Град обреченный (СИ)

Зато на все пистоли замки поставили, но они на вооружение «Владычного полка» пошли. Всадники в черных латах, настоящие рыцари по виду, в закрытых шлемах с фантастического оскала «личинами», производили впечатление своей несокрушимой мощью. Вряд ли помещики выдержат их лобового удара на своих низкорослых коняшках, тех просто раздавят — архиепископ на покупку рослых европейских коней денег не жалел. Только полк находился за лесом, в засаде, прикрытый засеками и выставленными рогатками, что перекрывали все дороги, и защищались лучниками. Московиты не могли обойти новгородцев, на то нужно долгое время.
Только атаковать в лоб, перейдя реку и сразу напасть — иного варианта для князя Даниила Холмского не оставили. Но тот и сам не хотел избегать сражения, ведь здесь шесть с половиной лет тому назад он одержал победу, имея вдвое меньше всадников, а новгородцев было куда больше, чем сейчас. Но что могли сделать ополченцы в большинстве своем против великолепной поместной конницы, которой славились московские князья.
— Москва! Москва!!!
Воинственный клич разнеся по полю — вражеская конница заполонила его от края до края. Новгородцев было не меньше, но четверо пехотинцев занимают площадь одного конного. И вытянулись новгородские копейщиками тремя «брусками», отделенными друг от друга импровизированными «гуляй-городами», два из которых были на флангах, а два по центру, отделявших полки копейщиков друг от друга. Меж ними шли проходы, удобные для стремительного конного натиска. Только это прилагательное надо брать в кавычки — в каждом из укреплений было по полторы сотни мушкетов, а на фланговых еще по три единорога.
Причем эффективность залповой стрельбы была проверена учениями, а выстрелы «связанной» картечи производили самое натуральное опустошение. А потому «Сотник» спокойно смотрел на приближающуюся московскую конницу, что намеривалась смести новгородскую пехоту. К тому же последняя не прикрывалась собственной кавалерией — так, всего две сотни изображали свое присутствие на поле боя, реальной пользы от них не будет. Для конных отрядов, которые взял под свое воеводство князь Василий «Гребенка»-Шуйский нашлось дело, крайне важное.
Ведь если противник может переправиться на противоположный берег Шелони, то почему бы новгородцам не проделать тоже самое, и не направится к вражескому лагерю у места переправы. Война она такая — в ней всегда есть место для хитрости!
Как говорил небезызвестный старшина Васьков — побеждает тот, кто кого передумает…
Воружение и доспехи русских воинов. XIV век
Воружение воинов Золотой Орды. XIV век
  
Глава 36
 
— Кто против бога и Новгорода!
По полю пронесся в ответ грозный клич, и ратники подняли лежащие на снегу длинные копья. Зрелище было впечатляющее, и несущиеся на них во весь опор московиты явно были впечатлены зрелищем трех ощетинившихся стальными остриями «ежей». И прошибить пять шеренг шестиметровых пик было не под силу даже тяжеловооруженным жандармам бургундского герцога Карла Смелого, ныне уже убитого швейцарцами, ни знаменитой шотландской гвардии французского короля Людовика, по прозвищу «Паук». А ведь за копейщиками были две шеренги «топорников» с алебардами и бердышами — эти предназначались для добивания «подранков». Последнюю шеренгу составляли арбалетчики — против стального болта, пущенного практически в упор, набитые конским волосом тегилеи плохая защита, как и дедовские кольчуги. Тут даже знаменитые миланские доспехи, стоившие баснословно дорого, вряд ли спасут их владельца.
 
