Карфаген 2020. Восхождение (СИ)

Ее смерть выглядела естественной: у женщины обнаружилась неоперабельная меланома с метастазами по всему организму. Внутреннее кровотечение, два дня в реанимации — и прощай, лицемерная Ирма.
Армадон рыдал над телом дочери, как ребенок, но уже через два часа, когда ее предали огню, проговорил: «Ваалу — ваалово» — и вел себя как ни в чем не бывало. Прошло девять дней, но он о ней не вспомнил ни разу.
Официально главой рода считался Гелибаал Филин, но старику почти девяносто, он частично потерял разум, потому на семейном совете решили, что главным будет Армадон. Ему было плевать на общественное мнение, и встрепанный, седой, этот мощный мужчина, которому через пять лет семьдесят, больше напоминал главаря банды, чем аристо. Крупная золотая серьга в правом ухе блестела бриллиантовой крошкой.
Встреча проходила в комнате без окон, где, как уверял хозяин, глушатся сигналы. Голос Ваала подсказал, что разговор записывается, потому Гамилькар подбирал слова осторожно. Неизвестно, что будет завтра, партнер может стать злейшим врагом, но если обкатка новой способности, дарованной Ваалом, пройдет успешно, он обретет преданного последователя.
— Ты обещал погромы, — прищурившись, говорит Гамилькар. — Но что я вижу? Плебеи расходятся по домам.
Армадон пожимает плечами:
— Меня переиграли. Я не рассчитывал, что кто-то в силе перехватить эстафету. — Он усмехается, глаза его горят. — И это красиво!
Гамилькар тоже растягивает губы в подобии улыбки.
— Ты слышал, что говорит Тальпаллис, за которого они митинговали? Подумай, что будет, если он сдержит обещания.
Собеседник запрокидывает голову и совершенно искренне хохочет. Отсмеявшись, говорит с нотками снисхождения:
— Гамилькар, я заметил, что ты тяжело переживаешь смерть Ирмы, ты очень изменился с тех пор, глаза нездорово блестят. Отпусти ситуацию! Что ты как маленький. Нас переиграли, бывает. Переиграли так красиво, что впору бы поучиться. Что до обещаний этого… Он первый, что ли? Его хорошо подготовили, Гисконы молодцы! Планировать стали сразу после смерти Белого Судьи, предвидели беспорядки и дали плебеям то, что они хотят. Это ж цепной пес, будет на публику работать, для того его и раскручивали.
Гамилькар зажмуривается и сжимает челюсти. Если бы они знали то, что знает он! Знает, но не может сказать, потому что его доводы похожи на бред безумного. Голос Ваала шелестит, что не стоит срываться, всему свое время. Филин пригодится, когда Враг начнет выполнять обещания, а запись этого разговора докажет, что Армадон внял железным аргументам, а не действует по принуждению.
— Гисконы знают, где чья территория, и на мою не сунутся.
Вот оно, время для железных аргументов! Начинает Гамилькар издалека:
— Знают. Но, если ты еще не заметил, начался передел. У Гисконов полыхают вышки на Сабанском[1] полуострова — думаешь, просто так?
— Везде все полыхает, — отмахивается Армадон, его глаза горят, он счастлив, что наступило время, когда руками преступников, подконтрольных его людям, он может творить, что заблагорассудится. — Или ты думаешь…
— Думаю, что кому-то, а если быть точнее — Магонам, интересны их нефтяные вышки, и твою стратегию многие переняли: проще сделать что-либо чужими руками и не запятнать репутацию. Вот Магоны, примерно как ты, подключили своих провокаторов и подняли восстание. Выкинут оттуда Гисконов, и все утихнет. Или просто подомнут, с их-то армией головорезов, а у Гисконов боевиков нет, — Гамилькар берет паузу, победно улыбаясь, и бывший тесть заглатывает наживку.
— Ты хочешь сказать, что Эйзер создаст собственную армию?
— Не прошло и года, как до тебя дошло! Он уже залез на твою территорию и отрезал огромный кусок. Да что там — он весь кусок отрезал, потому что все рядовые полицейские, работяги и даже домохозяйки видят в Тальпаллисе спасителя. И если они все пойдут за ним… Представь: все! Да они руками разорвут твоих беспредельщиков. Ты слушал, что он говорил на пресс-конференции?
