Сангвиний. Великий ангел (ЛП)

— Это не просто так. Их прошлое было неспокойным. Но все позади, и теперь они образец для подражания, а не повод для стыда.
Я не знал, что когда-то их стыдились. Все, что я знал на тот момент, было устаревшем и в общих чертах — Легион был недостаточно силен и не справлялся со своими обязанностями до того, как они обнаружили примарха. Он переделал их, увеличил численность, поднял боевой дух и теперь Девятый стал образцом, один из лучших из элит Императора, о котором говорили наравне с Лунными Волками и Ультрамаринами.
Тогда я был очень невежественным. Я не имел ни малейшего представления о том, какими существами были Легионес Астартес, и тем более не понимал, что такое Примарх. Если бы я это знал, то, возможно, я бы сбежал, вернулся в Ашаллон с новым позором, но я не мог — мы находились в варпе, мчались к моей встрече с этими людьми, и я винил только себя.
— Незнание — это добродетель в моей работе, — произнес я. — Я хочу получить первое впечатление, не испытывая никаких предубеждений. Начать с нуля.
Видера ухмыльнулась.
— Так ли это? — спросила она, доедая свою еду и отодвигая свой поднос. — Тогда я ожидаю, что готовый продукт будет стоить ожидания. Но если тебе захочется восполнить некоторые пробелы, то на этот случай в корабельной библиотеке есть видеокниги. — Она встала. — Подумай о том, чтобы посмотреть некоторые из них. Мы направляемся в опасное место.
* * *
Я сделал это. Я исследовал все, что мог. Я не уверен, насколько это было полезно — многое из того, что я смог найти, оказалось цензурировано или просто повторяло пропаганду, которую мы все видели в обновленных роликах о Крестовом походе. Кровавые Ангелы, великолепные золотисто-красные воины славного видения Императора, предвестники новой эры свершений и прогресса.
Стоило признать, они выглядели соответствующее. Даже при просмотре на крошечных экранах было видно, насколько внушительно они должны выглядеть на поле боя. Багровые доспехи выглядели красноречиво: их трудно скрыть, они богато украшены, это перчатка, брошенная врагам.
Мы не прячемся. Мы на виду. И мы идем за тобой.
Я не мог сосредоточится. Я лежал на своей койке во время номинальных ночных вахт, смотрел на украшенный потолок и слушал скрип палуб. Я молился о сне, но потом вспомнил, что нам больше нельзя молиться. Таблетки не помогали — когда я находился в таком состоянии, единственным решение было сбежать, скрыть и забыть о том, что мне предстояло сделать, а это было единственным, чего я не мог сделать сейчас. Я чувствовал себя словно в ловушке, зажатый злобными гигантами в броне из керамита, а ведь я еще даже не познакомился с ними.
Пока я дремал, то думал об их повелителе. Мне стало интересно, как будут выглядеть крылья и как я смогу не смотреть на них. Я думал о том, как аншеф величайшей войны, развязанной нашим видом, может быть добрым. Я думал о том, как буду держать себя в руках при встрече с ним, не заикаясь и не выставляя себя как посмешище.
Должно быть, у них есть кровяные сосуды и потовые железы. Примархи. Черт возьми, они же должны испражняться. А они испражняются? Они когда-нибудь запинались, оступались, случайно отрыгивали? Это никогда бы не попало в пропагандистские ролики, но все же — они же все еще оставались людьми. Не так ли?
В те несколько часов, когда мне удавалось нормально поспать, я видел его, парящим надо мной в красном тумане, благосклонно улыбающимся мне, пока его светлые волосы развеваются на слабом ветру. Я пытался извиниться, сказать ему, что не знаю, как оказался в таком положении, а он протягивал руку с одним пальцем и останавливал мою болтовню. Он говорил мне, что я одаренная душа, что мне просто не повезло в прошлом. А потом он показывал мне, что он задумал, взял бы меня под свое начало, и снова начал писать, слова лились рекой, и меня настигли слава и удовлетворение.
