Истинный облик Лероя Дарси (СИ)

— Пришёл-таки, сахарочек! Умница! Как зубки? — мужчина в четыре больших шага оказался рядом, Пай непроизвольно сжался.
— Пломба… выпала…
— Напугал? — Колмагоров миролюбиво подмигнул. — Будешь паинькой, моя заинька, всё будет в мармеладе! Иди сюда, сладкое любишь?
На большом блюде лежал крупно нарезанными дольками орехово-фруктовый рахат-лукум нескольких сортов, обсыпанный мукой и сахарной пудрой. Юноша обнял себя, ухватив рукой одно плечо. Откуда Рудольф узнал о его гастрономических предпочтениях?!
— Не люблю, извините! — Пай поджал губы.
Руд грузновато сел на стул и оскалился. Такой предсказуемый!
— Подойди! — он поманил юношу пальцем.
Пай приблизился, понимая, что ломаться нет смысла. Его властно и безапелляционно усадили на крепкие колени.
— Сахарочек, ну чего ты, маленький? Это я… что ли, сделал? — мужчина пристально рассмотрел синяки на руке Пая. — Прости, не рассчитал силы. Думал, ты крепче!
— Я вас боюсь! — губы мальчика дрогнули, надо было начинать игру немедленно, пока пальцы мужчины не начали блуждать по напряжённому телу.
Руд опешил: огромные, правдивые дымчато-серые глаза смотрели прямо в душу. Стало до чёртиков неловко. Такое с мужиком случилось впервые. Мало он, что ли, омежек обижал, принуждал и брал против их воли? Но с этим малышом хотелось быть нежнее.
— Прости! — альфа уткнулся губами в изгиб плеча юноши, обмирая от теплоты кожи. — Я, и правда, от тебя чумной: работа стопорится, глаза тебя всё время ищут.
Пай мелко вздрогнул от поцелуя, и его реакция неприятно резанула по сердцу альфы.
— Что мне сделать, сладенький, чтобы ты не боялся? — осторожно произнёс русский и погладил мальчика по щеке.
— Не давите. Я… мне нелегко!
— Любил кого-то?
— Да. Недавно расстались. Я так сразу не смогу! — Престон опустил глаза.
— Тихо-тихо! — Рудольф про себя простонал: вот наказание, но парнишку обижать нельзя!
Распалённого, стонущего, нежного зайку он хотел видеть в постели: готового к любви и полностью расслабленного. А это значит, что придётся проявить терпение! Пальцы мужчины помассировали сзади шею Пая, пробежались по линии длинной спины, погладили поясницу и осторожно нырнули за поясок штанов.
— Я буду о-о-очень терпелив и ла-а-асков, сахар-рочек! — прорычал альфа и развернул к себе его немного бледное лицо.
Пай зажмурился, но его прижали к себе и снова обласкали. Так они просидели минут десять, потом юноша робко посмотрел на Колмагорова.
— Я… вообще-то, на работе, месье, — напомнил он.
— Дольф! — резко поправил мужчина. — Теперь называешь меня так!
— А. Хорошо. Дольф, у вас дейст…
— У «тебя», а не у «вас»… Чего ж ты правильный такой?
— Дольф, ты издеваешься? — серые глаза вдруг изменились, переходя от явственной демонстрации неуверенности и скованности на праведный вселенский гнев. — Я тут, если что, сисадмином работаю, а не обслуживаю озабоченных альф в эскорте интимных услуг!
Рудольф, словив отвисшую челюсть, сочно расхохотался: зайка-то был не так уж прост! Захотелось засосать его по самые гланды, чтобы запищал и забился. Пай, почувствовав, как от возбуждения меняется запах альфы, ловко соскочил с его больших колен.
— Дольф, ты опять?! Сначала успокаиваешь, обещаешь, а потом? У тебя, что, нормальных отношений никогда не было?! Добровольно-принудительные только?
— Ах, ты, лапонька моя сладкая-строптивая! — Колмагоров подхватил Пая на руки под ягодицы, и жадно облизал взглядом. — И в кого ты такой уродился?
— В папу! — серые глаза заискрились в ответ сердито и диковато, и хоть тень страха ещё поблескивает в драгоценной радужке, но в целом мальчик уже не зажат.
Он незаметно перевел дух: значит, тактика «Вредного безбашенного Дарси» работает. Но Рудольф больше не вёл себя, как хозяин; он стал осторожен и странно заботлив.
Теперь Престону надо… ох! Потерял бдительность!
