Тверской Баскак. Том Третий (СИ)

Проталкиваемся к середине поля и там сразу же сталкиваемся с Ратишей. Тот в азарте не замечает нас, пока я не хлопаю его по плечу.
— Ну, и кто выигрывает, Ерш⁈
Тот, вздрогнув, начинает суетиться и оправдываться, что вот мол его парни порядок тут обеспечивают, так он вот только пришел посты проверить.
— Да, ладно! — Успокаиваю я разволновавшегося полковника. — мы ж тоже поболеть пришли.
Обрадовавшийся Ратиша тут же удрученно сообщает, что два — три, наши проигрывают.
Кто у него «наши» непонятно, но спрашивать я не стал и перевожу взгляд на поле. Смотрю, как довольно азартно и неуклюже носятся по вытоптанному газону парни в красных и синих рубахах, и невольно улыбаюсь пришедшему на ум сравнению.
«Прямо ЦСКА — Динамо!»
Тут мяч влетает в ворота красных, и Ратиша, как и добрая половина зрителей, взрывается яростным воплем.
— Гол! Сравняли!
К своему удивлению, понимаю, что он болеет за команду датчанина, и, дождавшись тишины, спрашиваю.
— Ты что за синих что ли болеешь?
— Так, конечно, за наших, за пехоту! — Он отвечает мне с таким видом, будто я спросил какую-то глупость, ведь это же и ребенку понятно.
Я-то все ж болею за Соболя и потому не могу не сыронизировать.
«Вот так-то, друг мой, у него датчанин теперь свой, потому как пехота, а разведка это уже чужие — другая каста!»
На последних минутах у ворот синих настоящая свалка, и красные все-таки запихивают мяч в сетку. Волына свистит! Матч окончен!
Какой тут начался гвалт. Одни орут.
— Не по правилам! Рукой!
Другие.
— Судья все видел! Он же не слепой!
Стою, слушаю эти вопли, и прям ностальгия нахлынула, будто я действительно на матче ЦСКА — Динамо побывал. В целом, сознаюсь, я доволен и обстановкой, ну и конечно же результатом.
В таком приподнятом настроении идем обратно. Народу за это время на улицах поубавилось, и Куранбаса вдруг спрашивает.
— Может на бой еще зайдем? Там сегодня наш тверской супротив татарина бьется.
Заинтриговано останавливаюсь, одновременно усмехаясь про себя.
«Вот тебе и еще одна загадка природы. У половца Куранбасы русский свой, а степняк уже чужой!»
Вслух же переспрашиваю.
— Еще раз, кто с кем⁈
Куранбаса смотрит на меня, как на чумного.
— Да ты что, не слышал что ли⁈ Весь город только об этом и гудит! — Он еще раз с недоверием покосился на меня. — Ты же сам деньги на приз давал, неужто забыл⁈
Теперь я вспоминаю, что, учреждая футбольный чемпионат, я также выделил гривну серебром победителю в турнире по боксу. Там, правду сказать, я вообще не участвовал в организации и совсем не думал, что он вызовет такой ажиотаж.
В недоумении поворачиваюсь к Калиде.
— И что, взаправду интересный бой будет⁈
Тот пожимает плечами.
— Кому как! Но в трактире на Столбовой народу действительно не протолкнуться уж недели две поди.
Куранбаса нетерпеливо перебил его.
— Да то так себе бойцы были! А сегодня лучшие из лучших, те, что всех побили! — Он умильно взглянул мне в глаза. — Пойдем, а⁈
Не тороплюсь с ответом, потому как мои мысли вдруг свернули несколько в иную плоскость. На секунду задумавшись, вновь обращаюсь к Калиде.
— И что, там поди ставки на победителя принимают?
Тот утвердительно кивает, а у меня в голове уже идет подсчет.
«Если две недели по несколько боев в день, то какие же деньги крутятся в этом трактире⁈ — Пока я даже приблизительно не могу это представить и поэтому лишь повторяю. — Две недели забитый до отказа трактир! Да уж, а делится со мной почему-то никто не торопится!»
Последняя мысль оказалась решающей, и я искренне улыбнулся половцу.
— А знаешь что, пожалуй, ты прав! Пойдем-ка сходим! Глянем, что там за чемпионы!
  
Часть 2
 
Глава 8
 
Сворачиваем с главной улицы и топаем через весь Низовской конец к самой окраине. Уже начинает темнеть, и приходится все чаще посматривать под ноги, ибо брусчатка закончилась, едва мы оставили центр, а Столбовая улица — это петляющая между высоких заборов щербатая грунтовая дорога.
 
