Чемпион 4 (СИ)
Ну и примерно с час еще пришлось промаяться в компании уродов, которые, надо признать, после дамского воспитания вели себя примерно. Но вот, наконец, явились Билли и Джонни, оба сразу, причем роскошно разодетые, напыщенные — это было заметно. Джонни так и кинулся к Пельменю:
— О, Санья! Ну ты как⁈
— Да вот так влип в историю. Но я не думал! Понимаешь…
— Понимаю, понимаю, — торопливо закивал Джонни. — Ничьего! Как это у вас говорьят — разрулим!
Саня облегченно перевел дух.
Джонни отпрянул, и они с Билли временно исчезли в недрах полицейского участка, появившись минут через двадцать в сопровождении уже знакомой грозной амазонки.
— Ну, Санья, — Джонни сиял, — свободен!
Билли тоже выглядел довольным.
— Спасибо, — сказал Саша и отдельно обозначил благодарственный поклон пуэрториканке: — Грация, синьорита!
Та разулыбалась, показав великолепные зубы.
— Как вас зовут? — спросил он по-английски.
— Мирабель… — пропела латинская красотка хрустальным голоском, совершенно не похожим на тот свирепый лай, которым она поливала дегенератов.
— Пойдем, пойдем, — заспешил Джонни, подталкивая Сашу.
Когда вышли на улицу, он строго произнес наставление, суть которого сводилась к тому, что не надо болтать с этой Мирабель. Во-первых, вообще с официальными лицами разговоры только по делу. А во-вторых, толстожопой дуре взбредет в башку, что она тебе понравилась, потом не отвяжешься от нее. Для нее белый мужик — как выигрыш в лотерею!
— Да я и не собирался…
— Ладно, ладно, — Джонни похлопал Саню по плечу. — Едьем! Сейчас тьебе в душ, смыться…
— Помыться…
— Да, да. А потом…
— Что потом?
Пауза.
Странно как-то — подумал Пельмень, глядя на менеджеров, вдруг приобретших загадочный вид.
— Так, мужики, в чем дело?.. Рассказывайте!
— Сюрприз!
Ничего себе. Ну, судя по рожам, что-то неплохое… Как говорится, и на том спасибо.
Поехали «домой». По пути Пельмень попытался рассказать, что он не виноват в произошедшем недоразумении, но Билли с Джонни только отмахнулись:
— Э-э, Санья, можешь не говорить!.. Это все ясно, только это ничьего не доказывать. И копы все знать тоже, только ничего не сделать могут. Понимаешь?
Конечно, Саня понял, несмотря на не очень правильную речь. Далее Джонни поведал то, чем с ними поделились в участке. Эти три афроамериканца (справедливости ради придется сказать, что прозвучал термин «fuckingniggers») подозреваются в разных противоправных делах. Особенно в распространении наркотиков — одного как-то ловили на мелочевке, до суда не дошло. Двое других попадали в полицию по совсем пустяковой хулиганке, здесь все ограничилось отеческим предупреждением… Какую-то мазу на районе они держали, впрочем, конкурируя с такой же дешевой шпаной, и уж, разумеется, копы все это знали. Но формально что-то предъявить им невозможно — по крайней мере, сейчас, в ситуации конфликта с Сашей…
— Твоя ошибка, — внушительно произнес Билли, — это просто ты туда вошел! Понимаешь?
— Понимаю, да только откуда я знал, что там одни эти… афроафриканцы… тьфу! Негры эти ваши.
— Это да. Зато ты тьеперь это… есть учьеный!
— Ну так! Профессор, можно сказать. Академик вашей жизни.
И все дружно рассмеялись.
Смрад камеры настолько впитался в одежду, что пришлось не только мыться, но и стираться, то есть все с себя снять, вымыться, переодеться, а грязные вещи сложить в специальный мешок. С некоторым удивлением Саня узнал, что стирка здесь происходит в прачечных, общих для всего дома или даже квартала: приходишь, платишь какую-то сумму, стираешь, сушишь… ну вот так.
— Ладно, — сказал Джонни, — это стирка, это потом. А тепьерь… — он глянул на часы, — тепьерь давай надо покушать, и поедем.
— Да куда едем-то? Вы все втемную меня держите!
Ньюйоркцы переглянулись. Ухмыльнулись. Билли взглядом сказал: можно.
Джонни начал издалека:
— Вот, Санья, как ты думает: мы тебя так легко из полиции забрали? Это не легко! Значит, как?
Пельмень поразмыслил.
— Значит, за меня кто-то вписался?