— Ну-у-у, — Армадон сводит брови у переносицы и чешет лоб.
 
— Понятно, не слушал. Это не игра, дорогой тесть, — Гамилькар достает коммуникатор. — Выключай глушилку, кое-что тебе покажу.
Он выводит голопроекцию на середину комнаты. Молодой мужчина, небритый, с космами разной длины сидит на стуле, опершись руками на колени и сплетя пальцы. Смотрит он не в камеру, а перед собой.
— Вот герой сегодняшнего, а так же завтрашнего и всех последующих дней. Леонард Тальпаллис, кровник братства Топора, борец с черными трансплантологами и террористами.
Невидимая журналистка спрашивает:
— Завтра вы получите микрочип обитателя четвертого уровня. Но как вы планируете выполнить обещания? Разве реально обезглавить преступность за столь короткое время? Как вы вычислите коррумпированных полицейских, вовлеченных в преступные схемы?
— Поверьте, реально, но — при желании. У меня оно есть, и будет уровень доступа четвертого уровня. Результат вы увидите в течение месяца, я и моя команда приступим к работе уже завтра. Еще раз хочу сказать спасибо всем, кто меня поддержал и поверил мне.
Тальпаллис поднимает голову, смотрит в камеру, а Гамилькару кажется — на него, будто холодные пальцы сжимают горло, и нечем дышать. «Упустил, когда достать его было легко, — шепчет Ваал в голове. — Теперь к нему не подобраться, ты все делаешь правильно, но он ускользает от смерти усилиями Танит, однако ее сила ограничена. Я помогу тебе. Сила за силу».
— Он это сделает, — продолжает Гамилькар. — Даже не сомневайся.
Армадон все так же беззаботен и весел.
— Мои люди им займутся. Получат специальное распоряжение.
— Желаю удачи. Но предупреждаю: я пытался, и не раз, но Тальпаллис непонятным образом ускользает от смерти.
Гамилькар поднимается и направляется к выходу, но Армадон рявкает:
— Стой! — Боэтарх оборачивается возле самой двери. — Ты пытался его убрать и не смог? С твоим-то ресурсом? Еще когда Гисконы только начали его раскручивать? То есть ты знал об их планах? — Он аплодирует стоя. — Преклоняю голову перед сетью твоих информаторов!
— Рад, что ты меня услышал, но мне действительно пора.
— Минуту. Гамилькар, я тебя слишком хорошо знаю, чтобы поверить в твою озабоченность моим положением. Пожертвовал временем, пришел, совершенно бескорыстно показал, как нехорошие Гисконы хотят отобрать у меня кусок пирога. Какой твой интерес в этом деле? Не успокоюсь, пока не докопаюсь.
Тяжело вздохнув, Гамилькар возвращается, упершись в стол, смотрит на тестя в упор.
— Меня поражает ваша слепота. Мир рушится. Карталония откололась и едва не истребила род великого Ганнибала! Скоро независимость объявит еще и Китай. Плебеи бунтуют, а мы перетягиваем простыню друг на друга вместо того, чтобы навести порядок. Да, интерес есть. Я хочу, чтобы мой союзник был сильным. И буду делать все, чтобы объединить великие роды под дланью Ваала, сохранить нынешнее положение дел и стереть с лица земли тех, кто ведет мир к погибели. Как вы не понимаете, что это не шутки!
Армадон слушает его с полуулыбкой, думая о том, что в словах его фанатичного зятя есть доля истины, но когда понимает, что не в силах отвести взгляда, его охватывает злость, бьется в коконе бессилия, и Армадон Филин, который стрелял в людей в упор, пытал, живьем сдирал кожу с несговорчивых, еще когда не изобрели сыворотку правды, впервые за свою сознательную жизнь испытывает животный ужас жертвы перед хищником.
Привычные интонации сменяются многоголосым шепотом, впечатывающим слова в мозг. В глазах Гамилькара будто бы плещется чернота, заволакивает радужку, зрачок — и вот уже два бездонных черных провала взирают на Армадона, высасывают его мысли, чувства…
Мгновение — и Гамилькар становится собой, отходит на шаг. Армадон растерянно моргает, пытается ухватить ускользающую мысль, но она истаивает, остается облачко тумана, скрывающее то ужасное, что с ним произошло.
Гамилькару нужно убедиться, что Армадон на крючке, и он спрашивает: