Лидер (СИ)
Зима. Холодный ветер пронизывает до костей, но я не шевелюсь, глядя на памятник, который по осени поставили на могиле отца. Величественный. До безумия дорогой по местным меркам. Игорь не поскупился, чтобы в очередной раз показать свою значимость. Мама его боготворит, а меня тихо ненавидит, а иногда и громко. И я не буду скрывать, есть за что. Моя связь с Лёней вылезла наружу и дурно пахла, как шкура, спущенная с животного. Правда, круг лиц, посвященных в наши тайные отношения, был не так велик, — моя семья, его родные и друзья. Всем рты, словно позашивали. И я знаю, кто постарался. Долматов придавил знающих авторитетом и не позволил информации о блудной жене и своих грязных делах просочиться в прессу. Муж подстраховался. Я же обделалась по всем фронтам. Я лишилась всего и разом. Поплатилась жизнью отца за свою ошибку. Его хрупкое сердце не выдержало правды о дочери.
Уже ни один месяц прошел с его смерти, а я до сих пор корчусь от боли и чувства бесконечной вины перед ним. Ночами просыпаюсь в холодном поту, потому что мне снится один и тот же кошмар. Тот роковой день. Мамино лицо, перекошенное от злобы и горя. Я думала, она убьет меня прямо в больнице. Оказывается, Игорь не постеснялся и показал им видео, где я и Лёня развлекаемся в номере отеля. И никто не вспомнил про измену Долматова. Помоями обильно полили мою и так серую персону. Меня не убили. Нет. Гораздо хуже. Мне без наркоза отрезали крылья. Вырвали корни, чтобы они не выросли вновь, и пинали по ранам, усиливая кровотечение, как только оно прекращалось. Я могу сказать точно. Я стала ходячим мертвецом. Тело с мертвой душой. Оболочка с пеплом.
Я так жалела, что позволила Лёне влезть в свою борьбу с Игорем и соблазнилась на легкое счастье. Такого не бывает в реальности. За крохи настоящего густо концентрированного удовольствия я заплатила золотым слитком, который вырвала из груди любимого мальчика. Я растоптала его сердце, разорвала в клочья и выбросила по пути в больницу вместе с собственным. Если меня нельзя было спасти, то Леонида ждало великое будущее и хорошая девушка, с которой он наконец обретет счастье. Он этого достоин и не виноват в том, что оказался менее хитрым, чем Игорь. Долматов просчитал все ходы и выбрался в победители. Его компания разрослась за считанные месяцы и обскакала конкурентов. Муж поднялся еще выше, а я рядом с ним опустилась на самое дно, не смотря на все материальные блага. Вот такая смехотворная правда. Чертова реальность, оставившая на мне клеймо неудачницы.
Я крепче сжала тонкую папку с выпиской из больницы и сглотнула, облизав обветренные губы. В последние дни я все чаще приезжала на кладбище, вымаливая прощения у человека, который любил меня больше всех на свете. Могла часами стоять и смотреть на могилу. Оживала лишь в тот момент, когда ко мне подходил охранник и давал стакан с горячим чаем. Вот и сегодня я услышала хруст снега за спиной и повернулась, ожидая увидеть Ивана, но вместо него столкнулась с темным взглядом. Сердце, которое билось ровно, заклокотало, заливая остальные органы кровью.
— Привет, Фиалка, — глухо произнес Леонид, стоя в паре метров от меня, но я отсюда видела, как тяжело он дышит. После смерти папы мы не виделись. Не было ни прощальных звонков, ни сообщений. Я стыдилась своей слабости и знала, что Филатов старший отправил сына подальше в другой город, чтобы тот не напоминал ему о том, как феерично Семён профукал бизнес-контракты. Долматов постарался, конечно же. И мне жаль. Мне очень жаль… Кто бы знал, как больно за Лёню…
— Привет, — выжала из себя и пошла вперед, обходя Леонида. Мне нужно было исчезнуть, раствориться в воздухе, да что угодно, лишь бы не видеть его и не чувствовать эмоций, сквозящих между нами по невидимым каналам!
— Подожди, — останавливает меня, схватив за локоть, но я тут же выдергиваю руку.
— Леонид, держись от меня подальше, пожалуйста, — холодно по максимуму выдыхаю, и вижу, что слова попадают в цель. Ему больно. Глаза выдают полностью.
— Давай поговорим, Маш, — его голос звучит ровно, но я улавливаю ту смесь чувств, которые рвут и его, и меня. — Пожалуйста.
