Колыбельная для вампиров - 2

Решение было очевидным, но король вампиров медлил. В результате победила жалость и Палевский, всячески ругая себя за мягкотелость, послал мощный ментальный импульс — в надежде, что на этот раз он подействует — на стирание своего образа в памяти девушки. Сразу же после этого появилась его машина и он, перед тем как сесть в неё, одарил парковщика таким недобрым взглядом, что тот ещё долго извинялся и кланялся вслед давно скрывшемуся «мерседесу» главы СС.
***
Оставшись в одиночестве, Лиза замерла как оленёнок, пойманный на дороге лучом света. Прошло немало времени, прежде чем её отпустило непонятное оцепенение. «Странно. Как я оказалась здесь в столь позднее время? — недоумевая, девушка огляделась по сторонам — Не понимаю!.. Отчего так тоскливо сжимается сердце и не покидает чувство потери?» Она попыталась сосредоточиться, но в памяти зиял странный провал, сигнализирующий о себе острой головной болью. И всё же казалось, если немного поднапрячься, то воспоминания обязательно вернутся. Вот только интуиция предупреждала этого не делать.
Лиза прислушалась к себе. «Почему-то плакать хочется… как будто только вчера похоронила бабушку и осталась в целом мире одна одинешенька, — в задумчивости она склонила голову набок. — О нет! Со мной приключилось нечто необычное и чудесное!.. Вот только что?» Девушка закрыла глаза и, подняв руку, с замиранием сердца прикоснулась к чему-то невидимому перед собой. «О боже!.. Как странно! Такое чувство, что я влюбилась! Но в кого?» В странной надежде на чудо она огляделась по сторонам. Но сказка почему-то не спешила ей навстречу. Не вспыхнули на Неве Алые Паруса, ведомые пламенным сердцем и твёрдой рукой. Не вылетела из переулка четвёрка белоснежных коней, везущая золотую карету с изнеженным капризным принцем. Не появился шумный караван, ведомый нищим мальчишкой, который хитростью и умом добился своего богатства.
«Да что там принц!» Лиза подула на замёрзшие руки. «Я обрадовалась бы старой ведьме. Как русалочка из сказки Андерсена, не задумываясь, отдала бы всё что угодно за одну лишь надежду вырваться из серых будней и стать хоть на миг по-настоящему счастливой, — грустно подумала девушка. — Эх, перенестись бы в сказочную страну и жить там беззаботно и счастливо! Например, стать колдуньей и чудесным солнечным утром варить разноцветные приворотные зелья из летучих мышей и корня мандрагоры, а ночью веселиться, летая на Лысую гору. Глядишь, на шабаше присмотрела бы себе какого-нибудь чёртика посимпатичней. Уж лучше иметь в ухажерах забавного страшилку, чем Владика из соседней парадной, который спит и видит, как бы ему у меня прописаться. Понимаю, когда вас шесть человек в крохотной двухкомнатной квартирке, то на всё пойдёшь, но я-то здесь причём?»
Взгляд Лизы упал на хилое деревцо, растущее поблизости, и она улыбнулась. «А может в сказке я познакомилась бы с красавцем эльфом, который сходил бы с ума от любви ко мне. Всю ночь мы занимались бы… понятно чем. А на утренней заре под аккомпанемент лютни он пел бы чудесные песни своего народа, и над нашим зелёным ложем, усыпанным цветами, шумел бы ветер, гуляющий в кронах величественного волшебного леса. Идиллия! — взгляд девушки затуманился. — А вдруг я встретила бы мрачного и загадочного вампира? Демонически прекрасное существо настолько полюбило бы меня, что прилетало бы по ночам, и с печалью в тёмном взоре высасывало бы мою кровь, за это разрешая его любить… Ой, что-то мне нехорошо!.. Господи, как я могла забыть его?» — спохватилась она, сначала вспомнив свои сны, а затем и обе встречи с Палевским.
Зябко поежившись от пронзительного холодного ветра с Невы, Лиза грустно усмехнулась и медленно побрела восвояси. «Что-то в последнее время я совсем плохая. Нужно поменьше читать волшебных сказок по ночам, а то совсем выпаду из реальности, и тогда вместо принца на белом коне за мной приедут пьяные санитары на белой машине с красным крестом…»
Вскоре Лизе надоела чинная ходьба и, пританцовывая, она принялась бормотать стихи под пошлую мелодию, несущуюся из наушников. Не в такт шагам, но созвучно настроению, зазвучали горькие слова об одиночестве удивительно красивого человека.