Его резко перехватывают за талию, а в рот Пая врывается сильный язык, а с ним и ореховый привкус. Юноша втянул голову в плечи, замычал, но тут уже ничего не поделаешь, надо перетерпеть глубокий жадный поцелуй… Руки Престона безвольно обвисают, не пытаясь ни обнять, ни оттолкнуть. Рудольф это чувствует, останавливает стремительную атаку на спелые сладкие губы, облизывается, смотрит Паю в лицо.
 
— Запомни, мой хороший, никуда ты от меня не денешься. Найду даже на Луне! Так что, свыкайся с мыслью, что ты мой!
— Всегда привык всё получать? Всё, что хочешь? — серые глаза потемнели.
Руд зарычал от удовольствия: малыш продолжал упираться!
— Да, сахарок! Я тебя хочу-у-у!
— И что?! Уже всё бросаю и бегу сдаваться! Меня Престон зовут, а не сахарок!
Русский нагло зашарил горячей рукой по пояснице, потом несильно сжал задницу Пая.
Парень строптиво дёрнулся:
— Пусти, озабоченная горилла! — он отпрыгнул, похожий на взъерошенного злого кота.
Его, Пая, отец сдерживал больше двух месяцев своих страстных поклонников. А Престон должен продержаться несколько дней, пока Свят не придумает, как отвадить от пасынка зверя Колмагорова.
Рудольф наступал, слишком захваченный этой игрой и заводящей его дерзостью. У мальчика алеют губы, и пылают щёки. Он ещё более прекрасен, когда так искренне злится! Внезапно зая гордо вздёргивает подбородок.
— Не смей со мной так обращаться, Дольф! Я — не дешёвая шлюшка!
— О, да, мой сладкий! Ты совсем не дешёвка! — мужчина опустился перед ним на колени, меж разведённых ног альфы боксёры едва не трескаются от мощного стояка. Взгляд мальчика невольно опускается туда, и он в смущении закрывает лицо ладонями.
— Хватит уже, Дольф! Прошу! — прошептал Престон. — Мы можем… не торопиться? Мне… время нужно! Я — не робот, не могу без чувств.
— И я не могу, сладенький! Не могу больше просто смотреть на тебя. Ляг со мной, по-хорошему!
— Хочешь простого траха? — он опустил руки, вдруг делаясь похожим на равнодушную куклу. — Нравятся упражнения на бревне? Что ж, бери! Но больше ни на что не рассчитывай.
Пай, поднявшись, подошел к кровати и лёг, мелко вздрагивая от прохлады шёлковых простыней, коснувшихся участков обнажённой кожи. Альфа навис над ним, погладил лицо, длинную шею, чуть сжимая пальцы.
— Испытываешь судьбу, заечка? А если… возьму? — глаза чёртового мальчишки закрыты, рот плотно сжат. Нет, не так! Дольф осторожно поцеловал его, проведя языком по мягкости желанных губ.
— Что ж, ради такого, как ты, стоит помучиться от спермотоксикоза. Хорошо! Я жду тебя, сахарок! Иди, работай! Глянь, что с моим аккаунтом, почему ничего не сохраняется! — Колмагоров опять развалился на постели, зажёвывая неудовлетворение куском рахат-лукума.
 Мальчик совершенно раскованно и бесстрашно сел за ноут. Щёлк-щёлк! Раз-два! Дольф любовался на своего ладного зайку с кровати.
— Ты — геймер?
— Угу. Был. Страдал этой ерундой, — немногословно буркнул Пай. — Давайте пароль поменяем? Ваш «кабинет» пытались взломать, и это почти получилось. Система безопасности блокировала аккаунт и выслала вам письмо с просьбой сменить логин и пароль. Вы письмо, видимо, проигнорировали.
— И как ты всё это понял, моя ты «выкалка»? — глаза альфы сузились.
— Полазил там-сям. В архивах и памяти покопался.
— Ты ж всего несколько минут за моим ноутом провёл! Кто ты, зая моя? Гений или… На меня будешь работать! Тьфу! Помогать мне будешь, как верный супруг! — вдруг рыкнул Рудольф. — И это не обсуждается!
— Ага, счас! Какой супруг?! У меня от тебя мурашки по коже, горилла бешеная! — Пай благоразумно отскочил подальше.
— Ох, сахарочек, зарываешься! Терплю уже изо всех сил! — недобро проворчал Дольф.
— Зачем я тебе сдался?
Мужчина в два прыжка сцапал парня, прижимая к себе:
— Объяснить доходчиво, а, радость моя? У меня на тебя встал при первой встрече, и стоит до сих пор, не падая! И я удивляюсь сам себе, почему я ещё не сделал ни одного вложения в банк твоей сладкой задницы! Старею, наверное!