В объятьях олигарха
Он был прав на все сто процентов, возразить было нечего…
* * *Многое пронеслось в голове, пока слушал наставления Оболдуева, а он говорил следующее:
— Допустим, ты убийца, допустим, я тебя скрываю от правосудия. По юридическим понятиям становлюсь как бы твоим сообщником, верно? Но это только часть правды. Другая правда в том, что я тебя спасаю, даю шанс снова стать человеком. Почему так делаю? Да потому что ты не прирожденный убийца, не маньяк какой–нибудь серийный. Алчность погубила, польстился на крупный куш, с кем не бывает. Человек слаб… Какой прок от того, что посадят? В тюрьме люди озлобляются, тем более из тебя, как из писателя, сразу сделают петушка. Будешь ублажать уголовников, разве это тебя исправит… Теперь посмотрим, как ты опишешь этот эпизод в книге, какую правду поставишь наперед. Ту, что покрываю убийцу, или ту, что человека воскрешаю к праведной жизни. Ну, ответь?
— Я никого не убивал, Леонид Фомич. Это навет.
— Так вот… — Оболдуев положил в рот клубничину, предварительно повозив в блюдце со сметаной. Почмокал, проглотил.
— Так вот, постарайся запомнить. Правда души всегда главнее правды поступка. На этом должно быть построено жизнеописание, можно сказать, суть книги — жизнь души, а не факта… А что получается у тебя? Ну хотя бы в этом отрывке. Написано бойко, ничего не скажешь, читается с интересом. Но какая мораль? Действительно, когда я был старостой класса, требовал, чтобы никто не нарушал дисциплину, а если кто провинился, чтобы платил по десять, двадцать копеек. Да, помогал Жорик Костыль, будущий главарь мытищинской группировки. И какой ты делаешь вывод? Ну–ка, прочти, как там у тебя?
Я нашел требуемое место и со вкусом прочитал: «Наверное, записной радетель морали расценит этот эпизод негативно, но внимательный, умный читатель безусловно отметит, как рано в Ленечке Оболдуеве, отличнике и острослове, забродила рыночная закваска, впоследствии приведшая его на вершину финансового Олимпа. Его деятельная натура не вмещалась в рутину совковых представлений, он искал, пусть пока на ощупь, свой собственный путь…»
Оболдуев поднял руку.
— Ишь как завернул… И ведь все пустословие, смешал все в кучу, а сути не ухватил. От чего все нынешние беды в государстве, как думаешь?
— От бедности?
— Пусть от бедности. А бедность от чего? Думаешь, как вонючие газетенки пишут, Чубайс с Гайдаром ограбили народ и в этом вся причина? Тогда почему им так легко это удалось? Нигде во всем мире не удалось, а у нас — пожалуйста. Почему?
— Православный народ доверчивый…
— Чушь, бред… Вся беда в беспределе, в разрушительном начале. Человечишка вообще создание путаное, мерзопакостное, а руссиянин вдвойне и втройне. Раб и бандит в одном лице. Ему дали волю, он и закусил удила, поскакал вразнос во все концы, а те, кто поумнее, конечно, воспользовались.
— Леонид Фомич, не вижу связи…
— Погоди, не гони… Научись, Витя, внимательно слушать, иначе останешься пустоцветом. Что такое беспредел? В общем смысле, а не только бандитский, как в кино показывают? Объясню популярно, раз ты такой бестолковый. Допустим, ты убийца…
— Вы уже этот пример приводили, Леонид Фомич.
— Допустим, ты убийца. Другой человек — строитель или ученый, третий — бизнесмен и так далее. У каждого сословия свой устав. У слесаря — один, у врача с учителем — другой. По одному общему уставу они жить не смогут, получится бардак. Но кто свой собственный устав нарушает, из своей житейской ниши выскакивает, тот уже маленький беспределыцик, несущий в себе вирус смуты и анархии. Вернусь к твоей главке. У школьников тоже есть свой устав, свои обязательные правила игры. Не нарушай дисциплину, учись хорошо, слушайся старших и так далее. Кто не подчиняется, того надо жестко образумить для его же пользы, ибо в нем подспудно зреет будущий беспредель- щик. Маленький Ленечка, как ты написал, раньше других, острее других это почувствовал и пытался помочь одноклассникам, как умел. Дело не в детском рэкете, не в копейках, не в рыночной закваске — тьфу, как тебя повело, — а в природной тяге к справедливости и порядку. У тебя об этом ни слова. Значит, соврамши, а за вранье писателям деньги не платят. То есть платят, конечно, но не я.
— Перепишу, Леонид Фомич, — пробормотал я, сраженный железной логикой.
