04.1912 (ЛП)
— Мисс Джеймс? — повторил Барри мягким вкрадчивым баритоном. — Прошу, отзовитесь, если вы внутри.
Дверь щёлкнула. Сердце Лиззи застрекотало, как пойманная птичка, и корочка, едва образовавшаяся там, где она прокусила губу, лопнула.
Дверь распахнулась — перед глазами Лиззи как будто подвинулась гигантская скала. В просвете за этой скалой, в ровном овальном просвете, воздвиглась женская фигура, охваченная золотистым сиянием, как плащом, с боков и сзади. За спиной у женщины бодро блестело солнце, шафранными лучами заполнявшее каюту.
Женщине нельзя было дать больше двадцати пяти лет на вид. Прямая, сухая и высокая, она стояла на пороге в глухом чёрном платье, похожем на траурное. В одной руке она сжимала костыль, на который опиралась неловко и как-то вынужденно. Тёмные волосы женщины были собраны в угрюмый высокий пучок на затылке; узкие синие глаза смотрели прямо перед собой с решительной враждебностью; тонкие бесцветные губы стянулись в бледную нитку.
— Прошу прощения? — сухо каркнула женщина. Её голос шуршал, как змеиная кожа — по камням.
Лиззи замотала головой и отчаянно сжала руку стюарда Барри. Барри с тревогой посмотрел на неё. Сердце Лиззи захлёбывалось отчаянным холодом; мрак сгущался, поедая золотистый свет солнца, и увлекал её обратно на «Титаник», который погружался в воду носом, и разламывался на части, и утаскивал больше тысячи беспомощных, отчаянно вопящих людей. Лиззи задышала неглубоко и неровно. Воздуха ей не хватало, она прижалась к Барри и сглотнула. Ноги её не держали. Она даже выпрямиться не могла.
Барри не сводил с неё обеспокоенного взгляда. Даже на правильном, красивом и безучастном лице Брюса обозначилось нечто вроде тревоги.
— Ты знаешь эту женщину? — спросил он, обращаясь к Лиззи.
Лиззи спрятала лицо в рукаве Барри и всхлипнула. Дрожь проходилась по её спине, отбивая дробь беспечными ледяными пальцами. Лиззи прижалась к Барри и закрыла глаза. Холод той мертвящей атлантической ночи гулял у неё за воротником, и табуны мурашек скакали по её напряжённой шее.
Барри подошёл к расспросу с иной стороны. Он обратился к женщине в траурном платье, которая по-прежнему стояла на пороге каюты, с сердитым недоумением рассматривая обоих стюардов и перепуганную девочку между ними.
— Скажите, — мягко попросил Барри, — вы — мисс Мэри Джеймс?
— Да! — вздёрнула нос та. — Я — Мэри Джеймс! Что, собственно, вам от меня нужно?
— Вот… ребёнок, — Барри несколько смутился и неуклюже показал на Лиззи. Та держалась за него мёртвой хваткой погибающей. — Девочка утверждает, что вы — её старшая сестра. Она нашла ваше имя в списке уцелевших пассажиров «Титаника».
Тонкие губы Мэри Джеймс скривились. Она вздёрнула острый нос ещё выше и проскрипела:
— Сестра? У меня никогда не было сестры! Вероятно, вы меня с кем-то путаете!
— Девочка утверждает, — Барри беспомощно показал на Лиззи снова, — что её сестру тоже зовут Мэри Джеймс…
— Мэри Джейн Джеймс, — с важным, как и всегда, видом сказал Брюс и покивал.
Пассажирка на пороге отступила и тяжело вздохнула. В её пронзительно-синих глазах появился туман.
— Увы, — сказала она, — но вы совершенно точно приняли меня за другого человека. Меня зовут Мэри Маргарет Джеймс. Я так и представилась, когда меня вносили в список… ума не приложу, почему меня записали неверно.
Барри и Брюс обречённо переглянулись. Лиззи стояла между ними, немая, неподвижная, словно мёртвая, и широко распахнутыми остекленевшими глазами смотрела в безбрежное никуда, где тонул снова и снова «Титаник», и снова и снова слышала унылые вопли.
— Стало быть… — губы Брюса дрогнули и побледнели, — произошло досадное недоразумение… простите… простите за беспокойство.
Мэри Джеймс обвела обоих стюардов смягчившимся взглядом. Смотреть на Лиззи она избегала, а Лиззи не смотрела на неё. Невидимый груз, тяжёлый, как камень на шее у обречённого утопленника, увлекал её в пустоту, не оставляя ни малейшей надежды на спасение.
— Простите, — повторил Брюс, и Мэри Джеймс закрыла за ними дверь.