Спина Куранбасы маячит впереди, и я бурчу ему в след.
— Ну что, проводник в мир греха и азарта, долго еще⁈
— Чегось⁈ — Повернув голову, половец на всякий случай расплылся в широчайшей улыбке, и я вынужден повторить.
— Я спрашиваю, далеко еще⁈
— Ааа! — Куранбаса остановился и тыкнул пальцем в черную покосившуюся избу, вросшую нижними венцами в землю.
Присматриваюсь и вижу над входом коряво написанную вывеску «Великая Булгария».
Прочитав, недоверчиво поворачиваюсь к Калиде.
— Вы это серьезно⁈ Что-то эта халупа совсем непохожа на дворец спорта!
Привычный к моим непонятным словам, Калида, не обращая на них внимания, зрит в самый корень и с усмешкой качает головой.
— Нет! Бои не в этой норе, а за ней, вон в том амбаре.
Смотрю, действительно, за халупой возвышается даже не амбар, а скорее видавший виды навес. В крыше зияют дыры, а стены представляют собой разноуровневый частокол и разномастного дреколья.
Глядя на это сооружение, не могу удержаться от сарказма.
«Да уж, не на века строили!»
Понятно, что соорудили недавно на скорую руку из чего пришлось, явно не рассчитывая задержаться тут надолго.
Пока я в раздумье рассматриваю местные «достопримечательности», Куранбаса уже совсем извелся и даже потянул меня за рукав.
— Ну пойдем уже, а⁈ Опоздаем!
Я давненько не видел своего друга в таком возбуждении и, улыбнувшись, хлопаю его по плечу.
— Ладно, пошли!
Толкнув дверь, вхожу первым и сходу чуть не врезаюсь лбом в притолоку. Задержав голову в самый последний момент, я осторожно пригибаюсь и, можно сказать, вползаю в помещение.
Внутри царит полумрак, а горящий под самым потолком спиртовой фонарь, кажется, лишь разгоняет тьму по углам. Разогнувшись и попривыкнув к темноте, различаю стоящие вдоль стен грубо сколоченные столы, а в дальнем углу пару склонившихся над кружками мужиков.
— Что-то на аншлаг непохоже!
Осматриваюсь по ходу и тут же вновь чуть не врезаюсь в невесть откуда вынырнувшего детину. Тот уперся растопыренной ладонью мне в грудь и, придирчиво оценив всех нас по очереди, изрек, презрительно оттопырив нижнюю губу.
— Че хотите⁈
Чувствую, как Куранбаса рванулся объяснить нахалу как надо разговаривать с уважаемыми людьми, и придерживаю его рукой, мол я сам.
Понимаю, встречают тут по одежке, а одеты мы не богато, то ли крестьяне, у которых завелась лишняя копейка, то ли купчишки, торгующие по мелочи. В общем, однозначно не местные, и разубеждать в этом раньше времени я никого здесь не собираюсь.
Нашу заминку детина понимает, как деревенскую робость, и снисходительно поясняет.
— Ежели хмельного хотите, так вон там седайте. — Его палец ткнул в сторону столов. — А коли на бой пришли поглазеть, то вам туды. — Он кивнул на дверь у себя за спиной.
Изображаю заискивающую улыбку и вкладываю в голос максимум робкой неуверенности.
— Вот, вот, милок, нам бы на бой глянуть. Сказывали, тута это!
В ответ тот молча протянул широкую как лопата ладонь, а я поднял на него вопросительный взгляд, мол чего…
Детина издевательски ощерился и процедил.
— По гривенничку кинули сюда, — он повел глазами вниз в свою растопыренную пятерню, — и идите! Или вы, деревня, думали, задарма вам тут все будет⁈
В растерянности поворачиваюсь к своим друзьям-телохранителям, мол у меня таких мелких денег с собой попросту нет. Пошарив у себя в кошеле, Куранбаса выудил полтину и бросил ее в выставленную ладонь.
— Держи, аспид!
Монета тут же исчезла, а громила, освобождая проход, нагло заявил.
— Сдачи нема!
— Что! Да я… — Половец рванулся было проучить наглеца, но я вновь его удержал.
— Да ладно, оставь! Черт с ним!
Потянув Куранбасу за собой, я успел мысленно сыронизировать.
«У меня тут миллионами воруют, а мы будем из-за пары гривенников скандал поднимать».