Искры на воде (сборник)
—
Ты тоже лес пилить будешь? — спросил старик и хитро посмотрел на парня.
—
Не знаю ещё, что буду делать. Построю дом себе подальше от шума и буду жить.
—
Правильные слова, будешь мало-мало камни собирать, зимой спать, как медведь, а потом опять сюда придёшь.
Евсей посмотрел на карагаса и рассмеялся, а тот, счастливый тем, что разгадал планы парня, потягивал трубку и едва улыбался.
—
Ничего, Евсейка, ты хороший русский, не обижаешь карагасов, честно поступаешь, я тебе покажу ещё богатое место, будешь помнить Эликана. Только не води туда много людей. Хорошее место, тебе надолго хватит и Родьке хватит. Оробак хвалит его, подружились они. А то давай, женим тебя на нашей девке, и останешься ты у нас, станешь карагасом. Будешь хитрый карагас, не обманут тебя купцы, люди будут радоваться. Родьку женим, вон у Оробака сестра есть, хорошая девка, промышляет белку и соболя, хотя молодая ещё.
Старик понимал, что это просто бесполезный разговор, но ему был приятен этот молодой русский с открытой душой. И ему хотелось заручиться дружбой именно с такими людьми, с кем можно открыто говорить и торговать. Он видел, сколько разных людей появляется на суглане, а с кем хотелось бы посидеть и перекинуться словами — не было. Был Лаврен, хоть и хитрый, но без обмана, только он старый уже, а связи надо налаживать с молодыми. Эликан один такой старый в роду, другие молодые и думают по-другому. Хоть и живут в его роду каждый сам по себе, но должен быть человек, который мог стать примером для других, кто в трудную минуту найдёт правильные слова.
—
Не останешься? — спросил Эликан.
—
Нет, я пойду другой дорогой. Хорошо, если наши тропы будут пересекаться, можно будет посидеть у костра, попить чаю и разойтись добрыми друзьями.
—
Смотрю на тебя, молод ты ещё, а говоришь, как старик, — сказал карагас, — хорошо говоришь. Я покажу тебе богатое место.
Когда настало время отправляться в дорогу, Эликан предложил оленей, чтобы отвезти груз до места. Олень не лошадь, много груза не повезёт, но зато олень ловко идёт по тайге. По пути забрали прошлогодний инструмент, и через день пути были уже на месте. Евсей сказал Маркелу, чтобы они обустраивали лагерь не как попало, а основательно, лучше день-два потратить сейчас, чем отвлекаться потом во время работы. Сам же Евсей вместе с Эликаном и Оробаком на оленях поехали дальше. Родион тоже не отстал от брата, правда, Евсей и не хотел оставлять его здесь, ему важно было, чтобы и брат знал нужное место. Мало ли что может случиться.
Ехали молча, в полдень попили чаю на скорую руку, вечером остановились на ночлег. Евсей рассчитывал, что уже пришли, но утром опять сели на оленей и двинулись в путь. Только далеко за полдень остановились на длинной песчаной косе, нелепо расположившейся среди густого кустарника, выглядевшей огромной плешиной среди тайги. Костёр развели на берегу, и пока молодёжь готовила еду и чай, старик повёл Евсея на косу. Там он взял песок в горсть, пересыпал с ладони на ладонь и высыпал в ручей, на руке остались блестящие песчинки золота. Евсей сделал то же самое и посмотрел на ладони, прошёл вдоль кромки воды, поднял небольшой, со спичечную головку, самородок, желтевший сквозь воду.
Эликан смотрел за поведением парня, ему нравилось, что он не бросился искать ещё самородки, а почти равнодушно бросил крупинку в ручей.
—
Не давай богатству захватить голову, беда будет, — сказал старик и пошёл к костру.
Весь вечер промолчали, только Эликан с Оробаком покуривали трубки, щурились от дыма и думали о чём-то своём. Евсей тоже размышлял, как поступить с неожиданной удачей, долго прикидывал и решил, что пусть это место останется на будущее. Никто не ведает, что будет завтра, может, ещё и придётся вернуться сюда.
