The Kills (СИ)

Покачиваясь от усталости и обилия эмоций, Кейт поднялась, неуверенно стоя на ногах. Пришлось поднять её на руки и отнести на диван.
— Ну же, — я снял с неё чокер, — самое интересное только начинается.
Я избавил себя от оставшейся одежды и опустился на колени. Вытащил кляп, снимая его окончательно, провел большим пальцем по раскрасневшимся, влажным губам.
— Хочу слышать, как ты стонешь.
В глазах Кейт дурман и азарт, от которых моё сердце частило со своим ритмом. Даже сейчас, будучи связанной и покорной, она имеет надо мной контроль и власть. Уилсон заморгала как в замедленной съёмке и поджала ноги, подрагивая от возбуждения.
Я положил её лодыжки себе на плечи, разводя колени как можно шире. Теперь она передо мной открытая и уязвимая, бесконечно возбуждённая и безвольная, с блестящей от пота кожей, спутавшимися волосами, разметавшимися по плечам и груди, прилипнувшими к телу.
Тиская бедра руками, чередуя грубость и нежность, касаниями губ и языка я подобрался к самому чувствительному месту, не забыв отметить родинки-созвездия. От каждого поцелуя по её коже бежал едва заметный разряд тока, и я готов умереть в этот момент от осознания того, как сильно я на неё влияю, пусть об этом знает лишь её тело, но не разум.
Короткое дуновение, чтобы охладить пыл, и прикосновение губ к клитору вынудили Кейт просяще скулить, извиваясь на месте.
— Пожа-а-алуйста, — протянула она почти неслышно.
Гибким, широким движением языка я раздвинул половые губы и проник внутрь, двигаясь то быстро и глубоко, то медленно, входя лишь кончиком, пробуя на вкус её возбуждение. Уилсон прижала связанными руками мою голову ближе, стремясь получить больше, подмахивала бедрами, сама встречая мой язык.
— Люцифер, — слабо шепнула Кейт, нежась в моих руках.
Хватает нескольких кружащих ласк клитора, чтобы вынудить её извиваться от нетерпения. Я чередовал сильные и практически неощутимые прикосновения языка и губ, пока Кейт металась на грани, ожидая оргазм и не получая его. Сама расставляет ноги шире, сжимая в скованных руках мои волосы, и стонала севшим голосом, стоило мне войти в неё двумя пальцами, добавляя неторопливые проникновения к языку.
Крепко держа её талию, я поцеловал напряжённый живот, вдыхая почти незаметный запах ванили и разгоряченного близостью тела.
Поднялся к груди, царапнул зубами сосок, следом зализывая свой порыв. Дразня, прижался ближе, срывая стон, чувствуя жар и влагу между нами. Вошел медленно, позволяя ощутить друг друга полностью и без остатка.
Она хрипло бормотала что-то бессвязное, и мне хочется ближе, теснее, жарче. В горячке страсти я расстегнул карабин на наручниках. Кейт схватилась за мою спину, затуманенным взглядом смотря в глаза. Начала гладить волосы, плечи, спину. Холодная цепочка наручников вторила её рукам.
— Ты мне нужен, — севшим голосом зашептала Уилсон.
— Только поняла? — выдохнул ей в волосы останавливаясь.
Прикусил, посасывая тонкую кожу шеи, ключиц, груди, оставляя за собой россыпь новых отметин. Кейт цеплялась за плечи, рвано дыша, до боли оттягивая волосы на моём затылке, обвила меня ногами, боясь, что я её отпущу и поцеловала, ещё и ещё. Скулы, губы, нос, подбородок, будто старалась не упустить ничего.
Я начал двигаться, плавно, завершая каждое проникновение резким толчком, выбивающим воздух из лёгких, сминая руками худую спину так, что наверняка останутся заметные следы.
Вместо ответа получил только стоны, побуждающие ускориться. Вошел глубоко и быстро, ловя сбивчивое дыхание в поцелуй. Кейт протяжно крикнула, вжимаясь в мебель, затряслась, скованная судорогой оргазма. Мышцы ритмично сжались вокруг члена, приближая меня к финалу. Стон потонул во влажных, мягких прядях волос. По напряжённой спине стекла капелька пота.
Я обнял Кейт, грудью ощущая биение её сердца, и лег на диван.
Сегодня всё было по-другому, не как раньше. Не так взволнованно, как первый раз, не так сносяще своей раскрепощенностью, как в последующие, когда мы раскрылись друг другу, притираясь и наслаждаясь совпадением темпераментов.
