
Войдя в роль, я всхлипнула и для полного драматического эффекта из глаз послушно скатились одинокие слезинки. Класс! Талант не пропьешь! А что? Умение плакать, не гримасничая, дано не многим.
— Во и я тебя спрашиваю, причём здесь Беккер? Я первая начала с тобой встречаться и у нас всё было хорошо, пока не появилась она. Разлучница!
К моему великому изумлению, Ладожский выглядел так, будто купился на мой розыгрыш. Когда на его ошеломлённой физиономии проступила краска, я поняла, что перестаралась и решила по-быстрому свести всё к фарсу.
— О, как же я страдаю! — воскликнула и, закатив глаза, театральным жестом заломила руки. — Месье, какой же вы бесчувственный болван! Если вы не ответите мне взаимностью, то я поеду в Китай и утоплюсь там в…
Ладожский не дал мне договорить, в чём именно я утоплюсь. Он сгрёб меня в охапку и притиснул мою голову к груди.
— Пусти!.. Ты меня задушишь! — промычала я, уткнувшись носом в его пушистый свитер, от которого страшно хотелось чихать. Не иначе это подарок Алёнки. Она мастерица на все руки и, кажется, умеет вязать.
— Зато тебе не придётся тащиться в Китай. Как выйдем, сам утоплю тебя в ближайшем водоёме, — пообещал приятель с садистскими нотками в голосе и злорадно добавил: — Видишь ли, она страдает! Нет, Машка, ты ещё не знаешь, что такое страдания…
— Ну-ка, убери от неё руки! — вдруг раздался чей-то знакомый голос, но до меня не сразу дошло кто это.
В следующее мгновение я отлетела к окну, а Ладожского снесло с сиденья.
Спонтанно возникшая драка кончилась также быстро, как началась — вмешались наставники и обездвижили парней. Несмотря на недостаток времени и тесноту автобусного прохода, они всё же успели помахать кулаками. Во всяком случае, на физиономии Ладожского зрел солидный фингал. Когда я попыталась приложить к нему металлическую пудреницу, то приятель так зверски глянул на меня, что я, запричитав: «пардон! пардон!», снова убрала её в сумочку.
В автобусе повисла неестественная тишина, но я чувствовала многочисленные недобрые взгляды, устремлённые на меня. Чёрт! Вот опять из меня сделали крайнюю! Я что ли виновата, что этот придурок Реази, который неизвестно откуда взялся в нашем автобусе, взял и полез в драку? В общем, я понимаю, чего народ злобится, теперь всем автобусом нам предстоит тошнотворное разбирательство у психологов.
Хотя меня так и подмывало обернуться, но я держала себя в руках. Слишком много чести: обращать внимание на всяких придурков. Пусть хоть насквозь просверлит мне спину, я не обернусь…