Как и произошло с бесшабашно отчаянным бургундским герцогом — по рассказу «Воеводы» того утыкали болтами, а потом изнахратили топорами алебард швейцарцы. И пусть новгородцы никоим образом к кантонам не относятся, но народ собрался боевитый, и строй уверенно держат — привычка ходить «стенка на стенку» свою роль сыграла. На медведя с рогатиной ходили многие, а раз пришли сюда, то «таежные прокуроры» расстались со своими косматыми шкурами. Имелись среди пикинеров и ветераны шелонской битвы, жаждущие реванша. Таких не испугать несущимися всадниками — на пики примут, обучены. Наемники у них имелись «добрые», и свои, и нанятые «инструкторами» за приличные деньги ландскнехты из германских земель. Натаскали изрядно — даже ходить в атаку научили, склонив длинные пики — те зловещую «щетину» представляли, а лошади у московитов не зашорены. А кони не глупы от природы и на явную смерть никогда не полезут — потому что зрячие, и понимают что к чему.
— Москва! Мос… Уй-а!
«Редуты» окутались густым пороховым дымом, на всю округу прогремел слитный залп — оглушающе громкий, заглушивший отчаянные крики. Момент выбрали крайне выгодный — для самых страшных продольных выстрелов, когда почти нет промахов. Да как тут промажешь, когда всадники идут чередой, стремясь в атаке дорваться до рядов копейщиков.
— Ни хрена себе бойня, это же самое натуральное побоище. Что творится, что делается…
«Сотник» потряс головой, впервые он видел столь кошмарное зрелище. Кони валились не десятками — сотнями, несчастные лошади отчаянно ржали. Картечь собирала страшную «жатву», стрельцы палили безостановочно — их натаскали на два выстрела в минуту, некоторые ухитрялись даже три сделать. И тут второй залп выдали единороги — расчеты действовали слаженно, и заряды были подготовлены заранее, никто из канониров ковшами порох в дуло не засыпал, как здесь пока принято.
«Огненный бой» произвел на московитов ошеломляющее впечатление, видимо, летний опыт стычек с дюжиной «бутырцев» не был, как следует осмыслен или ему не придали должного значения, «отмахнулись» попросту. Так часто у начальства и бывает — читая донесения, руководствуются народной мудростью — «у страха глаза велики».
И теперь наступила расплата — шесть сотен мушкетов с дальнобойными пулями, и полудюжина единорогов, что «выплевывали» связки «дальней» картечи в пять килограмм веса, произвели на помещиков и их «боевых холопов» ошеломляющее впечатление. Московиты даже осыпать стрелами «ежи» не смогли толком — а что сотня стрел ратникам, на каждом из которых «бронежилет» из железных пластин в чехле, и с кольчужными «рукавами». Да еще шлем на голове, от которого стрелы отскакивали. Так что если от обстрела потери имелись, то крайне незначительные, и пары десятков не наберется — по рядам вообще не видно, чтобы кто-то упал.
— Княже! Московиты бегут!
— Сам вижу, что побежали, и отнюдь не притворно!
«Сотник» внимательно рассматривал московскую конницу — встретив отпор, и убийственные залпы в упор, всадники разворачивали коней, пошла толчея. А залпы продолжали греметь один за другим, и число погибших, раненых, изувеченных и сбитых из седел московитов росло. Но еще быстрее противника охватывала паника, как всегда бывает, когда неизвестное и смертоносное оружие применяют на поле боя в первый раз. Так индейцы пришли в ужас от арбалетчиков Кортеса, вооруженные копьями негры от залпов английских патронных винтовок, британцы под Ипром, попав под ядовитые газы, или немцы при Сомме, когда на них двинулись ромбовидные танки, которых пулеметы не смогли остановить.
А еще налицо психологическая ломка — шли вязать новгородцев и нещадно их избивать, памятуя прошлые победы, и сами нарвались…
Нет, не так — НАРВАЛИСЬ!
— Надо наступать! Подать сигнал — всем атаковать неприятеля! На батареи гонца — пусть бьют бомбами и шрапнелью! «Плат» езжай сам к «Швецу», передай — пусть бьет на пределе дальности беглым огнем! И сам ему помогай — ты срочную в артиллерии в служил!
— Понял, княже! Я мигом!
— В драку лезть запрещаю! Но пострелять из пушки можешь!
Бывший мент, ставший начальником его охраны и дьяком Судной Палаты, и возглавлявший также «пушкарскую школу», тут же пустил своего коня вскачь, заторопился. Всю плешь проел, сам хотел повоевать. Вот пусть и постреляет, но из единорогов — в рукопашную никто из реконструкторов не пойдет, нечего героизм показывать.