 
В вечернем сумраке всплывали
Пред ним виденья прошлых дней,
Будя старинные печали
Игрой бесплотною теней.
Один, один, забытый миром,
Безвластный, но ещё живой,
Из сумрака былым кумирам
Кивал усталой головой…
Друзей бывалых вереница,
Врагов жестокие черты,
Любивших и любимых лица
Плывут из серой темноты…
Все бросили, забыли всюду,
Не надо мучиться и ждать,
Осталось только пепла груду
Потухшим взглядом наблюдать…
По пути через мост Лиза ловко увернулась от неуклюжих объятий вдрызг пьяных парней. Стараясь не слушать мерзких предложений, она поспешила мимо татарской мечети к станции метро. Но всё равно, на душе у неё стало настолько погано, что, забившись в уголок полупустого вагона, она потихоньку заплакала. А потом девушка долго не могла отвязаться от участливой старушки. С дотошностью бывалого гестаповца «божий одуванчик» выпытывал у неё подробности жизни, особенно интересуясь, отчего она так горько плачет.
«Эх, молодость! Мне бы ваши заботы, — под конец вздохнула старушка, не добившись от юной собеседницы вразумительного ответа, и сделала свои житейские выводы. — Рожай, милая, и не вздумай делать аборт. Помни, что детоубийство — это великий грех и Господь такого нам, бабам, не прощает. А что мужики? Сегодня один, а завтра другой. Все они поголовно козлы, уж поверь мне, старому бойцу на любовном фронте. Сколько этих воздыхателей у меня перебывало и ни счесть. А толку? Все как один сбежали, и осталась я одна под старость лет. Ни мужика, ни деток. А всё почему? Да потому что дура была и все боялась упустить очередного хахаля. Вот и делала аборты один за другим, пока врачи не сказали, что всё уже. Как сейчас помню, толстый такой профессор так весело сказал: «Отстрелялась ты, Матвеевна, можешь больше о детях не беспокоиться». И то шутка ли сказать — шестьдесят с лишним абортов. Вот с тех пор и хожу в бобылках одна одинешенька».
Помолчав, старушка утерла слезящиеся глаза платком не первой свежести, и полезла в старенький ридикюль. Она долго рылась в его недрах и после некоторого колебания протянула Лизе несколько мятых бумажек.
— Деточка, ты возьми, не стесняйся. Поверь, я же от всей души. Купишь чего-нибудь своему младенчику от бабки Матвеевны, вот и мне будет радость. Может, Господь снимет с моей души часть греха за невинно убиенных деток. Бери, не обижай старую.
Перепуганная Лиза, которая и так неудобно себя чувствовала из-за внимания близ сидящих пассажиров, подскочила на месте.
— Бабушка, не надо! Нет никакого младенчика! Я и с его отцом никак не могу познакомиться! — смущённо воскликнула она и еле убедила навязчивую попутчицу, что не беременна и деньги ей не нужны.
Дело кончилось тем, что половина только что полученного аванса Лизы перекочевала в ридикюль растроганной старушки. Бормоча слова благодарности, та надежно припрятала драгоценные бумажки и скоренько вышла на следующей станции. А девушка снова притулилась в уголке вагона, провожая отрешённым взглядом мелькающую за окном мерзкую темноту туннеля, по которому с глухим шумом нёсся поезд. Не выдержав, она закрыла глаза. «Господи! Ну, и зачем я всё вспомнила? Что же теперь с этим делать и как жить дальше?»
Ужасен холод вечеров,
Их ветер, бьющийся в тревоге,
Несуществующих шагов
Тревожный шорох на дороге
Холодная черта зари —
Как память близкою недуга
И верный знак, что мы внутри
Не размыкаемого круга [1] .
***
Сев в машину, Палевский за своими заботами и думать забыл о продавщице мороженого. Точней, Лиза стала одной из многих бабочек-однодневок, которых было немало в его жизни. Привлечённые излучением ментала и очарованные красивой властной внешностью они без раздумий летели к опасному пламени. Иногда король вампиров довольно тесно общался с ними, находя довольно интересными, но никогда не доводил дело до постели, считая такие связи с людьми унизительными для себя.