Осознание. Пятый пояс (СИ)

Но в этот раз Седой даже не подумал испугаться моей угрозы:
— Лучше так, чем всем вокруг сообщить, что у нас тут необычный талант, который может раскидывать и стирать Указы сразу десятками.
— Лучше молча глядеть, как гибнут, посылаемые на смерть Указами? Что-то имперцы даже более безжалостны, чем сектанты.
— Тебе, малец, выросшему в безопасности уединения на задворках одного из великих кланов, откуда знать такое? Тебе откуда знать? Что ты, вообще, знаешь о жизни? Смерть одного алхимика заставила тебя пылать жаждой мести. Разборки одной из безликих и безымянных фракций в глуши Империи — гореть ненавистью. Тут впору говорить не о Преградах, а о том, что правда мира сожжёт тебя дотла, малец. Ты либо сдохнешь, пытаясь восстановить справедливость, как её сам видишь, либо выгоришь дотла и умрёшь, потеряв волю к жизни.
— Смешно, — процедил я снова сквозь зубы, не став, правда, вдаваться в подробности того, что именно меня рассмешило в его словах. — Но пусть так. По-твоему, я просто должен закрыть глаза?
— Зачем? Как по мне, если бы этого восстания союзов против Ян не случилось бы, то стоило его отыскать в одном из сотен других, чтобы окунуть тебя в него и заставить повзрослеть и очерстветь сердцем. Орзуф, не все беды мира нужно принимать так близко. Мир велик, в нём много горя и страданий.
— Так разве Орден не считает себя праведным? Разве он не должен бороться против таких вещей?
— Ты путаешь праведность с безумием. Когда-то у наших старших действительно были планы перекроить всю империю, шаг за шагом искореняя в ней несправедливость и горе. Не просто искоренить, а шаг за шагом, ты слышишь, Орзуф?
— Я и пытался сегодня сделать этот первый шаг.
— Великоват он у тебя, — хмыкнул Седой и тут же задал вопрос. — У тебя есть личная сила, способная заставить весь город склониться перед тобой в поклоне?
Хотелось сказать многое, хотелось сказать, что дай мне время, я заставлю это сделать и весь город, но суть вопроса Седого была не в этом, и я не стал юлить:
— Нет, такой силы у меня нет.
— А у фракции, что стоит за твоей спиной?
— У меня нет за спиной такой силы, забыл? — с желчью отмерил яда, правда, сознавая, что говорю и вовремя поправив детали. — Я же не в ладах с тем, кто выкинул меня сюда со своих задворок.
— Так чего ты хочешь? — изумился Седой. — У меня тоже нет за спиной такой силы, Орден пал в попытке исправить империю, потерял старших и наследника Ралера, был распущен императором, наши земли опечатаны, а сами мы — изгнаны в Шестой пояс искупать свою вину. Шаг за шагом, Орзуф. Сначала нужно восстановить величие Ордена Небесного Меча, а уж затем замахиваться на несправедливость в чужих землях.
— А до этого закрывать глаза?
— А до этого помнить, что есть Орден и есть чужие фракции, земли и люди. Ты заметил, чтобы рядом с тобой бегал хоть один из мастеров Указов союзов? От Сестёр или Кулаков?
Я изумился:
— А они здесь?
Заворочал головой, пытаясь заметить среди суетящихся вокруг идущих тех, над кем нет печатей Указов, либо они странные, без символов. Но не успел ничего толком высмотреть, как ядовитое замечание Седого остановило меня:
— Разумеется, нет. Хотя это их земли, их люди и их город, они сидят под надёжной охраной и в надёжном месте, потому что иначе Ян одним ударом бы разрушили половину силы восставших союзов.
Намёк, да что там намёк, объяснение Седого было более чем верным. Разве не так когда-то поступил Орден Морозной Гряды, не сумев сместить фракцию в прямых стычках?
Но было одно но, которое всё меняло.
— Их нет, но я ведь здесь.
— Толку⁈ — вызверился Седой. — Ты и так сделал больше, чем любой из них. Сначала нужно позаботиться о своих землях и людях, а уж затем бегать по чужим землям и причинять им добро.
— Но я не в Ордене.
