За семью замками. Снаружи (СИ)

Поэтому потянулась подрагивающими пальцами, достала такой же бумажный конверт, оттуда — записку, прочла…
«Любимой девочке от любящей скотины. Забыл вернуть».
Перевернула конверт, на ладонь выпало ее кольцо. То самое, которое она оставила в Костином доме. Обручальное.
Рассмеялась сначала, сжимая в кулаке символичный ободок, поднося записку к лицу, упирая острым углом в лоб… А потом расплакалась, когда Гаврила потянул на себя, обнял, прижимая к груди…
— Умница, сестренка. Ты огромная умница… Он сегодня светится…
И позволяя себе абсолютно неуместную, но отчего-то такую важную для Агаты похвалу…
  
Глава 16
 
— Если ты куда-то спешишь — со мной идти не обязательно…
Агата сказала спокойно, внимательно глядя на профиль Кости.
Который сначала еще несколько секунд сверлит взглядом экран телефона, на котором резко перестал что-то тыкать, потом поворачивает голову, хмурится, смотрит в ответ, кивает, типа: «не понял, поясни»…
И Агате ничего не остается, как вздохнуть, настроиться…
— Ты злишься. Это видно. Скулы двигаются всю дорогу. Молчишь. Мне не нужно от тебя геройство. Не хочешь идти со мной — без проблем. Только попроси Гаврилу подъехать. Я подожду его возле клиники…
Агата хотела, чтобы ее голос звучал спокойно и убедительно. Потому что отчасти это была чистая правда. Ей не нужно было от Кости, чтобы он исполнял роль образцового мужа и отца, которым вряд ли смог бы стать. Но немного обидно, конечно, было.
Она не просила, чтобы Гордеев её сопровождал на плановый прием у врача. Он сам настоял. Вчера настоял, а сегодня…
Всё утро и всю же дорогу, которую они провели в тишине на заднем сиденье Мерса, был откровенно злым, молчаливым, раздраженным.
Ничего лишнего себе не позволял, но Агата всё равно чувствовала себя будто виноватой. Заставившей, что ли…
А ей это сто лет не нужно.
Ни его насиловать, ни собственный дискомфорт повышать.
С Гаврилой они отлично справлялись. Могли бы и дальше без Кости. В этом — спокойно могли бы.
Переваривая сказанное Агатой, Костя несколько секунд смотрел на неё с легким прищуром. Потом снова голову повернул, уставился в телефон…
Заблокировал, закрыл глаза, выдохнул, отложил трубку на диван, потянулся к её рукам, которые разглаживали несуществующие складки на блузке… Сжал с силой…
— Агат…
Обратился, явно ожидая, что она сначала на него посмотрит, а уж потом он что-то скажет. Но ей внезапно захотелось почему-то в окно…
— Агат…
Костя повторил, она вздохнула…
— Кость, ну правда… Не думай, я не планирую устраивать трагедию на ровном месте. Если тебе нужно куда-то в другое место ехать — езжай.
— Всё сказала? — Агата почему-то ждала, что он отреагирует иначе. К примеру: «ну ок, сейчас Гаврилу наберу», но он ответил вопросом. Достаточно неожиданным, чтобы Агата повернула голову, снова посмотрела.
Скулы по-прежнему двигались. Глаза по-прежнему были цепкими. Сам он — по-прежнему напряженным. И даже если хотелось бы себя убедить, что ошиблась — нет. Нифига. Он правда злится. А им с Максом это только вредит.
— Всё сказала…
Агата произнесла тихо, Костя кивнул.
— Отлично. Тогда дальше сиди-молчи. Я не злюсь. На тебя так точно. Разве что вот сейчас. Потому что задрала уже тыкать мне Гаврилой, честно… Это мой ребенок или как? Че я должен какому-то мужику тебя из рук в руки передавать постоянно по твоему мнению?
Агате сложно было одновременно «сидеть-молчать» и отвечать на явно адресованные ей вопросы. Еще немного стыдно, потому что Костя вычитывал, явно не стесняясь того, что они как бы не одни и разговор слышит посторонний человек — водитель…
Но растерянность и легкий стыд меркли перед неизвестно откуда взявшимся желанием улыбнуться…
Костя увидел, что губы Агаты растягиваются, а сама она опускает взгляд… Притормозил немного с наездами, сделал паузу, выдохнул, погладил большим пальцем её ладошку…
— В общем, я волнуюсь, Агата.
Сказал уже тише и спокойней. А когда их глаза встретились, Агата поняла, что не юлит. Действительно волнуется…
 
