Избавитель. Том 1 (СИ)

— После свадьбы Элона два года безуспешно пыталась зачать. Стив женился на молоденькой, и она мигом понесла, отчего твоя мать расстроилась еще больше. Наконец она явилась ко мне и взмолилась о помощи.
Лиша наклонилась ближе, понимая, что сейчас Бруна расскажет, как она появилась на свет.
— Яблуневый чай нужно пить по чуть-чуть, — повторила Бруна, — и хорошо бы делать перерыв на течь раз в месяц, не то пересохнешь. Я предупреждала Элону, но она была слаба на передок и не слушала. Много месяцев я поила ее травами и следила за течью; давала ей снадобья, чтобы подмешивать в еду твоего отца. Наконец она зачала.
— Меня, — сказала Лиша. — Она зачала меня.
Бруна кивнула:
— Я опасалась за тебя, девочка. Утроба твоей матери была слабой, и мы обе знали, что второго случая не будет. Она приходила ко мне каждый день и спрашивала, все ли в порядке с ее сыном.
— Сыном? — переспросила Лиша.
— Я предупреждала ее, что может родиться девочка, но Элона упрямилась. «Создатель не может быть так жесток», — твердила она, забывая, кто создал подземников.
— Так, значит, я просто жестокая шутка Создателя?
Бруна схватила Лишу за подбородок костлявыми пальцами и притянула к себе. Над сморщенными губами старухи шевелились длинные седые волоски, похожие на кошачьи усы.
— Мы сами выбираем, кем быть, девонька, — заметила она. — Позволишь окружающим решать, чего ты стоишь, и пиши пропало, ведь всякий мнит себя лучше других. Элоне некого винить, кроме себя, но себя она слишком любит, чтобы это признать. Проще вымещать злобу на тебе и бедняге Эрни.
— Вот бы ее разоблачили и прогнали из поселка! — воскликнула Лиша.
— Ты готова из злобы предать свой пол?
— То есть? — не поняла Лиша.
— Что такого, если девушка раздвинет ноги перед мужчиной? Травницы не осуждают людей за то, что они следуют зову природы, когда молоды и свободны. Клятвопреступники — вот кого я не выношу. Дал слово — держи.
Лиша кивнула.
В этот миг вернулся Гаред:
— Дарси пришла проводить вас в город.
— Я же выгнала эту тупую свинью, — проворчала Бруна.
— Поселковый совет собрался вчера и восстановил меня в правах. — Дарси протиснулась в хижину. Она была ниже Гареда, но ненамного и определенно тяжелее. — Ты сама виновата. Других желающих нет.
— Они не могут так со мной поступить! — рявкнула Бруна.
— Еще как могут. Мне это нравится не больше, чем тебе, но ты окочуришься со дня на день, а поселку нужна целительница.
— Я и не таких пережила, — усмехнулась Бруна. — Я сама выбираю, кого учить.
— Останусь, пока не выберешь. — Дарси глянула на Лишу и оскалила зубы.
— Тогда займись делом и свари кашу, — велела Бруна. — Гаред растет не по дням, а по часам. Ему надо как следует есть.
Дарси нахмурилась, но закатала рукава и направилась к кипевшему котелку.
— Вернусь в поселок — потолкую со Смиттом, — проворчала Бруна.
— Дарси правда ни на что не годится? — спросила Лиша.
Бруна взглянула на Гареда водянистыми глазами:
— Ты силен как бык, мальчик, но, по-моему, там еще остались дрова.
Гареда не надо было упрашивать. Он мигом выскочил за дверь и застучал топором.
— Дарси неплохо справляется по хозяйству, — признала Бруна. — Колет дрова едва ли не быстрее твоего жениха и варит съедобную кашу. Но ее ручищи слишком неуклюжи для врачевания, и у нее нет дара травницы. Из нее выйдет сносная повитуха — любая идиотка сможет вытащить ребенка из матери. Еще она неплохо вправляет кости, но более тонкая работа ей не по силам. Я боюсь оставить поселок на ее попечение.
* * *
— Гареду ни к чему жена, которая не может приготовить простой ужин! — крикнула Элона.
Лиша нахмурилась. Насколько она знала, ее мать в жизни ничего не готовила. Девочка уже несколько дней толком не спала, но Элона и пальцем не пошевелила, чтобы ей помочь. Лиша весь день ухаживала за больными вместе с Бруной и Дарси. Она схватывала на лету, и Бруна ставила ее в пример. Дарси было наплевать.