Эту русскую идиому американцы не сразу осилили, пришлось разъяснять. Оба дружно закивали:
— Так, да! За тебя заинтересовался одно… как это сказать, вип-персона… э-э… важное лицо, да. Понимаешь?
— Та-ак… — заинтересованно протянул Саня. — Вот с этого места можно поподробнее?
— Не только можно, но и нужно! — вот тут Билли сверкнул знанием русского и еще добавил: — Только, как это сказать, не падай. Это… Дон Кинг!
Сказать, что Саня обалдел — ничего не сказать.
— Мать твою, — вырвалось у него. — Не врете? Не шутка?
Оба рассмеялись.
— Нет! Сейчас сам увидеть своим глазом. Поехали!
У подьезда стоял солидный «Краун Виктория». Билли сел за руль, Саша и Джонни уместились сзади.
— Ну, поехали, — с особым выражением сказал Билли.
Глава 16
Саня так взволновался предстоящей встречей, так взволновался, что не смотрел по сторонам, не видел, куда Билли рулит… И тупо заснул во время дороги. Больно манера езды у амера была успокаивающая.
— Брат, вставай! — разбудил Пельменя Билли, подергав за плечо.
— Е-мое, — Саня разлепил глаза.
Спохватился, когда увидел, что заехали в фешенебельный район, чистенький, с изумрудными газонами, аккуратно подстриженными деревьями… Билли припарковался возле какого-то очень ухоженного сквера, посмотрел на часы.
— Вовремья, — сказал он по-русски.
Заметно, что и он, и собственно Джонни испытывали волнение и сидели на измене. Билли поглядывал в зеркальце, пальцами барабанил по рулю… но вот встрепенулся, по-английски воскликнул:
— Приехал!
— Санья, пошли, — засуетился Джонни. — Как ты можешь спать!
— Да чет вырубило малян, — зевнул Пельмень.
Все трое быстро выбрались из машины. Пельмень, все еще зевая, увидал, что почти вплотную к заднему бамперу их «Крауна» подкатил огромный роскошный лимузин «Линкольн Таун Кар», за рулем которого находился немолодой негр. Салон машины был зашторен, шофер улыбнулся и сделал головой недвусмысленное движение: мол, босс там, ждет вас.
Видно было, что Билли и Джонни волнуются, как школьники перед придирчивым учителем. Потеют, мнутся, дебильно давят лыбу. Билли потянул на себя тяжеленную дверь лимузина, но подтолкнул Сашу вперед:
— Давай чемпион!
Пригнувшись, Саня влез в машину и плюхнулся на сиденье, малость качнув тачку своим весом.
Мировая знаменитость — величайший из всех боксерских, если не вообще спортивных продюсеров Дон Кинг, полный пожилой афроамериканец с фирменной прической: вздыбленные седые волосы — вот он, пожалуйста, благодушно скалится шикарной белоснежной улыбкой. В руках флаги — штатов и Советского Союза, которыми при виде Пельменя, старина Кинг начал размахивать. Одет в жилет, как у Вассермана, с кучей карманов и на всех нашиты флаги разных стран.
Пельмень коротко кивнул в знак приветствия и улыбнулся — чудной мужичок этот промоутер.
Он что-то невнятно проворчал — ну, типа, прошу, гостями будете. Сам он по-хозяйски развалился на заднем диване с выдвижным столиком, за которым просматривался миниатюрный бар-холодильник с бутылками, бокалами и льдом, а посетителям предлагалось пристроиться на дополнительные откидные сиденья — страпонтены.
И едва очутившись в салоне, Саша принюхался. Вспомнились рассказы опытных людей из пошлой жизни: дескать от Кинга всегда потягивает такой необъяснимой гнилью… По факту же внутри автомобиля пахло дорогим парфюмом и сигарами.
— Чемп, летс гоу чемп! — выдал промоутер, приветствуя Саню в ответ.
На Билли и Джонни он не обратил внимания от слова совсем, не распространялось «шоу» на ребят. И если Сане Кинг руку протянул, крепко пожав и начав трясти, то Билли и Джонни оказались в листе игнора. Они вели себя с подобающим пиететом и даже трепетом, как те самые ученики в кабинете директора. Все трое заговорили, по-английски, естественно, первые двое почтительными, угодливыми голосами, Дон урчал снисходительно, басовито, как медведь — он и вправду был большой, грузный, ростом примерно под сто девяносто. Под жилеткой красовался явно дорогой темно-синий костюм. Белая рубашка, яркий, несколько пижонский галстук под стать жилетки. На Саню смотрел приветливо, прямо папа родной, улыбался, кивал и подмигивал, и что-то даже в его адрес проговорил приятным рокотом, что Джонни поспешно перевел: