Крест на Крест (СИ)
В пролом начала входить штурмовая группа с целью овладения плацдармом. Сейчас штурмовики, подобно муравьям, преодолев ров, на полусогнутых ногах карабкались по обломкам, обходя тлеющие деревянные конструкции с флангов. Раздались первые выстрелы — штурмовики вошли в зрительный контакт с защитниками.
Следом противно заскрипели железяки — пушкари пятого Вяземского полка на конях уже везли трёхфунтовые орудия к сооружаемому инженерным батальоном мосту через ров. Трёхфунтовые пушки, при помощи верёвок, перемещали на противоположную сторону рва по установленному настилу. Каждую такую пушку надрываясь, что есть сил, тянул целый взвод. Орудия уже были заряжены картечью и направлены дулами на врага. Меньше чем через минуту, как только орудия взберутся на гребень завалов, они подадут свой, уже столь знакомый мне голос. Вернее с такой дальней дистанции я услышу лишь эхо, эхо дробящих всё живое раскатов грома.
Но дело не заладилось. От захваченного у пролома штурмовой группой плацдарма непрерывно слышалась арбалетно — ружейная стрельба. Наш плацдарм активно засыпался противником стрелами, а на левом фланге вообще вспыхнул ближний бой.
— Что, не видите, по нашим штурмовикам херачут? — закричал на телохранителя из охраны, так как ни одного вестового, как назло, под рукой не было. — Скачи к Беримиру, пускай срочно ускорит переброску тридцатого Слонимского полка, а то от штурмового батальона ничего не останется! А потом сразу вводит в пролом двенадцатый Витебский. Быстро!!!
— Слушаюсь, государь! — телохранителя, вместе с прихваченным им по ходу конём, как ветром сдуло. Через тридцать секунд он уже был на месте переправы, а ещё через десять секунд что — то на повышенных тонах объяснял медлительному командиру шестой рати, и, наконец, ещё через несколько минут в задымленный пролом, с оглушительным рёвом, очевидно придававшим атакующим дополнительную толику смелости, начали вбегать Слонимские бойцы.
Сначала батальон, затем весь полк благополучно «растворились» за городскими стенами, звуки боя всё дальше отдалялись от места проникновения у взорванной башни, плацдарм планомерно расширялся.
Наконец рядом «нарисовался» взмыленный вестовой.
— Оставшиеся войска от городских ворот не отводить, а то потом лови сбежавших крыс!
— Так точно, государь!
Телохранители из моей охранной сотни в нетерпении гарцевали на своих конях. И когда только успели их оседлать? Я был настолько увлечён переправой войск и всевозможными донесениями вестовых, что не замечал творящегося прямо под носом.
— Что орлы, не терпится на город взглянуть?
Охрана весело зашумела, лошади нервно заржали, что не говори, а животные войну не любят, ну может кроме падальщиков, типа ворон, которые сейчас чёрными тучами кружили над городом, и о чём — то крикливо переговаривались.
На земле, во всевозможных причудливых позах, в которых людей застала смерть, лежали распростёртые тела защитников города, однако попадались редкими вкраплениями тела и наших ратников.
Смеркалось, когда штурмом был взят детинец, а зачистка терема происходила уже впотьмах. Поэтому, не дожидаясь окончательного захвата детинца, я разместился в чьих — то боярских хоромах. Ближе к полуночи под конвойным сопровождением пары моих телохранителей и ратного воеводы Аржанина в мои покои привели полонённого Торопецкого князя Ростислава Давыдовича.
Князь выглядел растрёпанным, его бледное лицо и судорожные движения показывали немалое нервное напряжение.
— Лучинский владетель сдал мне город мирно и сейчас жив и здоров! Ты — то чего в бутылку полез?
Князь недоумевающе на меня посмотрел. Я лишь махнул рукой.
— Аа — а … впрочем, не важно! Ты сам себе выбрал свою судьбу. Как ты знаешь, я казню всех князей, оказывающих мне вооружённое сопротивление. И тебя, князюшко, завтра публично вздёрнут на главной торговой площади на глазах всего города. Выведете его вон! — последние слова я произносил уже под аккомпанемент лютой брани на которую исходил, теперь уже бывший Торопецкий владетель.