Барри тут же обернулся к Лиззи и виновато, как проштрафившийся студент, опустил голову. Лиззи жалась к нему, напряжённая, мрачная, и её губы были сведены в ломаную линию. Её ресницы безумно трепетали, жёлтые веки набрякли.
— Мисс Лиззи, не падайте духом, — мягко сказал Барри и попытался разжать её цепкие пальцы, — не всё потеряно. Я думаю, что нам следовало бы просмотреть список от начала и до конца вместе…
Лиззи оторвалась от его рукава. Она действительно задыхалась, она горела, замерзала и оживала вновь, вырываясь из невидимых кандалов, из цепкой хватки смерти, которая тянула к ней гигантскую костлявую руку. Лиззи развернулась и выдрала из пальцев Брюса листы.
— Осторожнее! — воскликнул он и попытался перехватить руки Лиззи — но Лиззи уже шелестела страницами.
Её пальцы подпрыгивали и отказывались сгибаться, и строчки, которые мелькали перед воспалённым взором, словно пустились в пляс. Лиззи облизнула губы и неловко забегала пальцем по ровным буквам. В горле у неё саднило: рвались с губ какие-то звуки, но Лиззи по-прежнему не могла их произнести. Мысли её кружились огненным хороводом.
«А… Б… снова Б… но где же… где же…»
— Мисс Лиззи, — к ней склонился обеспокоенный Брюс, на залысинах которого весело танцевали слабые лучи электрического света, — позвольте мне заняться решением вашей…
Лиззи молча отпихнула его руки и неуклюже перевернула ещё один лист. Пальцы её двигались еле-еле, словно перед этим им пришлось побывать в чане со льдом. Лиззи прошлась взглядом по странице. Язык её как будто примёрз к нёбу, и в горле стало так сухо, словно она не пила вот уже несколько дней.
«Г… Д…»
— Будьте, пожалуйста, аккуратнее, мисс Лиззи, — мягко проговорил над её головой Барри и положил руку на её дрожащую ладонь. Лиззи замерла.
Пальцы Барри казались ледяными, как снег на вершине одинокой горы — всё потому, что её кожа пылала жаром. Лиззи нервно встряхнулась, но Барри её не выпустил. Он мягко поднял ладонь Лиззи, словно учитель каллиграфии, и перебросил назад ещё один лист.
«Дойл… Дойл… снова Дойл… мне не нужны Дойлы! Где Джеймс? Где Мэри Джеймс?»
Барри придерживал дрожащие пальцы Лиззи. Она втягивала воздух то ртом, то носом, давилась и сухо кашляла, и боль проходилась волной от головы к ногам. Лиззи отчаянно всмотрелась в проклятый список снова.
Но в этом списке была только одна Мэри Джеймс, к которой они уже заходили сегодня.
Лиззи едва могла удержаться на ногах. Она покачивалась, точно дерево в бурю; самого слабого ветерка хватило бы, чтобы свалить её, а сейчас на неё наваливался не ветер даже — буря, злая и беспощадная. Лиззи закусила губу. Выть, выть и царапаться, биться всем телом о палубу, ломиться в иллюминаторы, крушить мачты — вот чего требовал проснувшийся внутри волк.
Лиззи не двигалась. Её сердце кипело.
— Мисс Лиззи, — Барри мягко взял другую её безвольную руку в свою ладонь и ласково промолвил: — Ошибки, увы, случаются. Полагаю, нам стоит поискать ещё… расспросить людей, которые составляли эти списки.
— Не беспокойтесь, мисс Лиззи, — произнёс с высоты своего роста лысеющий Брюс, — пока ещё мы ничего не можем знать наверняка.
Сердце Лиззи билось так тихо и глухо, будто оно вот-вот готовилось остановиться. Огненными точками в её мозгу зажглась одна мысль — одно бессмысленное, но настойчивое и яростное желание.
Лиззи взяла огрызок карандаша и надавила на него изо всех сил. Стёршийся кончик прорвал тонкую бумагу, Лиззи тут же рванула руку назад — и из записной книжки Мэри вылетел ещё один изуродованный листок. Брюс снял листок с кончика карандаша и любезно предложил Лиззи:
— Попробуйте написать ещё раз.
Карандаш в руке Лиззи прыгал, как горячая необъезженная лошадь, пока она писала. Её буквы стали ещё более крупными, ещё менее понятными и чёткими, они падали одна на другую, точно доски в старом заборе.
— «Я хочу увидеть мистера Лоу», — прочёл Брюс, склонившись поверх плеча Лиззи. — Но, мисс Лиззи, могу ли я поинтересоваться, зачем? Разве может мистер Лоу теперь вам помочь?