Искры на воде (сборник)
Возница проехал во двор и сразу поставил сани под навес. Там для коней стояли кормушки с сеном, и в большом чистом корыте насыпан овёс. Воровать корм было некому, потому и клали много, чтобы лишний раз не бегать по морозу. Не торопясь, распряг лошадь, занёс сбрую и хомут во времянку, где варили корм скоту. Туда же занёс доху и тулуп. Оставшись в лёгком полушубке, он пошёл к дому.
По пути накрыл лошадь попоной, какое-то время постоял, глядя в ту сторону, откуда приехал. Потом посмотрел на небо, расцвеченное яркими звёздами, вздохнул и поднялся на крыльцо доброго пятистенка, рубленного из хорошей выдержанной сосны. Дом, за несколько лет не потерявший свежий жёлтый цвет, в одиночестве красовался посреди большой поляны. Со всех сторон усадьбу окружал вековой лес, рядом с домом в ограде стояли постройки. Несколько хлевов для скота, которые внутри разделялись перегородками, а снаружи имели отдельные входы. За постройками до самого леса тянулся огород, где к осени вырастали хорошая картошка, капуста, огурцы, морковь и другие овощи — всё, что нужно было человеку. На крыльце он оглянулся ещё раз, словно пытался кого-то высмотреть в темноте, снял рукавицы, шитые из овчины, и стал сдирать с бороды сосульки.
1
Егор Камышлеев, крепкий, кряжистый мужик тридцати лет, появился в этих местах десять лет назад. Пришёл не с пустыми руками: у него было два добрых коня, к которым он прикупил ещё одного уже здесь, были корова и овцы. Когда через полтора года рядом с новым, крепким, просторным домом появились хозяйственные постройки, добавилась другая скотина и птица.
Если есть деньги, построиться не очень сложно, а деньги у него были. Отец Егора, Пётр Фомич, жил в достатке, помог сыну на первых порах. Жил он со своей семьёй в низовье реки Бирюсы, в деревне Федино, одной из первых русских деревень на Бирюсе. Позже на берегах гордой красавицы появились и другие поселения: Кондратьево, Шелаево.
Как его отец и дед, Пётр Фомич занимался охотой, рыбалкой, сеял хлеб, держал скот. Водились у него и пчёлы. Каждая копейка шла в хозяйство.
У Петра было два сына, Егор и Иван, да три дочери. Дети росли не балованные, трудолюбивые, любое дело ладилось в их руках. Со временем Пётр выдал всех дочерей замуж. Не просто отдал, а каждой собрал хорошее приданое, никто не был в обиде на отца. Когда пришёл черед сыновей, Пётр сел с ними за стол и сказал:
—
Вот что, сынки, подходит время вам жениться. Мне как отцу хотелось бы, чтобы вы жили вот здесь, под одной крышей. Наверное, это и правильно, но не будет вам воли под отцовской рукой. Я так думаю: Иван как младший останется здесь, чтоб нам с матерью было с кем доживать век, а ты, Егор, выбирай себе место хоть здесь, в деревне, а хоть и ещё где, и строй своё гнездо. Как отец я помогу тебе всем, обделен не будешь. Самостоятельная жизнь порядку учит. Как, Егор, думаешь?
—
Согласен, тятя, — кивнул Егор.
Он и сам иногда думал об этом, но говорить с отцом не решался, боялся гнева родительского. И сейчас был рад тому, что отец будто подслушал его мысли.
—
Вижу, рад, — буркнул отец.
Хоть и принял он такое решение, но втайне надеялся, что Егор не согласится.
—
Небось хочешь на новые места поехать?
—
Посмотреть сначала бы, а то, может, и нет их, хороших мест.
—
Места хорошие завсегда есть, да только их найти надо, открыть для себя. Тебе восемнадцать, взрослый уже. Иди с обозом до деревни Бирюса, там тракт через всю страну построили. Может, в верховья Бирюсы отправишься, а может, и другие места есть хлебные. Ищи.