Когда вернулись к лагерю, всё было готово к работе: шалаши стояли в порядке, навес над столом накрыт, сделаны стол, скамейки из жердей, над костром висел большой медный котёл с кашей. Евсей достал немного самогона, чтобы отметить начало работы. После ужина люди разошлись по своим местам, находясь в томительном ожидании завтрашнего дня.
Евсей подсел к Эликану и сказал:
—
Спасибо тебе за всё. Вот и я приготовил тебе подарок, хотел попозже отдать, но думаю, что самое время. — Он подал мешочек с патронами к ружью и другой мешочек с хорошим табаком и трубкой, которую по его просьбе вырезал и украсил сельский кузнец — большой мастер по этому делу.
Эликан подал патроны Оробаку, а сам вытащил трубку и стал рассматривать. У старика навернулись слёзы на глазах, которые он незаметно смахнул. Набил трубку табаком и стал раскуривать, потом долго крутил её в руке и цокал языком.
—
Хороший подарок, Евсейка, буду курить, буду тебя помнить.
Растроганный старик всю ночь просидел у костра, а когда утром
старатели поднялись на работу, карагасов уже не было.
Лето пролетело незаметно и с птичьими стаями направилось подальше от этих суровых мест. Трава пожухла, посерела от постоянных утренних туманов. Резко похолодела вода в реках, став прозрачной и тихой. Жёлтая листва ещё висела на берёзах, развеваясь на ветру рваными лохмотьями, черёмухи бурыми копнами вперемешку с красными рябинами склонились к самой воде. Всё затаилось, затихло.
Старатели отработали лето на износ. И чтобы начать строительство плотов, на которых собирались плыть вниз по Бирюсе, пришлось день выделить на отдых. Даже Маркел, мужик недюжинной силы, ослабел. Выручил всех Родион — подстрелил на галечниках несколько глухарей. Птиц решили варить сразу всех. Дикое мясо возвращает силы быстро. Когда опустели котлы, народ заулыбался, заговорил. Выспавшись, утром стали вязать плоты. Опыт был — немало леса сплавили по реке. За день управились, сделали шесты и стали грузиться. Утром два плота отправились вниз по реке, к дому. Только до Благодатской, где были лошади, плыть около недели, если всё будет хорошо. Там до дома за пару дней можно управиться по реке, а если начнётся шуга, тогда придётся пережидать непогоду в Благодатской, у знакомого — Никодима Нестерова. У Никодима свой интерес — обменивает золото на продукты и вещи у обносившихся и оголодавших старателей-одиночек. Берёт и пушнину за бесценок. Когда товар накапливается, Никодим отправляет подводы в Конторку и Шиткино, там у него свои люди. Невелик барыш, а голодом не сидит, и семья в достатке. А ещё возле него крутятся и лихие людишки, коим дорога в людные места заказана, а здесь можно сбыть товар по дешёвке и без вопросов. И никто тех разбойников не достанет в этих таёжных местах, кроме Никодима. Он здесь власть. По справедливости сказать, сам Никодим никого не обманывает и силой не забирает товар, он называет условия, а твоё дело — соглашаться или нет.
На ночь старатели останавливались в удобных местах, привязывали плоты, разжигали костры и готовили еду. Варили рыбу, выловленную прямо с плотов, глухарей, которых в это время множество на галечных берегах — только стреляй.
Через пять дней достигли Благодатской, остановились на полдня и решили плыть дальше, пока погода позволяет.
—
Ты, Евсей, не беспокойся, дорога встанет, я с обозом приду в Конторку, лошадей приведу, так и передай Хрустову. А вам, и вправду, лучше идти на плотах, погода ещё постоит, дойдёте.
Отчалили после обеда. По пути увидели недавно построенные домики в Тальской заимке, в Шелехово и других деревнях. Знать, появляются новые люди.
На берегу у Догадаевки решили заночевать. Развели костры, расположились. Вскоре на свет костров из деревни пришёл Васька Воробьёв, посмотреть, кто это здесь причалил.
—
Кто ж будете? — спросил он, не узнав сразу бородатую компанию.
—
Ты чего, дармоед, благодетелей своих не признаёшь? — сказал Маркел.
—
Маркел, ты, что ли?
—
А кто ж?
—
Вот не узнал, богатые будете.