Молчу, сложив руки на груди, прижимаю папку к себе и задираю голову. Становлюсь самой уродливой своей версией. Намеренно раню любимого мальчика, от вида которого колени становятся ватными, и сердце оживает.
— Я прошу тебя, Маш, — часто моргает, а я выражаю всем видом пустоту, поглощающую меня изнутри, — я не хотел, чтобы так получилось…
— Леонид, — заставляю себя смотреть ему в глаза, — ты же не маленький мальчик и прекрасно понимаешь, что наша связь была ошибкой с самого начала. Я тебе говорила и предупреждала о последствиях. Не раз.
— Это не ты говоришь, — качает головой, улыбаясь настолько горько, что у меня горло сдавливает невидимыми жгутами, — не верю.
Я медленно выдыхаю, отводя взгляд в сторону, и в обзор попадает папка в руках. На ней и концентрирую внимание. Я всегда сомневалась в правильности принятых решений, но сейчас уверенность крепла и множилась в грудной клетке. Кто-то из нас должен быть сильным, чтобы отказаться этих чувств. Но КАК ЖЕ сложно повернуть язык и ударить любимого человека в самое сердце, зная, что оно перестанет работать! Я тяжело выдыхаю и выдавливаю из себя циничную улыбку.
— Прости, Леонид, но ты воспринял мое легкое увлечение тобой за какие-то возвышенные чувства. Это не так, — облизываю губы, чтобы продолжить вгонять гвозди в душу Лёне, — я хотела сравнять счет с мужем, и сравняла.
— Нет, — запускает руку в волосы, — нет.
Улыбка дрожит на его губах, и будь все прописано в моей жизни по-другому, я бы поругала его за отсутствие шапки на голове и за пальто нараспашку, но… В нашей истории слишком много НО.
— Да, Леонид. Смирись, — добиваю колючими фразами, — ты был для меня таблеткой от несчастной любви. Всего лишь таблеткой.
Замирает. Я слышу, как ошарашенно стучит сердце в моей груди, и умираю от боли в красивых глазах Лёни. Несмотря на головокружение, заставляю себя развернуться и быстрым шагом уйти от Филатова. Тороплюсь, боясь, что он догонит и дожмет меня, как раньше. Сажусь в первую попавшуюся маршрутку на остановке и прижимаю ладонь к губам, позволяя себя разреветься.
Так будет лучше для тебя, мой любимый мальчик… Так будет лучше…
44
POV Ярослава
Пару месяцев спустя
Я стучу по рулю пальцами, любуясь новеньким маникюром. В этот раз я пошалила и выбрала красный цвет вместо нюдового, да и длину увеличила вдвое. Барби во мне просыпается и затмевает прошлую Ярославу с каждым днем все больше, и я вовсе не против. Выгляжу на все сто. Мне нравится свое отражение в зеркале. Родной цвет волос я так и не вернула. Динка отговорила. И теперь я не видела в этом абсолютно никакого смысла. Я — это я. Маша — это Маша. Цвет волос ничего не меняет. Не делает меня ей, и наоборот.
Первые дни после отъезда Лёни я места себе не находила и не выпускала телефон из рук, ожидая, что он мне позвонит или хотя бы слово напишет, но ответом был колючий игнор. В свою очередь я набирала ему огромные тексты, сохраняла их в черновиках, правила тысячи раз и после беспощадно стирала, оставляя пустоту в душе.
Сложно было утихомирить эмоции, но мне помогли ребята из группы. Они постоянно вытаскивали меня из уютного кокона на репетиции, а в последнее время и на выступления в барах, клубах, на площадках. Я планомерно вливалась в коллектив и сдружилась с Диной и Данилом. С остальными перебрасывались фразами и не переходили «рабочую» черту. Мирослав, их командор, вызывал во мне непонятные эмоции, поэтом я сторонилась его. К тому же сдерживал тот фактор, что он близко общается с моим сводным братом.
Упоминания о последнем производили во мне эффект только что бомбанувшего разряда. Раненные чувства по новой принимались кровоточить, и я с большим трудом запихивала их в крепкий сундук и закрывала на огромный замок, который, к слову, не всегда выдерживал ураган внутри. Больно признавать, но несколько дней, которые мы с Лёней провели у бабушки, оставили в моем сердце неизгладимый след. И вроде не произошло ничего ТАКОГО, но я втрескалась в него, а он любил Машу. Вот такое вот уравнение с тремя известными.