В начале зимы, когда лёд уже стал крепким, мужики снарядили обоз с пушниной, которую собирались продать или обменять на разные товары. Егор отправился в путь с ними. За несколько дней прошли путь от деревни Федино до Бирюсы. Миновали большие сёла: Шелаево, Шиткино и Кочергинскую заимку. Егор походил по каждому селу, посмотрел, как живут люди, но не понравилось ему нигде: народу много, простора нет. В Бирюсе обоз остановился, выбирая, куда поехать дальше: в Алзамай или в Тины. Егор решил пойти в верховья реки Бирюса, а там — как Бог даст. Сообщил о своём решении односельчанину, чтобы тот, когда прибудет домой, передал отцу, и отправился на поиски своего угла. Он пошёл по накатанной санями дороге, сделанной по руслу реки, решив, что кто-нибудь и подберёт по пути. А нет, так лыжи привязаны за спиной — нацепил и сам добежал, куда надо. И вскоре его нагнала повозка. В санях в огромном тулупе, нахохлившись, сидел старик.
—
Садись, мил человек, как-никак по пути. Малость подвезу.
—
Спасибо на добром слове, — сказал Егор и на ходу запрыгнул на сани.
—
Ты чей же будешь? — спросил старик. — Что-то не узнаю.
—
А ты всех и знаешь? — засмеялся Егор.
—
В этих краях народу немного, можно по пальцам сосчитать.
—
Так уж и по пальцам?
—
Это я так, к слову. А вообще-то немного здесь людей живёт. По Бирюсе деревни три есть, на Тагуле одна, на Туманшете одна. Ещё деревни по малым речкам стоят, но их совсем мало. Так что людей здесь немного: я многих знаю, а вот тебя не припомню. Молод ты ещё.
—
Я с низовья Бирюсы.
—
А сюда зачем? Прячешься от кого?
—
Нет, — засмеялся Егор совершенно искренне.
—
Значит, за своей долей подался, — заключил старик.
—
Как ты определил?
—
Не ты первый, не ты последний, — вздохнул старик. — Сюда больше и незачем ехать.
—
А разве не имеется здесь мест добрых?
—
Есть места разные. Много труда надо положить, чтобы место своё у судьбы отвоевать.
Старик охотно рассказывал, какие трудности ждут Егора, и делал это, видимо, не первый раз, уж больно складно он говорил. Егор слушал Афанасия, так звали старика, и радовался. Новое и трудное не пугало молодого парня. Когда подъезжали к деревне, уже наступили сумерки.
—
Как ваша деревня прозывается? — спросил Егор.
—
Сполох.
—
Где?
—
Деревня так зовётся — Сполох.
—
А где можно переночевать?
—
У меня и заночуешь, поговорим ещё.
За вечерним разговором Егор выяснил, куда лучше податься на поиски. Он узнал, что по Туманшету поселений меньше, чем по Бирюсе, хотя Туманшет намного ближе. Видно, многие желали забраться как можно дальше, чтобы никто не мешал. Егор решил пройти по Туманшету, но искать себе место он будет не на его берегу, а на какой-нибудь маленькой речушке. И не на виду, и большая река поблизости. Река — это единственная дорога и зимой, и летом, а ещё и кормилица. Реки здесь богаты рыбой, в лесах и зверя, и птицы в достатке — только руки приложи.
Утром, как рассвело, Егор отправился дальше, пообещав хлебосольному хозяину посетить его на обратном пути. Пришлось ещё раз переночевать в деревне Лука, стоявшей на высоком берегу Бирюсы, прежде чем он добрался до устья Туманшета. После разговоров с разными людьми Егор ещё больше убедился в правильности своего выбора. Только на Туманшет — и никуда более.
И вот устье Туманшета. Бирюса, разрезая гору, уходила широкой заснеженной дорогой вверх и скрывалась за поворотом, а Туманшет под прямым углом врезался в неё. Место было удивительное: с правой стороны — гора, поросшая густым лесом, а слева лежало широкое снежное поле, ровным белым полотном тянувшееся до далёких холмов. А там до самого горизонта — тайга, уходившая под небольшим уклоном прямо к небу.
На Туманшет сворачивал одинокий санный след, тогда как на Бирюсе дорога была хорошо укатана. Егор узнал, что в двадцати верстах от устья по Туманшету есть деревушка с таким же названием. Но в деревне Егор не хотел селиться: уж если жить здесь, так не зависеть ни от кого. С такими мыслями он и пошёл в глубь тайги на лёгких широких лыжах, обитых камусом.