 
Боль смешалась со страстью и нежностью, перерастая в нечто большее, привязывая нас взаимно друг к другу. Я видел благодарность за эту гамму чувств, искал объяснение внутри себя и не находил. Это было приятно и странно одновременно.
Теплый, расслабляющий душ постепенно вернул нас в удушающую реальность. Мы молчали, позволяя состоянию и ощущениям в теле размеренно догореть, сплетая между нами нить, скрепляющую наши жизни. Кейт обнимала меня, а я обнимал её в ответ, стоя под тугими струями воды. Существование обрело смысл, утерянный за последние годы. Он вырисовывался из-за мутной пелены прожитых лет, рассеивая туман на горизонте будущего.
Я осмотрел Уилсон, переживая, не переусердствовал ли с наказанием и под удивленным взглядом поцеловал каждую отметину на теле. Я не чувствовал вины за то, что сделал, да и вряд ли это было бы правильным чувством. Ведь она попросила, получая удовольствие не меньше меня. Сегодня между нами зародилось нечто особенное.
Получасом позже мы пили горячий чай, сидя в комнате на кровати.
Кейт надела мою рубашку, оповестив, что это её трофей и теперь она мне его не вернёт. Возражать я не стал. Она грела пальцы о керамическую поверхность новой кружки, а с её волос капала вода на простынь, оставляя серые точки.
— Как ты себя чувствуешь?
Уилсон с аппетитом жевала шоколад, запивая сладким напитком.
— Потрясающе. Будто заново родилась.
— В самом деле? После порки? — я сделал глоток, ощущая, как горячая жидкость приятно согревает.
— Да, — она задумалась. — Это так… так…
Кейт закрыла глаза, ища слова и слушая себя. Я не торопил, желая услышать незамутненные чужим мнением мысли. Она отставила кружку на тумбу и повернулась ко мне всем корпусом, делаясь очень серьезной.
— Обычно, я чувствую себя, — она набрала воздуха в лёгкие, — как покойник.
Я поперхнулся чаем.
— Не понял, — пришлось постучать себе кулаком по груди.
— Как покойник, завёрнутый в плотный саван, из которого не выбраться, — Кейт погладила свои колени. — Только я не мертва. Живая, там внутри, под плотной тканью, — она опустила глаза, боясь своих же слов. — И этого никто не видит. Никто не может набраться смелости заглянуть внутрь и помочь мне. Принять тот факт, что нужно сделать нечто не очень приятное и очевидное, чтобы дать мне почувствовать свободу.
Я не нашелся с ответом. Впервые за долгое время у меня просто вылетели все слова из головы. Стало больно. Внутри всё сжалось от непередаваемой горечи и тоски, которыми были пронизаны слова Кейт. Именно сейчас она была хрупкой и ранимой как никогда. Взаимно зависимой.
— Как-то так, — смущенная моей растерянностью, Уилсон пожала плечами, возвращаясь к чаю.
Она быстро и взволнованно жевала шоколад, рассматривая поверхность напитка.
— Ты торопишься.
— Что? — Кейт так и застыла с набитым ртом.
— С едой, — я указал на оставшуюся половинку шоколада. — Так не почувствуешь вкус сполна, не насладишься.
— Это просто шоколадка.
— Пока ты проглатываешь её как удав, да, — подколол я.
— Почему сразу удав, — Уилсон свела брови на переносице.
— Ты почти не прислушиваешься к ощущениям, вкусу.
— Зачем растягивать?
— А зачем спешить? — я улыбнулся на её непонимание. — Сегодня у тебя выходной. Мы с тобой вдвоём, впереди полдня и вся ночь, — Представь, что жизнь поставили на паузу.
Она тряхнула головой, смотря то на шоколад, то на меня.
— Так, а что делать? — не поняла Кейт.
— Жить, наслаждаться. Попробуй, — я подтолкнул к ней шелестящую упаковку.
Уилсон недоверчиво хмыкнула, взяла новый кусочек, положила в рот и закрыла глаза, позволяя шоколаду таять на языке, обволакивая рецепторы.
— Здесь есть вишня? — удивлённо спросила она, принявшись крутить фантик в поисках состава. — И перец. Ничего себе! А я думаю, что за остринка.
— Видишь, — я тоже взял квадратик плитки. — До этого ты даже не почувствовала их.