— Я тебе говорила, что всё нормально.
Агата произнесла то, что повторяла уже не раз и не два, а в ответ получила только долгий задумчивый, полный сомнений и даже может страха, взгляд.
И это понятно. И это справедливо даже, наверное.
То, что он боится, чувствует ответственность, вину.
Но Агате не хотелось, чтобы Костя жрал себя там, где им, кажется, повезло.
Когда она попала на свой первый прием, чувствовала, наверное, то же самое. Видела, что врач, которого нашел ей Гаврила, очень недоволен.
Слышала, как женщина-гинеколог практически орала на мужчину в своем кабинете, пока Агата приводила себя в порядок за соседней дверью в смотровой.
На нее орать было нельзя, это понятно. Ей было сказано, что нужно наблюдаться, нельзя нервничать, нужно хорошо питаться и много отдыхать.
А вот Гавриле досталось… За худобу. За шуганость. За эмоциональную нестабильность. И за то, что со всем этим букетом явились только на пятнадцатой неделе.
Он сначала выслушал, и только потом уточнил, что папашка не он, но он обязательно всё папашке передаст, в ответ на что получил многозначительное «прекрасно»…
Узнай Лидия Павловна (а звали врача так), как Агата провела большую половину срока, в каком состоянии находилась, она бы просто грохнула Гаврилу, вероятно. Но он стойко всё выдержал. Дал проораться, дождался конструктива, пообещал следовать.
Когда Агата вышла, с ней гинеколог разговаривала уже сдержано. Не ласково, явно борясь с желанием точно так же почехвостить, но спокойней и обнадеживающе.
Становиться на учет нужно раньше. Безалаберность в этом вопросе часто вылезает боком. Но по состоянию на тот момент, всё казалось врачу в пределах допустимой нормы.
Естественно, она ничего не бросалась обещать, но и не пугала лишний раз. Пропускать приемы нельзя. Витамины принимать обязательно. Анализы сдавать все без разговоров. Врачей пройти.
Это было эмоционально сложно, но Агата запретила себе искать оправдания и отмазки. Вслед за нежеланием в ней развилось чувство ответственности перед ребенком. Данностью стало то, что сейчас она не просто травмированная девка с кучей загонов, а «обслуживающая компания» для будущего человека. И если она похерит хоть какую-то из своих обязанностей — в жизни себе не простит. А может и он не простит. С этим существовать будет еще сложнее, чем сейчас, поэтому Агата включила режим максимально прилежной беременной. Не столько из-за сертиментальной привязанности, которая если и развивалась, то очень постепенно и практически незаметно, а в первую очередь именно из-за абсолютно рациональной ответственности.
Ей пришлось в экспресс-режиме училась абстрагироваться от тревожных мыслей. Если нужно было — просто делала. На похвалу от Лидии Павловны Агата не надеялась. Но даже за прохладный нейтралитет была благодарна. Потому что он не казался враждебным. Было понятно: женщина — профессионал своего дела, и они, в принципе, за одно…
Сегодня у Агаты по плану было УЗИ. Когда Костя узнал — сообщил, что едут они вдвоем.
Агата пожала плечами, принимая. Но раньше как-то не думала, что он будет бояться, а получается…
Костя вздохнул, опустил голову, мотнул ею, потом снова посмотрел на жену…
— Я же не придурок, Агата. Сегодня нормально — завтра нет. Пока не родишь здорового, я вряд ли успокоюсь…
Пусть сказано было совсем не весело, да и правдиво, это почему-то вызвало у Агаты новую улыбку.
Она потянулась к Костиной щеке свободной рукой, погладила…
— Ты и потом не успокоишься. Но я здорового рожу. Обещаю.
Конечно же, не могла быть уверенной. Конечно же, брала на себя слишком много. Но ей казалось, что она готова взять на себя ещё и эту ответственность — и перед Костей, и перед малым.
Когда автомобиль подъехал к медицинскому центру, Костя вышел первым, обогнул автомобиль, открыл дверь ей, выставил ладонь, как когда-то, дождался, пока Агата вложит свою и выйдет.