Лиша знала, что Бруна хочет взять ее в ученицы. Старуха выразилась вполне недвусмысленно, но не настаивала. Однако надо подумать и об отцовском деле. Лиша с ранних лет работала в мастерской — большой пристройке к дому. Писала письма для поселян и лила бумагу. Эрни говорил, у нее дар. Ее переплеты были красивее отцовских, и она любила добавлять в бумагу цветочные лепестки. Дамы из Лактона и Форта Райзон платили за ее работу больше, чем их мужья за простые листы.
 
Эрни мечтал оставить мастерскую на дочь, а приготовление пульпы и тяжелую работу — на Гареда. Но литье бумаги не слишком интересовало Лишу. Она занималась им, чтобы проводить время с отцом, подальше от злобного языка матери.
Элоне нравились деньги, но она терпеть не могла мастерскую, жаловалась на вонь щелока от кадок с пульпой и грохот дробилки. Мастерская стала для Лиши и Эрни убежищем и часто оглашалась смехом, немыслимым в доме.
Раскатистый хохот Стива заставил Лишу оторвать взгляд от овощей, которые она нарезала для рагу. Великан сидел в отцовском кресле в общей комнате и пил отцовский эль. Элона примостилась на подлокотнике, смеялась и льнула к Стиву, положив руку ему на плечо.
Лише захотелось превратиться в огненного демона и плюнуть в них огнем. Ей никогда не нравилось сидеть в доме с Элоной, но теперь истории Бруны не шли у нее из головы. Ее мать не любит отца и, возможно, никогда не любила. Она считает дочь жестокой шуткой Создателя. И она не была невинной, когда Эрни перенес ее через метки.
Почему-то это ранило больше всего. Бруна сказала, что женщине не грех наслаждаться мужчиной, но лицемерие матери было отвратительно. Она помогла выгнать Клариссу из города, чтобы скрыть собственное легкомыслие.
«Я не стану такой, как ты», — поклялась Лиша. Она встретит день свадьбы, как заповедал Создатель, и станет женщиной на брачном ложе, не раньше.
Стив что-то сказал, Элона закудахтала, и Лиша принялась напевать себе под нос, чтобы заглушить их. У нее был звонкий и чистый голос; рачитель Майкл часто просил ее петь на службах.
— Лиша! — немедленно рявкнула мать. — Хватит выть! Мы собственных мыслей не слышим!
— Знаю я ваши мысли, — пробормотала Лиша.
— Что ты сказала?
— Ничего! — невинным голоском ответила та.
Они поужинали сразу после заката, и Лиша с гордостью смотрела, как Гаред вытирает куском хлеба третью миску ее рагу.
— Повариха из нее никудышная, сынок, — извинилась Элона, — но есть можно, если не принюхиваться.
У Стива эль пошел носом. Гаред засмеялся, глядя на отца, а Элона схватила салфетку с коленей Эрни, чтобы вытереть Стиву лицо. Лиша посмотрела на отца в поисках поддержки, но тот глядел в миску. Он не сказал ни слова с тех пор, как вышел из мастерской.
С Лиши было довольно. Она убрала со стола и ушла к себе в комнату, но и там не обрела покоя. Девочка совсем забыла, что мать отдала ее комнату Стиву. Великан-лесоруб затоптал чистый пол и бросил грязные сапоги прямо на ее любимую книгу, лежавшую у кровати.
Лиша вскрикнула и бросилась к своему сокровищу, но обложка была безнадежно испорчена. На постельном белье из мягкой райзонской шерсти виднелись подозрительные пятна, и от него воняло омерзительной смесью мускусного пота и дорогих энджирских духов — любимых духов матери.
Лишу затошнило. Она прижала драгоценный томик к груди и убежала в отцовскую мастерскую. Когда Гаред ее отыскал, она тщетно пыталась отчистить книгу и плакала.
— Так вот куда ты убегаешь. — Он попытался заключить ее в медвежьи объятия.
Лиша отстранилась, вытерла глаза и попробовала собраться с силами.
— Мне просто хотелось побыть одной.
Гаред поймал ее за руку:
— Это из-за маминой шутки?
Лиша покачала головой и собралась отвернуться, но Гаред крепко держал ее.
— Я смеялся над отцом, не над тобой. Мне понравилось твое рагу.
— Правда? — Лиша шмыгнула носом.
— Правда.
Он притянул ее к себе и страстно поцеловал.