— А я тебя, Орзуф, уже какую неделю уговариваю присоединиться к нему. Ты не любишь, когда людей подчиняют Указами? Отлично. В землях Ордена это всегда было запрещено. Помоги нам вернуть хотя бы часть наших земель, где снова будут использоваться наши правила и законы. У Ордена всё, что записано в клятве, это верность Ордену и не более. Даже умирать за Орден каждый решает по доброй воле, а не под принуждением.
 
Я промолчал. Устал.
Седой чуть подождал, затем спросил:
— Всё, успокоился? А то, знаешь ли, нелегко вести одновременно три разговора. Я пока оставлю тебя.
Я невольно снова поднял голову к Седому. Шагах в пятидесяти влево и на десять выше мостовой висели Властелины. Выжившие.
Из Кулаков остался лишь один. Сестра, которую я видел упавшей, тоже погибла, правда среди Трёх Сестёр это оказалась единственная потеря, главы Пепельного союза тоже остались живы, хотя выглядели не очень, больше всего поредели ряды тех безымянных для меня Властелинов, что были одиночками или главами совсем мелких союзов, которых мы собрали за время шествия по городу.
Как понимаю, это произошло в основном потому, что они были слабы. Кулака Арека и Сестру Ларану потеряли иначе, их считали опасными бойцами и на Ларану обрушили первый удар, а затем давили на Арека сильней всего из всех прочих Властелинов.
Даже то, что вражеских Властелинов на поле боя пало больше, чем наших, не очень меня радовало, а Кулаков и Сестёр тем более.
Это сейчас они немного отлетели в сторону, и я половины из них не слышу, а вначале я наслушался проклятий. Как по мне, плохо, что погиб именно Арек, ведь он был более рассудителен, чем Морт.
Почти как Седой и я. Мы оба хотели поквитаться с Ян, но если Седой по-прежнему спокоен и рассудителен, то я что-то и правда слишком близко к сердцу принял свои неудачи с жителями города. Мне пришлось самому участвовать в схватках, выбивая себе по одному противнику и оглушая его в итоге. В других способах, когда я действовал со стороны, жители чаще гибли после освобождения, чем успевали сбежать. А иногда и продолжали сражаться, даже избавившись от Указа.
Я мог их понять. Схватки на этапе Предводителей это разрушительная штука. Как бы ни были стеснены Предводители соратниками, большая часть кварталов, принадлежавших союзу Текущей Воды — превратилась в руины. Поэтому к финалу местные уже не столько сражались по принуждению, сколько мстили в ответ за разрушения и гибель родных.
Ладно. Я тряхнул головой. Слишком уж я привык к вольной жизни, давно позабыл, что долговые слуги в Поясах — это обычное дело. Давно оставил позади поместье Аймара Саул и Домара?
Делая вид, что бесцельно разминаю ноги, прошёл ближе к Властелинам, приоткрылся миру, прислушиваясь к чужой мыслеречи.
Десятки разговоров тут же ворвались в мою голову, заставляя поработать, чтобы выделить нужный.
— Да я в десятый раз тебе говорю — ни один из моих людей даже не намекал, что такое готовится! И нет, он тоже ничего не сообщал.
— Так, может, он и вовсе лжёт? Может, и нет никаких наших договорённостей?
— Я в это не верю. Наше предложение выгодное, а его обида за себя и сына очень и очень глубока.
— Выгодное даже сейчас, когда мы стали так слабы?
— Брат, твоя скорбь понятна, я и сама…
Это вроде говорят между собой Илимия и Морт.
Но на них я не успел сосредоточиться, потому как моё внимание привлёк совсем другой разговор, со знакомым мне именем.
— Терпи, терпи, Тана.
Тана? Я невольно встал вслушиваться именно в этот разговор.
— Хватит со мной возиться, Гравен. Ты спас мою жизнь на Поле Битвы, встав на пути големов. Сейчас ты снова сделал это, прикрыв меня своим телом. Хватит, я не могу раз за разом множить долги.
— Предпочитаешь умереть?
— А если…
Гравен перебил её:
— Это не долг. Если понадобится, я спасу тебя ещё и ещё раз, столько, сколько потребуется, не множа никакие мнимые долги.