— Уж постарайся. — Он иронически хмыкнул. — Лента не в тон.
— Что, извините?
— Лента на шляпе к юбке не подходит. Зеленое к коричневому. Почему надо всему тебя учить?
— Спасибо, Леонид Фомич, учту… Просьбишка есть небольшая.
— Ну?
— Стариков бы съездить повидать. Хоть на часок.
— Даже не думай, — огорчился Оболдуев. — Как тебе в голову пришло? Да тебя повсюду стерегут.
— Кто, Леонид Фомич?
— Как кто? У Гарика подельщики остались, крутые, доложу тебе, ребята. Ты им весь бизнес разрушил. Они с тобой нянчиться не станут, как я. Надо же хоть это понимать… Ладно, на, попей кофе и ступай работать.
Протянул недопитую чашку с вензелем Кентерберийского аббатства. Большая честь. Я подлетел из–за своего столика на полусогнутых, с поклоном принял чашку, окунул морду в коричневую жижу. У Оболдуева блеклые выпуклые глазенки дьявольски фосфоресцировали. Наслаждался моим унижением, а моя душа скулила.
Побег, думал я. Но куда, Лиза, куда?
ГЛАВА 25
ГОД 2024. ДЕВЕРЬ
Неподалеку от «Гостиничного двора» из кустов Мите наперерез накатилась худенькая, маленькая фигурка — «тимуровец» Ваня Крюк. Митя от неожиданности чуть не поддал ему ногой: «тимуровец» вцепился в него, пытаясь оттащить из светового круга.
— Ты чего, Вань, обкурился, что ли? — пристыдил Митя пацаненка. — Так ведь недолго погибнуть под жерновами истории.
Пацаненок пищал что–то несуразное, все же пришлось дать подзатыльник, чтобы успокоился. Наконец из путаных объяснений удалось понять, что, пока Митя отсутствовал, «тимуровец», как велено, сидел в номере, гонял чаи, жевал жвачку и разглядывал картинки в журнале «Секс и прогресс». Подшивка этого журнала, издаваемого в Штатах специально для руссиян, имелась в каждом гостиничном номере вместо Библии. Потом пришел какой–то черномазый и выкинул его из окна. Успокоившись, пацаненок похвастался, что успел откусить черномазому палец. Врал, конечно, жался к Митиной ноге, как щенок.
— Что ж, — сказал Митя, — спасибо, что предупредил. Посмотрим, что за черномазый… а ты, вообще, зачем здесь? Сутки давно прошли, свое отработал. Больше ты мне не раб.
— Могу еще поработать, дяденька Митрий. Даже бесплатно.
Смотрел умоляюще, личико сморщилось в кулачок. Митя его понимал. Какой из московских беспризорников не мечтает обрести постоянного хозяина. Он и сам симпатизировал смышленому «тимуровцу», но к чему ему такая обуза.
— Нет, Ваня, придется расстаться. Вот тебе еще доллар и вали отсюда.
— Дя–денька Митрий, — захныкал пацаненок. — Не гони меня, вдруг пригожусь.
Он сам вряд ли верил в то, что говорил. Митя, не оборачиваясь, направился в гостиницу.
Он еще не совсем пришел в себя после столкновения в бистро, хотя уже пришел к мысли, что повязать его хотели, безусловно, не миротворцы. Если бы это были они, автоматически вступила бы в действие городская система перехвата «Беги, русак, беги» и на многочисленных табло, в метро, в шопах, на улицах высветилась бы его физиономия с присовокуплением суммы награды за поимку. А раз этого не было… Но кто тогда? По всему выходило, Деверь. Кроме него, в Москве нет силы, способной разыграть подобную мистификацию. Тогда вставал другой вопрос: зачем ему это понадобилось? Митя сам искал с ним встречи…
В номере не оказалось никакого черномазого, зато двое мужчин, передвинув стол к окну, пили спирт. Одного Митя знал, сосед по гостинице Джек Невада, банкир из Саратова, загулявший провинциал. Второго, импозантного, крупнотелого господина, одетого как подобает туземцу, добившемуся высокого положения при оккупационных властях, то есть ни единой руссиянской пуговки, с крупной головой, чем–то напоминавшей медную отливку, хотя живые, быстрые глаза на загорелом лице смягчали впечатление окаменелости, — этого господина Митя видел впервые. Судя по всему, сидели они давно и выпили изрядно: банкир успел облить белоснежную манишку томатным соком, отчего казался израненным, а у незнакомца на лице застыло блаженное выражение невесомости. При появлении Мити оба сделали попытку подняться на ноги, но не смогли.