Я проснулся, раскрасневшийся и липкий, и оказался в одиночестве в тесном трюме. Все это было смешно. Он не какой-то святой, не икона, которую можно лапать и молиться. Он человек. Или что-то похожее на человека. Он был искусным тактиком и стратегом, чьи завоевания заслуживали того, чтобы о них писали. Я оказался здесь, чтобы оказать эту услугу. Я просто не знал, смогу ли это сделать.
 
Когда мы наконец-то вышли из варпа, это стало не только облегчением, но и поводом для новой тревоги. Я почувствовал, как спадает поле Геллера, и сделал глубокий вдох, словно этот переход каким-то образом сделал воздух на борту более свежим.
Видера позвала меня на главную смотровую площадку, чтобы я смог посмотреть вход во внутреннее ядро системы Баал. Варп-ставни распахнулись, открывая взору высокие арки с толстыми стеклами из армагласса. Я стоял рядом с ней на мраморной палубе и моргал, пока окружающее пространство заполнялось красноватым светом.
Пустота здесь не была полностью черной. Они казалась практически черной, но не совсем, как корка на старой ране, которая скоро зарастет.
Когда мы приблизились к самой планете, я увидел корабли. Сотни. Они плыли рядом с нами, наклоняя и поворачиваясь боком, а затем снова уходили. Некоторые были в цветах Кровавых Ангелов, некоторые в цветах вспомогательных подразделений Имперской армии: корветы, крейсеры, системные челноки, наблюдатели, даже полноценные линкоры, и все они скользили к нависшей сфере у основания колодца. Их огни были словно драгоценными камнями, частично скрытыми рубиновым туманом, они мигали и вспыхивали среди тяжелых бронеплит и сенсорных панелей.
— О Трон, — пробормотал я. — Я никогда не видел так много людей, собранных в одном месте.
— Это прекрасно, — ответила Видера. — Ты не поймешь, насколько они могущественны, пока не увидишь, как собираются их флоты.
Меня воспитывая на рассказах о неизбежности победы людей над ксеносами. Я всегда их принимал с щепоткой горечи, но, видя все это, я начал в это верить. В какой-то момент мы приблизились к настоящему линейному кораблю, с пушкой, установленной на носу, в которую невозможно было поверить — наш маленький корабль мог бы проскользнуть внутрь дула без особых проблем.
— Ты рисуешь их? — спросил я.
— Не совсем по моей части, — ответила Видера. — Морские художники делают на этом деньги, но это уродливые штуки. Даже когда они попадают в руки Девятого, они делают все возможное, чтобы их приукрасить.
Я тоже слышал об этом, а теперь смог убедиться сам. Все корабли Легиона были великолепны, с позолоченными носами и сверкающими башнями. Должно быть, для того, чтобы сделать их такими, потребовались огромные усилия, особенно если учесть, что они практически всегда находились на войне.
— В чем причина? — спросил я.
— Сбор? Совет закончился. Никея. Ты знаешь об этом? Все сильно изменилось. Был избран Воитель. Так что им есть что обсудить, прежде чем они снова отправятся в путь. — Ее глаза оставались прикованными к обзорным экранам, наблюдая за передвижениями пустотных кораблей с нескрываемым восхищением. — Это крупный сбор. Самое идеальное время, чтобы ты присоединился к нам.
Я посмотрел мимо основной массы носителей и крейсеров и сосредоточился на нашей цели. Это был красный мир, яркий полумесяц насыщенного цвета на фоне тьмы бездны. Над ним висели две луны, обе ярко сияли. Над обеими лунами были возведены колоссальные космопорты — разветвленные созвездия из железа и пластали, светящиеся сернисто-желтым светом. Пространство между ними заполняли небольшие корабли, снующие от одной посадочной площадке к другой. Я не мог даже пытаться считать их. Сложность происходящего ошеломила меня. Казалось, что целая планетарная система ожила и теперь бешено вращалась. И это был только один из восемнадцати действующих легионов, каждый из которых, как я предполагал, имел доступ к подобным ресурсам.
— Удивительно, — выдохнул я.
Видера рассмеялась.
— Даже не полный их состав. Я не знаю, собирались ли они, когда-то в полном составе. Только представь себе это.