Из захваченного Торопца мы перешли на речку Кунь, мимоходом и без боя взяв Дубровку, войско вышло на лёд реки Ловать, тем самым вторгнувшись в Новгородские пределы.
Моя отапливаемая печкой карета установленная на полозьях, в сопровождении сотни конных телохранителей, подкатила к авангардной ратьерской сотни. Нас сразу признали, командир эскадрона доложил, что за сегодняшний день им попался лишь один купеческий санный поезд, который поспешно скрылся. Форсировать продвижения вперёд я не стал. Во — первых, через пару часов придётся останавливаться и разбивать лагерь, во — вторых, штабная карета двигалась в середине колонны, а пробиваться к ней — та ещё морока, ведь придётся съезжать с накатанного пути, что создаст аварийно опасную ситуацию. Лишней нервотрёпки, на ночь глядя, переживать совсем не хотелось. Поэтому, пристроившись поудобнее в карете, я, с лёгким сердцем, задремал.
В принципе, наш поход шёл штатно, как и планировалось. Вел. Луки и Холм были взяты с ходу. Эти городки со слабыми гарнизонами ничего не смогли противопоставить минированию ворот и последующему штурму. А сами новгородцы затаились, принявшись активно стягивать в свою столицу все боеспособные силы. В пути несколько раз попадались шедшие к Новгороду снаряжённые боярами обозы. Ратьеры их быстро обезоруживали и заворачивали в нашу сторону. Дровни были загружены мороженым мясом, салом, рыбой, мешками с зерном и мукой. От них нам и стало известно, что Александр усилился, одолженной у своего отца Ярослава переяславльской конной дружиной. Похоже на то, что новгородский князь надумал дать мне решающий бой под стенами Новгорода. Ну — ну, посмотрим, чья возьмёт!
Проснулся от громких криков, которые разрушали благолепие зимних сумерек. В центре лагеря собралась толпа бойцов, более роты и из её эпицентра исходили разбудившие меня крики. Укутавшись в шубу, я вышел на улицу. Приблизиться к месту действа незаметно не удалось, рота быстро построилась, вытянувшись во фрунт, о происходящем доложил сам комбат.
— Государь, разреши доложить? — я кивнул, — комбат–57 Будигостов 19–го Ростиславльского полка.
— Докладывай!
В принципе, всё было понятно — пороли ратника, но интересно за что?
— Вот этот, — Будигостов кивнул в сторону распластанного на бревне бойца, — старший стрелок, точнее уже разжалованный в рядовые, не единожды перекладывал свои служебные обязанности на рядовых стрелков, имел за это выговоры. Во время завтрака был пойман ротным на том, что вылавливал у рядовых своего звена куски мяса из похлёбки!
Я зацепился взглядом за ротного, молодого человека, не старше двадцати лет. Заметив направленный на себя взгляд, он сделал шаг вперёд, выйдя из — за спины комбата, доложил.
— Ротный–163 Березов, мой государь!
— По какой статье Устава, товарищ ротный, ты наказываешь своего бойца?
— По статье «Разгильдяйство», государь! — бодро, и уверенно в своей правоте отрапортовал Березов.
— Таких тварей, — я указал взглядом на распластанного воина, — надо наказывать по всей строгости Устава! В данном случае здесь все признаки состава должностного преступления, описанного в статье «Воровство», с отягчающими обстоятельствами — совершено в военное время, в боевом походе. В соответствии с этой статьёй и наказать!
— Так точно! — козырнул слегка побледневший ротный. Преступник, почуяв неладное, что — то жалобно заблеял, в то время как его начали отвязывать теперь уже бывшие сослуживцы под руководством командира роты. Я, тем временем, обратился к комбату.
— Повесь его на любом удобном дереве в присутствии вверенного тебе батальона. И объясни всем, что будет за воровство у своих боевых товарищей.
— Есть!
— Странно, ты то куда смотрел? Какое нахрен «Разгильдяйство»? — я всё никак не мог успокоиться и заорал на смутившегося комбата, — воровство чистой воды! В следующий раз, за такое вольное толкование Устава получишь выговор, о не полном служебном соответствии, всё ясно?